Сердце Ворона - Геммел Дэвид - Страница 67

Каждую неделю в Эльдакре кого-нибудь казнили, тащили на виселицу то вора, то грабителя. Тем не менее уровень преступности не снижался. Способна ли одна лишь леность подтолкнуть человека на такой риск?

Пони осторожно ступал по заледенелым улицам. Снова закружился снег, ночь выпустила острые когти холода. С улицы Горшечников вышли два солдата ночной стражи, кутаясь в толстые черные плащи. Постояв на углу, они проводили глазами старика на упитанном пони и пошли дальше. Доехав до середины улицы Горшечников, Рамус повернул налево, в Башмачный переулок. Эта часть города не освещалась, но в окнах светились свечи и фонари, отбрасывающие тусклое мерцание на занесенные снегом булыжники.

Пони медленно тянулся по пустынной дороге. Рамус отыскал взглядом ворота, ведущие на Ежевичное Поле. Там, на бывшей общинной земле, были в не столь давнюю пору возведены два или три десятка грубо сколоченных лачуг. Первоначально они предназначались для временных рабочих, приходивших летом, чтобы найти своим рукам хоть какое-то применение. Теперь, запущенные и разваливающиеся, они служили прибежищем для больных и умирающих, не имеющих ни собственного дома, ни денег.

Подъехав ближе, Рамус увидел сторожа, сидевшего у пылающей жаровни.

— Добрый вечер, — сказал аптекарь.

— Вы что, заблудились?

— Нет, я ищу дом Малдрака.

— Не знаю такого.

— Слуга Мойдарта. Мне сказали, что он перебрался сюда несколько дней назад.

— А, да. Такой… вонючий. Знаю, как не знать. Четвертый домик по правой стороне.

Рамус поблагодарил сторожа и поехал дальше. Отведя пони за дом, подальше от пронизывающего ветра, аптекарь

Рамус вошел в лачугу. Комната была всего одна, из мебели — узкая кровать и два шатких стула. Посреди комнаты стояла старая жаровня, но в ней не было углей. Не было и свечей. В бледном свете луны, просачивающемся в приоткрытую дверь, Рамус увидел лежащего на кровати старика Малдрака. Похоже он спал.

Аптекарь вернулся к сторожу:

— Мне нужны фонарь, немного угля и щепа для растопки.

— Ему уже ничего не поможет. Он умирает, истекает кровью. Не трудись.

Сторож даже не сделал попытки встать со своей табуретки.

— Где я могу найти то, что мне нужно? — сказал Рамус.

— Это стоит денег. Уголь недешев.

— Насколько мне известно, всем беднягам, живущим здесь, обещаны бесплатная пища, уголь и свечи до самой смерти, — спокойно возразил Рамус. — Но я заплачу вам два дэна, если вы принесете мне не то, что нужно.

— Три дэна, пожалуй, убедят меня, — проворчал сторож.

— Пусть будет три дэна, — согласился аптекарь. — Но мне необходим еще и заправленный фонарь.

Через час в лачуге Малдрака пылала жаровня, а свет фонаря позволил Рамусу осмотреть старика. Кожа была сухой и горячей на ощупь, внизу живота проступала опухоль. Прохудившаяся простыня пропитана кровью и мочой. Малдрак то приходил в себя, то снова впадал в беспамятство.

— Все будет в порядке… через пару дней, — прошептал он, открывая глаза и всматриваясь в склонившегося над ним Рамуса. — Надо только чуточку отдохнуть.

— Вы теряете кровь, мой друг.

— Нет, нет, это не кровь, — возразил Малдрак. — Я ел свеклу. Просто сок, понимаете?

Рамус опустился на стул. Страх, прозвучавший в голосе старика, заставил его задуматься. Аптекарь принес с собой несколько пузырьков с жаропонижающим и болеутоляющим настоями. Теперь он видел, что ему пригодится только последнее средство. Рамус оглядел запущенную комнату. Малдрак прослужил Мойдарту пятьдесят лет, и вот что получил в качестве награды: право умереть в холодной, убогой лачуге.

— Приготовить вам что-нибудь, аптекарь? — спросил больной.

— Нет, спасибо, — ответил гость, понимая, что здесь ничего нет, даже кувшина с водой или корки хлеба.

— Хорошо, что вы пришли. Моя жена куда-то вышла, а то бы угостила вас чем-нибудь.

Его жена умерла двадцать лет назад.

— Как маленький пони?

— Хорошо.

— Такой красавец. Я дам вам с собой немного яблок.

— Как вы себя чувствуете, Малдрак? Больно очень?

— Немного. Потянул живот. Это пройдет. Скоро. Старик замолчал, похоже, задремал. Очнувшись, он еще немного поговорил, потом вдруг спросил:

— Вы священник?

— Нет, я — Рамус.

— Да, конечно. Как это я ошибся. Рамус… а вы нисколько не постарели. — Малдрак огляделся. — Почему я здесь? Почему никого нет? Где все? Мне нужен священник. Надо поговорить с ним. Поправить кое-что. Не моя вина… я ничего не мог сделать. Когда я пришел… все кончилось. Понимаете? Но все равно… беспокоит.

— Что вас беспокоит, мой друг?

— Лучше не говорить. Нет. Как пони?

— Здоров. Отдохните. Соберитесь с силами.

— В саду есть яблоки. Наберу вам целый мешок. Все равно погниют.

Печаль легла на душу Рамуса. Он всего лишь день назад узнал о том, что Малдрака перевезли в Ежевичное Поле. К аптекарю забежал юный слуга, чтобы забрать приготовленные для Мойдарта снадобья. Рамус спросил о Малдраке.

— Уехал, сир. Стал вести себя как-то странно. И вонь от него шла ужасная. Ежевичное Поле — самое лучшее для него место. Там у него будет и нища, и лекарство, и все такое.

Продуктов здесь не было. Ежевичное Поле предназначалось для отвергнутых, сюда приходили умирать. Сюда отсылали — с глаз долой. Рамус редко испытывал гнев, и даже сейчас к гневу примешивались печаль и огорчение.

— Вы священник? — снова спросил Малдрак. — Мне нужен священник.

— Да, я священник, — с грустью сказал Рамус.

— Знаете, я грешил. Не был хорошим человеком. Но я хочу увидеть мою жену. Не хочу чтобы передо мной закрыли врата.

— Их не закроют, — пообещал Рамус.

— Я ничего не мог поделать. Когда он убил ее, я был внизу. Никто не знал, что там кто-то есть. Он приказал нам всем взять выходной и уйти в город. Я остался. Шел сильный дождь, а мои старые сапоги совсем прохудились и протекали. Я вернулся, чтобы переобуться. Вот тогда и услышал крик.

— Кто кричал?

— Его жена Райэна. Милая такая девушка. Все случилось через несколько дней после родов. Она еще не оправилась. Я подумал… ну… может, у нее что-то болит. Я стоял возле лестницы и оттуда увидел его. На верхней площадке. Он вышел из спальни… в крови. Меня он не видел. И тогда я увидел… что-то торчало у него из живота… в самом низу. Он вытащил это и отбросил. Ножницы. Наверное, она ударила его, когда он ее душил. Я пригнулся. Не хотел, чтобы меня заметили. Потом многие годы мучился мыслью… мог ли спасти ее… если бы взбежал по лестнице… как только услышал крик. Может, надо было пойти к капитану и обо всем рассказать ему. Я этого не сделал. Грех, да?

— Почему вы никому не сообщили о преступлении?

— Испугался. Не хотите выпить чего-нибудь, сир? Немного вина или чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо. Кто же убил ее?

— Мойдарт. Почти все слуги знали, что Райэна встречалась с горцем Лановаром Рингом. Это дошло до Мойдарта. Не знаю, кто ему рассказал. Он выследил Лановара и убил. Потом подождал, пока жена родит, и убил ее. Выбравшись из дома, я сразу же убежал в город. Мне уже было не до того, что сапоги протекают. Отсиделся в таверне, но никому не сказал ни слова. Когда уходил, у Мойдарта сильно шла кровь, и я думал, что он, может быть, умрет. Не умер. Потом распространился слух, что в дом явились какие-то разбойники и это они убили хозяйку и ранили хозяина. И снова я промолчал. Потом, когда Гэзу исполнилось несколько недель и глаза у мальчика поменяли цвет, я решил, что Мойдарт убьет и его.

Рамус недоумевающе посмотрел, на Малдрака. Все дети рождаются с голубыми глазами, и естественный цвет появляется позднее. Но почему особенность Гэза Макона — один глаз зеленый, второй золотистый — может заключать в себе какую-то опасность? Судя по портрету бабушки Мойдарта, у нее были такие же.

— Вы знали Лановара Ринга? — спросил аптекарь.

— Встречал пару раз. Красивый мужчина.

— У него были разные глаза? Золотистый и зеленый?

— Да, сир, да. Точно такие же, как у Гэза. Но Мойдарт не убил мальчишку. Хотя и не любил.