Девушка из Дании - Дэвид Эберсхоф - Страница 36

36

Лили слегка вздохнула, когда обнаружила, что между ее покрытых гусиной кожей бедер лежала сморщенная плоть. Ей было так противно, что она захлопнула бедра; спрятала ее, сомкнув колени. Лили услышала приглушенный звук, словно звякнули две тарелки. Звон разрастался, напоминая Лили и Эйнару о девушках у мадам Жасмин-Картон, которые неторопливо плясали, скрестив колени так, что он мог чувствовать их привкус даже сквозь мутное стекло.

Эйнар был маленьким датским человеком, перерождавшимся в раздевалке для лучших балов Парижа. Сначала он был смущен, и его лицо оставалось пустым в ручном зеркале. Он не знал, где находится, не мог даже разобрать полоски с обратной стороны кабины. Эйнар не узнавал плеск воды от дам, плавающих кругами. На вешалке раздевалки висело простое коричневое платье с поясом, на полу стояли черные туфли на каблуках. Рядом лежал кошелек с несколькими монетами и губной помадой, а так же шифоновый шарф с грушами. Внезапно Эйнар подумал, что даже являясь мужчиной, не сможет вернуться в квартиру, не надев всю эту одежду. Затем он посмотрел на двойную нить датских янтарных бусин. Его бабушка всю жизнь носила их. Когда она занималась сельским хозяйством на сфагновых полях, бусины на ее шее щелкали по груди, когда она нагибалась, чтобы заполнить яму красной лисицы. Она отдала бусы Герде, которая ненавидела янтарь, а Герда отдала их Эйнару. А Эйнар вспомнил, что отдал их маленькой девушке по имени Лили.

      Осознание приходило к Эйнару очень медленно. Задумавшись о янтарных бусинах, он вздрогнул от стука дежурного в дверь раздевалки, когда тот снова поинтересовался, не нужна ли мадемуазель помощь. Эйнар как можно быстрее надел коричневое платье и туфли, сгорая от стыда и сжимая пояс. Теперь ему казалось, что он ничего не знает о хитрых застежках женского платья. В его кошельке было несколько франков, но Эйнар решил не брать такси обратно до дома, потому что было бы слишком неудобно пересекать на нем улицы Парижа. Шарф висел на спинке стула, трепыхаясь сам по себе, и Эйнар не мог повязать его на голову или на шею. Казалось, шарф мог задушить его - этот прозрачный шифон с желтыми грушами, будто бы принадлежавший теперь кому-то другому.

Эйнар в одежде Лили и с резиновой шапкой для купания, которая еще была на его голове, вышел из дамского бассейна, бросив франк в протянутую руку дежурного. Его взгляд скользнул по поверхности бассейна под шепот сплетен французских леди, которые останутся сидеть у бассейна до тех пор, пока не придет время возвращаться домой и помогать своим польским служанкам готовить обед для своих детей, а неряшливый Эйнар с красными глазами в одежде Лили вернется к Герде, которая еще утром подготовила холст и сделала набросок новой картины с Лили.

***

      Однажды, в начале мая, Эйнар сидел на скамейке под изгородью деревьев. Ветер разбрасывал струйку фонтана, бросая капли к ногам и окрашивая песчаный гравий в темный. Утром Лили плавала. Затем Эйнар побывал у мадам Жасмин-Картон и увидел через маленькое черное окно, как мужчина и женщина занимаются любовью на полу. Это стоило ему в три раза дороже обычного вступительного взноса. Мадам Жасмин-Картон рекламировала зрелище в течении месяца на карточках, прикрепленных над окнами.

      Карта заметок с аккуратно распечатанной информацией о публичной связи напомнила Эйнару о записках, при помощи которых Лили и Герда связывались друг с другом в первые дни в Дании. В воздухе словно запахло Копенгагеном, неспособным выдержать звук тех секретов, которые они с Гердой должны были сказать друг другу.

      Парень за окном был высоким и стройным. Не более чем подросток с синевато-белой кожей, сонными голубыми глазами и ребрами, которые можно было пересчитать. Он быстро снял дешевый твидовый костюм, а затем помог женщине, которая была старше него, выбраться из платья. Не считая себя, Эйнар никогда не видел сексуально возбужденного мужчину; его пенис выглядел как копье, направленное по своей траектории. Парень краснел, дрожал и злился. Женщина легко поняла и как раз в этот момент получила удовольствие. Они метались по полу темного полукруглого помещения, прижимаясь к каждому окну, в одном из которых виднелось лицо человека достаточно взрослого, чтобы быть дедушкой Эйнара.

      Парень быстро кончил, и его семя вылетело тяжелой дугой в морщинистое лицо женщины. Затем он встал и поклонился. Держа твидовый костюм свертком подмышкой, он вышел из комнаты. Только тогда, посмотрев на свои колени, Эйнар обнаружил соленое пятно, словно он опрокинул чашу с морской водой. Эйнар знал (ему казалось, что он всегда это знал), что ему хотелось, чтобы парень проделал то же самое с Лили. Поцеловал бы ее перед тем, как ее грудь раскраснелась, и его рот скривился от удовольствия.

      После этого визита к мадам Жасмин-Картон Эйнар оказался на лавочке. Он распахнул пальто, чтобы дать высохнуть брюкам, которые он отмыл в уборной. Дети толкали обручи по гравийным дорожкам и брызгались в фонтане, а одна девчушка управляла бумажным змеем в форме летучей мыши. Итальянские гувернантки с припаркованными по кругу колясками громко разговаривали. Эйнар отвернулся от них, смущенный пятном на своих брюках. Когда утром он был в бассейне, солнце было теплым, но теперь оно скользнуло за облака. Колени Эйнара не высохли. Влажная шерсть напоминала ему собак из деревни Блютус, когда они возвращались с охоты на лягушек. Собаки были мокрыми, их шерсть была влажной, и Эйнару никогда не забыть этот сырой запах.

      Маленькая девочка с воздушным змеем вскрикнула. Леска выскользнула у нее из рук, и теперь змей метался в небе. Когда змей упал, девочка указала на него пальцем и побежала, а бант в волосах шлепал ее по ушам. Гувернантка закричала, чтобы девочка остановилась. Женщина выглядела рассерженной, ее итальянское лицо стало красно-бурым. Она крикнула девочке по имени Мартина ждать ее у коляски. Змей падал, бумага черного цвета трепыхалась на ветру, а затем змей упал рядом с ногой Эйнара.

      Гувернантка схватила смятого бумажного змея симпатичной рукой и что-то прошипела. Затем она взяла Мартину за запястье и потащила ее к коляске. Остальные гувернантки стояли под деревьями, а их коляски ютились у бордюров. Вернувшись к остальным, Мартина и ее гувернантка с подозрением посмотрели через плечо, а затем уехали. Скрип их колясок медленно затихал.

      Эйнар знал, что что-то должно измениться. Он превратился в человека, которого боялись гувернантки в парке. Человек с подозрительным пятном на одежде. Стоял май 1929,