Сказание о еде сибирской. Опыт гастрономического краеведения. - Райхерт Галина - Страница 10

10

было бы жить более сытно, нежели жителям России, – все же богатейший край!

Среди причин кризиса сибирской деревни называли последствия гражданской войны, нашествие беженцев, бандитизм, но еще были непосильные налоги! Пострадали как хозяйства старожилов, так и недавних переселенцев, чего не случилось даже в Первую мировую войну.

В 1920 году Сибирь должна была по продразверстке сдать четверть от этого налога по всей стране – почти половину валового сбора! Тогда как по стране продразверстка составляла примерно пятую часть... Чем больше хлеба было у крестьян, тем больше его и забирали. С переходом к продналогу в 1921-1922 г.г. в Алтайской губернии он составил почти 96 %!

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

*Сергей Павлович Залыгин (1913 – 2000 г.г.) – писатель, академик РАН СССР, автор многих книг о Сибири. Прим. автора.

20-е годы описывались очевидцами как очень голодные: «Есть было совсем нечего, а еще и налог платили. Хлеба и молока не хватало, мяса мы вообще не видели». Питались жмыхом, грибами, ягодами – хоть тайга подкармливала! В Томской губернии, например, в 1922 году хлеба потребляли вполовину меньше уровня 1913 года, при том, что ели в основном хлеб и картошку.

В 1927 – 1928 г.г. выходили книги о «правильном» питании крестьян, «в помощь хозяйке-крестьянке», а до раскулачивания и смертного голода оставались каких-то три года...

Такова была политика советской власти! Для того, чтобы «закрепить революционные преобразования», а попросту подавить сопротивление, большевики приняли беспрецедентное решение: отобрать еду! Поскольку вырывать кусок изо рта каждого едока было несподручно, – не было еще такого вездесущего аппарата, – стали просто отбирать Хлеб, то есть зерно, муку, крупу в зажиточных крестьянских хозяйствах, реквизировать на складах и в лавках...

Отбирали, а затем – что? Конечно, делили, распределяли «по справедливости», «по едокам»... Вероятно, те 15,5 % неустроенных и оказались в рядах активистов, кто конфисковывал хлеб и морил голодом зажиточные семьи. Поскольку коммунары-колхозники еще не собирали достойного урожая, не увеличили поголовья скота, то питались они мясом обобществленных свиней-овец... А от реквизированной птицы только перья летали!

Можно отчасти понять годами подведенное брюхо, но те крестьяне, что не жалели спины и ломили тяжелую работу, держали брюхо в сытости. И наоборот: такая взаимозависимость.

Староверы-семейские, которых в Сибири было много, по общесоюзным нормам все были очень зажиточными, то есть кулаками.Поэтому они жгли хлеб на полях и в амбарах, забивали скот, чтобы не сдавать в колхоз, стреляли уполномоченных, а многие села просто поднимались и уходили через Монголию в Китай. (Забайкалье, по свидетельству В. Е. Соллертинского).

С 1930-х годов началась не просто травля, а полная конфискация имущества и выселение зажиточных семей. «В районах сплошной коллективизации» предписывалось конфисковать у кулаков «средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы». Кулаков, то есть самых толковых и хозяйственных сибиряков обрекали именно на голод (!).

Поскольку дома и солома едома, и эти гады, чего доброго, обеспечат себя пропитанием, невзирая на интересы гегемонов, то – отправить их в далекие тундры и тайгу! Швыряли в сани и подводы, под вой баб и вопли младенцев, с жалкими тряпками и наспех прихваченным чугунком (самовары-то реквизировали!), и лишь немногие гуманисты давали сутки на сборы... Везли, высаживали в пустынном месте, приказывали сооружать жилища, а потом – на лесоповал! Из продовольствия оставляли мешок-другой муки да соленой рыбы...

Под зиму, в дождь и снег эти гады рыли землянки и могилы для малых детей и стариков, валили лес и чудом выживали. Лет через пять умудрялись обустроиться, а чем питались – Бог весть.

Так из Сибири (куда уж дальше?) спецпереселенцев переселяли на полярный Урал, на север, на восток... На Васюгане 10 тысяч семей загнали пешими в верховья и оставили вовсе без продовольствия! Вымерли все.

Везло тем, кто попадал в бараки спецпоселений на двести человек: там еще и давали паек в 200 – 300 г хлеба в день, да еще и полкило крупы, 300 г капусты и 3 кг картошки в месяц! Ели с этим пайком и опилки, и мох...

Разве что случаи людоедства среди раскулаченных неизвестны. Надо помнить, что они были не просто крепкие хозяева, но в основном люди верующие. Однако и сведений о 15 – 16 миллионах загубленных крестьян сохранилось менее всего...

С большой осторожностью описывает С. Залыгин в 1963 году события начала 1930-х.

«Своих Клашка молоком напоила прямо из ковшика: «Когда-то еще молочка попьете теперь? От своей-то коровы, может, и в жизни никогда не придется!?» Они пили – она их еще заставляла пить. Теперь сидят – одурели вроде с молока...» (там же). Вряд ли эти ребятишки и вообще остались в живых за тысячу верст от разоренного дома, «на болотах».

Выжившие из тех кулаков-спецпоселенцев появились уже на великих стройках!

В переплетении судеб бывали случаи, когда лагерный чин вдруг спрашивал заключенного из убежденных большевиков: «А ты помнишь, сволочь, как ты меня в 30-м раскулачивал?». Легко представить после этого участь такого большевика – активного комбедовца!

Высланные, ссыльные, спецпоселенцы... С 1922 года под эти категории попадали самые разные люди.

...Сибирь-матушка, хранительница православных традиций, осталась с обезглавленными храмами, под сенью не крестного знамения, а кровавого красного знамени, с заботой о насущном хлебе, который стал горше горького! И это не просто иносказание, не метафора: после 1917-го сибирякам вскоре пришлось забыть о привычке к пышному свежему хлебу из чистого зерна, вспомнить опыт первых поселенцев. И подмешивать в хлеб лебеду и кору, жмых и колючую мякину.

*       *      *

…Еда как средство уничтожения и «желудочная шкала»…

Основа еды в лагере – хлеб. Те, кто выполнял норму, получали его по килограмму и более в день! Почему же эти люди, как правило хорошего здоровья, большой силы и выносливости, быстро истощали силы и погибали, а дольше тянули те, в ком, бывало, едва теплилась жизнь?

Дело в том, что при длительной тяжелой работе, да в холоде, в сырости, при недостатке сна «пустая» пища не позволяла организму восстанавливать силы. При работе «на износ» упадок их был неизбежен. Потому-то и убивала большая пайка! Не надо думать, что на «ударников» норма прибавлялась! На самом деле усиленное питание обеспечивалось за счет ослабленных людей, их урезанного штрафного пайка: выделялись-то продукты по норме на каждого з/к. Шкала менялась каждые 10 дней, по выработке.

А. Солженицын приводит нормы питания в лагерях: «хлеба – 700 граммов, сахара – 13, жиров – 19, мяса – 50, рыбы – 85. (Да это только цифры! – и мясо и рыба придут такие, что тут же половину отрежут и выбросят)» «Архипелаг ГУЛАГ», т.3). Это и была лагерная «котловка».

Он же писал о