Фантомная боль - Шиннок Сарина - Страница 14

14

такое… что это еле выводилось. При этом у них нет одноместных палат! Удавятся за кредит!

- А забрак? Перевязать даже нормально не могут! – разделила его негодование медсестра. - Конечно, перевязочный материал же тоже стоит денег! Не удивительно, что он требовал оперировать его здесь.

- Я боюсь, у него мы тоже в крови найдем какую-то дрянь, - сообщил Зан Янт. - Так что бакту применять нельзя, а это все затянет.

Триз удрученно кивнула:

- Нам нужно много рилла.

- Это так, - согласился забрак и в полной готовности пошел в операционную.

Пациент уже был на столе, но оставался в сознании. Забраки обладали повышенной сопротивляемостью к анестезии и быстро вырабатывали к ней иммунитет, поэтому наркоз нужно было давать в последний момент перед вмешательством. Янт был готов все начать, когда пациент все еще пребывал в сознании: он никак не реагировал на дозу анестетика, введенную из расчета на его приблизительный вес. Пришлось увеличить дозу до предела, но когда сопротивление Мола наркозу, наконец, было сломлено, у него резко упало давление, открылось внутреннее кровотечение, началась ликворея, нарушился сердечный ритм. Стягивающие поля работали на пределе мощности, чтобы остановить потерю крови и спинномозговой жидкости – в какой-то момент Зан даже удерживал их вручную. Он никогда бы сам не подумал, что может выжать такую силу из своих худых рук. Из-за того, что рана была как бы прижженной, кровь скопилась внутри и буквально ударила фонтаном, как только хирург сделал первый разрез. Приложив недюжинные усилия, пациента удалось вытащить. Когда виброскальпель вскрыл брюшную полость иридонийца, Янт вновь был в недоумении: он увидел разрывы многих внутренних органов, но повреждения были совсем свежими: ни кровяных сгустков, ни гноя не было.

Зану пришлось собирать Мола буквально по деталям, восстановив и вернув на место поврежденные органы, удалив все, что нельзя было восстановить, сшив крупные сосуды, вымыв химус, излившийся в брюшную полость, и соединив сломанные кости металлическим крепежом.

После завершения хирургического вмешательства, отправив пациента в палату, сестра Триз вернулась в операционную. Она увидела Зана Янта сидящим на операционном столе, уставившись в пространство, сжав в кулаки окровавленные руки. Сестра провезла мимо него все, что было удалено в ходе операции: части поврежденных органов и пораженные ткани, которые полагалось отвезти в патанатомию.

- Если будет инфицирован спинной мозг, - изрек Янт, по-прежнему глядя в пространство, - мы не вытянем его на одних лишь препаратах широкого спектра. Без бакты…

Триз сочувственно вздохнула. Она могла представить, каково ему после стольких часов борьбы за пациента осознавать, что она может оказаться напрасной.

- Но ведь анализы еще не готовы? – попыталась обнадежить коллегу она. - Может, противопоказаний нет? И вообще, когда дежуришь ты, смерть отменяется.

Янт взглянул на нее широко распахнутыми глазами:

- Обо мне так говорят?

Триз улыбнулась:

- Ты не знал?

Хирург закрыл рукой свой лоб, чтобы она не видела красных пятен вокруг его рогов и не знала, что он смутился. Однако он чуть заметно улыбнулся ей в ответ.

Вскоре Янт вышел из операционной, с ног до головы забрызганный кровью Мола. В предоперационной ждал своей участи неймодианский пилот. Парень стонал, его грудная клетка бешено сжималась и разжималась, когда он жадно хватал воздух, не успокаивающий его пораженные легкие. Медсестра Тайзин, как могла, успокаивала его в ходе обследования и ожидания помощи, постоянно разговаривая с ним.

- Но я посадил дьесантную баржу. Я посадьил! – отчаянно повторял Нун, и по его голосу было более чем ясно, как сильно он боится предстоящей операции.

- Ты герой в свои девятнадцать, Нун, - говорила ему Тайзин. - Но что, тебе так не терпелось повоевать? Почему ты отправился туда?

- Менья никто особо нье спрашивал, хочью я туда или нет, - признался неймодианец. - Ньикто тогда нье говорил о том, что на Набу будут настоящие боевые действьия.

Он больше не мог говорить. Его серая кожа приобрела чуть заметный розовый оттенок, что было верным признаком того, что ему становилось дурно.

- Он выдержит еще пару минут? – поинтересовался, заглянув в предоперационную, Зан.

Тайзин взглянула на его окровавленную одежду:

- У вас проблемы?

Хирург резко выдохнул, пытаясь сбросить напряжение.

- Таких тяжелых пациентов у меня не было никогда! – сказал он. - Я впервые сталкиваюсь с такой реакцией на анестезию. И это при отсутствии противопоказаний к применению натрофилеола.

- И при редкой даже для забрака сопротивляемости, - добавила Триз. - Мы дали ему предельную дозу. Хорошо, хоть не пришлось резать «под крикаином».

Зан Янт стащил с себя грязный халат и поплелся в комнату дезинфекции, устало запрокинув назад голову. Он был профессионалом, особенно касательно своей расы и уже отличился несколькими научными работами касательно кардиологической диагностики и хирургии забраков. Это был актуальный вопрос, особенно в ситуациях возникновения неотложных состояний, требующих экстренных вмешательств. И все же к такому ничто не могло его подготовить. Многочасовая борьба за жизнь Мола вымотала его.

Триз тоже отправилась принимать душ, поскольку и ей досталось во время операции, и теперь нужно было отмываться от крови. Она справилась гораздо раньше, чем Янт. Выключив воду, она услышала, что он не шевелился. Зан просто стоял в душе под потоками воды и пел:

Как награда за исполненную роль

Мне досталась только призрачная боль,

От которой вновь и вновь кричу во сне, 

Ощущая, словно ноги вновь при мне.

Почему же боли нет в моей груди?

Память прошлого, ты душу разбуди!

Не хочу я верить, что пришел домой

Телом жив еще, но умерший душой.

Мира ныне я прошу у всех богов,

У всех звезд, что светят в небе всех миров.

Мира ныне я желаю всем мирам,

Чтоб все расы никогда не знали ран. 

Не винить меня прошу друзей, родных – 

Не понять вам, как непросто быть в живых!

Я ведь искренне о мире том пою,

Но в душе так жажду вновь шагать в строю.

Зан Янт пел солдатскую песню? Это было что-то новое. Все в госпитале знали, что помимо врачебной практики он серьезно занимался музыкой, виртуозно играл на кветарре, досконально знал всю забракскую классику и высоко ценил ее. Он долго изучал традиционные мотивы разных колоний и мог точно узнать, откуда родом забрак, играющий в придорожной кантине, не глядя на его татуировки и рога, но также прекрасно чувствовал, что общего было в музыке всех забраков. Но в госпитале, куда Янт пришел в погоне