Царь призраков - Геммел Дэвид - Страница 37

К Утеру подошел Коррин.

– Ты – бог?

Утер посмотрел на Сипстрасси. Из золотого с черными прожилками он превратился в черный с золотыми прожилками. Магии в нем почти не осталось.

– Нет, Коррин, я не бог. Я просто человек, который опоздал. Вчера я мог бы спасти Паллина и остальных.

– Как хорошо увидеть тебя живым, Туро, – сказал Прасамаккус.

– Не Туро, мой друг. Ребенок умер, живет мужчина. Я – Утер Пендрагон, сын Аврелия. И я король по праву рождения и велению судьбы.

Прасамаккус промолчал и только низко поклонился. Остальные мужчины, все еще ошеломленные нежданным избавлением от верной смерти, последовали его примеру. Утер принял возданную ему честь молча и ушел к ручью, где сел на камень. Прасамаккус последовал за ним.

– Можно мне посидеть с тобой, государь? – спросил он без тени сарказма.

– Не считай меня надменным, Прасамаккус, это не так. Но убил живого мертвеца и парил на орлиных крыльях. Я скакал на владыке леса и уничтожил войско. Я знаю, кто я. И более того: я знаю, что я есть.

– И что же ты есть, принц Утер?

Утер повернулся к нему и улыбнулся мягкой улыбкой.

– Я молодой человек, едва достигший совершеннолетия, который нуждается в мудрых советах верных друзей. Но, кроме того, я король всея Британии, и я верну себе трон моего отца. Никакие силы этого мира и всех остальных меня не остановят.

– Есть присловье, – заметил Прасамаккус, – что кровь всегда сказывается. Иногда мне доводилось видеть обратное – сыновья доблестных отцов вырастали трусами. Но, думаю, принц Утер, к тебе это не относится. В твоих жидах течет кровь великого короля, и в тебе живет дух воина Кулейна. Да, я последую за тобой, но не вслепую. И буду давать тебе советы, когда ты их попросишь. Я должен преклонить колени?

Утер засмеялся.

– Мой первый приказ тебе: никогда не опускайся на колени в моем присутствии. Мой второй: всегда предупреждай меня, если заметишь во мне надменность.

Я многому учился, Прасамаккус, и знаю, что власть нередко оборачивается бедой. Мой отец предпочитал считать себя правым всегда и во всем только потому, что был королем. Он отстранил от себя друга-воина, вместе с которым рос. Тот не согласился с ним в стратегическом вопросе, и мой отец объявил его изменником. А ведь Аврелий вовсе не был плохим человеком.

Я изучал жизнеописания великих мира, и все они заболевали гордостью. Ты должен быть моим бойцом против надменности во мне.

– Тяжкая обязанность, – сказал Прасамаккус. – Но обязанность для будущего. Пока ты еще не король, а гонимый беглец в чужом мире. Судя по тому, как ты появился здесь, тебе удалось найти творящего сны?

– Да. Он был мертв, но при мне источник его магии.

– И ее хватит, чтобы вернуть нас домой?

– Вряд ли. Она почти истощилась.

– Так что же ты думаешь делать?

– Мне явился дух творящего сны и приказал мне вернуть духов домой. Бальдрик говорит, что духи – это войско мертвых. Я попытаюсь поднять их против царицы.

Бригант вздрогнул.

– Ты поднимаешь мертвых из могил?

– Да, если сумею найти плато Эрин.

– Ну что же! – вздохнул Прасамаккус. – Искать долго тебе не придется. Ты сейчас сидишь на плато Эрин, и это та удача, которая перестала меня удивлять.

– У меня нет выбора, Прасамаккус. Я не собираюсь погибнуть тут, когда убийцы моего отца терзают самое сердце моего королевства. Будь это в моих силах, я бы вызвал самого Владыку Демонов.

Бригант кивнул и поднялся на ноги.

– Я оставляю тебя обдумывать твои планы, – сказал он с грустью.

Два часа спустя Лейта сидела у края вершины, озаренной светом двух лун. Ее переполняла тоска. Туро ни разу не заговорил с ней после своего возвращения, он словно вообще не замечал ее присутствия. Сначала она рассердилась и делала вид, будто не замечает этого, но к вечеру ее негодование улеглось, и она почувствовала себя брошенной, отвергнутой. Он ведь оставался единственным звеном между ней и чудесным миром ее детства. Он знал Кулейна, знал о ее любви к Воину Тумана. С ним она могла бы разделить свое горе и, может быть, обрести утешение. А теперь он был для нее потерян, как она была потеряна для Кулейна и Каледонских гор.

И он ее ударил! На глазах у всех этих мужчин!

Конечно, она огрызалась на него, но ведь только для того, чтобы почувствовать себя увереннее. Жизнь с Кулейном приучила ее к самостоятельности, но когда в их мир проникал настоящий страх, Воин Тумана всегда был рядом. Вначале она считала Туро надежным другом и полюбила его в те первые недели, когда узнала поближе его мягкость и доброту. А то, что он не умел обращаться с оружием, пробудило в ней желание защищать его. Но когда он начал обретать силу и сноровку под руководством Кулейна, в ней проснулась ревность – ведь ее возлюбленный тратил на него столько времени! Каким вздором все это казалось теперь.

Задувал холодный ветер, и она сгорбила плечи, жалея, что не захватила с собой одеяла, но сходить за ним не хотела. Минует ли когда-нибудь боль от потери Кулейна? Что-то теплое окутало ее плечи, она подняла глаза и увидела перед собой Прасамаккуса. Он принес ей одеяло, согрев его у огня. Она плотно закуталась и заплакала. Он сел рядом и притянул ее к себе, ничего не говоря.

– Мне так одиноко! – сказала она наконец.

– Ты не одна, – прошептал он. – Я здесь. Утер здесь.

– Он меня презирает.

– По-моему, нет.

– Утер! – злобно пробормотала она. – Кем он себя воображает? Может, будет обзаводиться каждый день новым имечком?

– Эх, Лейта! Неужели ты не видишь? Мальчик исчез. Ты мне рассказывала, каким слабым ребенком он был, когда ты его нашла, но это уже не он. Вспомни его силу, когда он один противостоял вурам. Он не мог быть уверен, что у него хватит силы или волшебства, чтобы заставить этих страшных кошек повернуть на – зад, но он сделал это! Совершил подвиг мужчины. Он говорит, что волшебство почти иссякло, и очень многие бежали бы. Но не Утер. Другие люди использовали бы остатки магии, чтобы найти меч. Но не Утер. Он ищет, как бы помочь людям, которых считает друзьями.

Не суди его по вчерашним воспоминаниям.

– Он не разговаривает со мной.

– Все дороги ведут в две стороны.

– Он однажды сказал, что любит меня.

– Значит, он любит тебя и теперь, потому что он не переменчив.

– Не могу же я пойти к нему. С какой стати?

Почему только мужчинам позволено иметь достоинство гордости?

– Я не уверен, что это такое уж достоинство. Однако я здесь как друг. А друзья иногда беспомощны, когда речь идет о влюбленных.

– Мы не влюбленные. Я любила Кулейна…

– А он мертв. Но не важно, влюбленные или друзья – я не замечаю особой разницы. Вряд ли мне надо объяснять тебе, в каком мы опасном положении.

Никто из нас не может надеяться, что выстоит против Царицы-Ведьмы. Завтра она может вернуться с тысячным войском. С десятитысячным. Тогда мы будем мертвы все и твоя тоска утратит всякую важность.

Пойди к Утеру и попроси прощения…

– Не пойду! С какой стати я должна просить прощения?

– Послушай меня! Пойди к нему и попроси прощения. И тогда он скажет тебе то, что ты хочешь услышать. Поверь мне… пусть тебе и придется солгать.

– А если он рассмеется мне в лицо?

– Ты слишком долго жила в уединении лесов, Лейта, и не понимаешь, на чем стоит мир. Мужчинам нравится думать, будто над ним властвуют они, но это чепуха. Правят женщины, как правили всегда. Они говорят мужчине, что он богоподобен. Мужчина верит им и оказывается их рабом. Ведь если они не будут говорить ему этого, он окажется обыкновенным человеком. Иди к нему.

Она помотала головой, но встала.

– Друг, я последую твоему совету. Но с этих пор называй меня Гьен. Это имя мне дорого. Гьен Авур – на языке Ферага оно означает «лесная лань».

И улыбнувшись, она пошла к большой постройке.

Открыла дверь и скрылась внутри. Утер сидел среди других мужчин, и они внимательно его слушали. Он поднял глаза и увидел ее. Разговор оборвался – он легким движением встал, приблизился к ней, и они вышли в ночь. Прасамаккуса нигде не было видно.