Кулибин - Яновская Жозефина Исааковна - Страница 18

Глава 14. НА ПЕТРОПАВЛОВСКОМ ШПИЛЕ

Несмотря на стесненные обстоятельства, в доме Кулибиных было шумно и весело. Старшие дети уже выросли; самый младший, Сашенька, был ещё совсем мал. Он только начинал говорить и смешно повторял всё за взрослыми. За это отец прозвал его «попугаем».

К детям собиралось много молодежи. Часто приезжали гости из Нижнего. Иван Петрович, живя в столице, не забывал о своих нижегородских друзьях. Он живо интересовался их делами, вёл с ними переписку. Своему другу Пятерикову, который был теперь одним из лучших часовщиков Нижнего Новгорода, он посылал разные необходимые инструменты и части для часового дела, даже послал однажды токарный станок.

Как бы тяжело ни было на душе у Кулибина, он всегда был наружно спокоен. Радушно принимал гостей. Его любили взрослые и дети. Что-то было располагающее в этом невысоком человеке с большой белой бородой — в его неторопливой умной речи, приветливом обращении, спокойных жестах.

Отец он был строгий и, хотя никогда не повышал голоса, дети его слушались. Кулибин сам не курил, не пил вина, не играл в карты и детям запрещал это делать. В кругу семьи и друзей Иван Петрович любил посмеяться, пошутить, рассказать какую-нибудь интересную историю. Возле него всегда собиралась в кружок молодежь.

Для младших детей Кулибин часто устраивал веселые и забавные развлечения: то бездымный несгораемый фейерверк с золотыми солнцами и дождем разноцветных искр, то огнедышащую гору, из которой вдруг начинало вырываться пламя и текла огненная масса, похожая на настоящую лаву. Или покупал разные фигуры рыб, зверей, цветов из золоченой бумаги и обвешивал ими особую электрическую машину, им же самим сконструированную. В комнате гасили свет. Кулибин дотрагивался до одной из фигурок проводом от большого полого металлического шара-кондуктора, заряженного электричеством от машины, и все фигурки вспыхивали ярким светом. К этой же машине он приспосабливал звонки, играющие колокольчики.

Иногда же Кулибин брал в руки гусли или садился за клавесины. Он недурно умел играть. Под его аккомпанемент взрослые и дети пели волжские песни, плясали.

В этот вечер, 28 декабря 1800 года, как всегда, было много народа. Читали письмо, полученное из Нижнего. Говорили о вчерашней буре, которая пронеслась над Петербургом. Такой сильный ветер был разве только при последнем наводнении, свыше двадцати лет назад. Сорвало крыши с нескольких домов, повалило заборы, вырвало с корнем многие деревья.

Только что сели ужинать. Вдруг раздался резкий стук в дверь. Кулибин пошел открывать. На пороге стоял фельдъегерь — посланец Павла.

Император приказывал Кулибину немедленно явиться к нему. Все встревожились: что бы это могло значить? Все знали неуравновешенный нрав императора. Он был способен на самые неожиданные поступки. То возвышал людей совсем не стоящих только потому, что у него было хорошее настроение, то ссылал в Сибирь из-за одного невпопад сказанного слова. Он знал, что им недовольны, и в каждом человеке подозревал заговорщика и врага.

Кулибин быстро оделся и пошел во дворец.

— Комендант Петропавловской крепости, — сказал Павел, — донес мне, что шпиль Петропавловского собора из-за вчерашней бури покривился. Приказываю вам вместе с архитектором Кваренги немедленно его исправить.

Павел милостиво кивнул Кулибину.

Свидание было окончено.

Легко сказать — шпиль собора покривился, нужно немедленно его исправить. Но не так- то легко это сделать. Придется лезть наверх. Но Кулибин знал, что лестница идет только до верхнего яруса колокольни. А как же взбираться дальше? Без устройства лесов это было почти невозможно. Однако прежде всего нужно было самому убедиться, насколько искривлен шпиль.

Как всегда, Кулибин просто и остроумно подошел к разрешению задачи.

Он решил прямо с земли, не взбираясь наверх, проверить Петропавловский шпиль.

Взял отвес — гирьку на шнурке — и пошел к Петропавловской крепости.

Подошел с одной стороны крепости. Глядя на отвес и на шпиль, совместил шнурок отвеса со шпилем — ни малейшего отклонения.

Подошел с другой стороны крепости — то же самое.

По льду и глубокому снегу Кулибин с отвесом в руке обошел несколько раз вокруг Петропавловской крепости.

В чем дело? Шпиль не показывал никакого отклонения. Он нигде не был искривлен. Здесь произошла какая-то ошибка.

Кулибин пошел к коменданту Петропавловской крепости.

— Шпиль в полной исправности. Я нигде не нашел никаких искривлений, — сказал он коменданту.

— Не может быть! Посмотрите на него из нашей двери, — возразил комендант.

— Так это, видимо, двери покосились, — ответил Кулибин.

И сейчас же он доказал отвесом, что дверная коробка покосилась, а не шпиль.

— Прошу вас, не выдавайте меня, — взмолился комендант, — не говорите ничего императору. Это грозит мне увольнением, а может быть, даже ссылкой.

Кулибин согласился. Он не сказал даже Кваренги о том, что шпиль не искривлен. Решил лезть наверх. Осмотреть всё там, поправить, если есть какие-нибудь неисправности, а они могли быть просто от времени.

Понимая, что он рискует жизнью, Кулибин попрощался с семьей, сделал последние распоряжения, как перед смертью.

И вот они взбираются наверх — шестидесятипятилетний старик с белой окладистой бородой и тучный архитектор.

Лестница крутая, ступенек много.

Кваренги то и дело останавливается отдыхать. Вместе с ним останавливается и Кулибин. Он вдруг вспомнил детство, Строгановскую колокольню. Тогда ему было легче шагать по крутым ступенькам. Сколько ему было тогда лет? Десять? Нет, больше. Пятнадцать? Да, наверное, около этого.

Как много прошло времени с тех пор, как много пережито! И вот уже старость, скоро конец… А что он успел сделать?

— Нет, мы ещё повоюем, — вслух говорит Кулибин.

— Что вы сказали? — спрашивает Кваренги.

— Выше надо подыматься, — отвечает Кулибин.

— Нет, меня увольте, — говорит, запыхавшись, Кваренги, — я и сюда еле дошел. Дальше и лестниц ведь нет.

Дальше действительно лестниц не было. Это был верхний ярус колокольни.

— Что ж, придется мне лезть одному, — сказал Кулибин и, цепляясь за проволоки, выступы, курантные молотки, полез наверх. Одно неверное движение, один плохо рассчитанный шаг — и это могло стоить ему жизни. Но он добрался до самого верха. Ещё раз убедился, что шпиль не был искривлен. Однако многие брусья рассохлись, гайки отвинтились. Он решил всё привести в порядок.

Сразу это сделать нельзя было. Ему пришлось несколько раз подниматься на шпиль. Мужеству и трудолюбию этого человека не было границ. Он был из тех сынов русского народа, которые способны на подвиг.

История немало сохранила таких имен. Но ещё больше их осталось неизвестными.

В 1830 году, тоже на Петропавловский шпиль, взобрался крестьянин Архангельской губернии Пётр Телушкин. Ему нужно было попасть на самый верх шпиля, чтобы починить находившуюся там фигуру. И он влез туда без всяких лесов, с помощью только одной веревки. Добравшись до верха, Телушкин укрепил там веревку и на обратном конце её стал вязать петли, постепенно спускаясь вниз. По этому подобию веревочной лестницы он в течение шести недель поднимался на шпиль, пока не закончил всю работу.

Кулибин доложил Павлу, что шпиль Петропавловской колокольни приведен в порядок. Павел остался доволен. Однако никакого вознаграждения Кулибин не получил.

Лишь позже, когда Павлу доложили, что Кулибин в течение многих лет следит за дворцовыми часами, ежедневно поднимается на верхний этаж дворца заводить их, исправляет их, он прибавил ему жалования.

Но это мало что изменило в положении Кулибина. Он чувствовал себя выброшенным из жизни, никому не нужным так же, как не нужны его изобретения.

В письмах по-прежнему проскальзывают жалобы на «обстоятельства»: