Дело чести - Герн Кэндис - Страница 68

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Мэг стоически молчала, пока горничная помогала ей снять темно-голубое шелковое платье. Она так радовалась этому платью. В нем она чувствовала себя искушенной светской женщиной. А теперь не могла дождаться, чтобы от него избавиться.

Как же ей хотелось оказаться сейчас в Торнхилле, где можно натянуть брюки и пустить Бристола Блю стремительным галопом. Здесь, в городе, негде насладиться такой полной свободой. Или таким благословенным одиночеством. Придется удовольствоваться уединением своей спальни. Только бы Пэнси, ее горничная, шевелилась побыстрее.

Пока Пэнси, все время болтая, чистила и аккуратно вешала платье в гардероб, Мэг начала вынимать из прически шпильки. Затем горничная расшнуровала корсет Мэг, помогла ей снять сорочку и надеть через голову свежую муслиновую ночную рубашку.

Отпустив служанку, Мэг, едва переставляя ноги, подошла к кровати. Упав на нее лицом вниз, девушка разразилась рыданиями: накопившиеся за вечер и долго сдерживаемые чувства нашли выход. Мэг плакала о своем разбитом сердце, своей наивности и глупой гордости. Она позволила своим чувствам– стыду, сердечной боли, растерянности – излиться в бурных слезах, от которых намокли льняные простыни.

Именно в этом состоянии полного отчаяния и нашла девушку Ба, когда вошла в комнату с чашкой травяного отвара.

– Боже милосердный, дорогая моя, – проговорила Ба и поторопилась войти, оставив в спешке дверь приоткрытой.

Поставив чашку на ночной столик, она села на кровать, обняла внучку за плечи и привлекла к себе.

– Будет, будет тебе, – приговаривала она успокаивающим тоном, покачивая Мэг на своей пышной груди, как она делала это, когда внучка была маленькой девочкой.

– О Б-ба! – выдавила сквозь слезы Мэг.

– Тише, тише, – успокаивала Ба, положив голову девушки себе на плечо и гладя ее по волосам. – Не надо, не разговаривай. Сначала нужно как следует выплакаться.

Мэг так и сделала. Она не знала, сколько проплакала в уютных объятиях бабушки. Но через некоторое время, почувствовав себя опустошенной, девушка отодвинулась и вытерла глаза. Некоторое время она сидела, делая глубокие вдохи, чтобы окончательно успокоиться. И все это время Ба мягко, ласково гладила ее по спине.

– Ну так что, Мэгги? Ты можешь сказать своей старой Ба, что тебя так расстроило?

– О Ба! – Мэг закрыла лицо руками. – Это все из-за лорда Седжвика.

Гладившая ее ласковая рука замерла.

– Из-за лорда Седжвика? Так, значит, ты его видела? И что он сделал? – Ба отвела ладони Мэг от лица и заставила девушку взглянуть на нее. – Мэг, что он тебе сделал?

– Н-ничего.

– Мэг! Ты должна мне сказать. – Ба сделала глубокий вдох, и ее голос стал спокойнее. – Пожалуйста, родная моя, скажи мне. Этот молодой человек… причинил тебе боль?

– Нет-нет, – выговорила Мэг. – Это все я. Не он. Это все я виновата. О Б.а-а! Что я наделала?

– Не знаю, моя хорошая. Так что ты наделала?

И тогда Мэг рассказала. Она рассказала Ба все. С начала и до конца, без утайки. Она рассказала, как еще шесть лет назад влюбилась в Седжа и как потом это чувство возродилось. Как крепла ее любовь, пока они вместе были в Торнхилле. Как она начала надеяться, что он тоже испытывает к ней похожие чувства. Как он поцеловал ее. И как она себя чувствовала, когда он ее целовал. И как он предложил ей стать его любовницей.

Привезя Мэг и Ба домой на Дьюк-стрит, Терренс пошел в свой кабинет и позволил себе стаканчик бренди. Было еще довольно рано, и у него были планы навестить друзей, отправившись к Пудлу. Но он не хотел уезжать, не убедившись, что Мэг стало лучше.

Бедная девочка. Она выглядела такой обессилевшей. Болела Мэг редко. Она была живой, энергичной и цветущей девушкой, выросшей в деревне, где всегда более чем достаточно физических упражнений. Похоже, что водоворот светских развлечений Лондона и в основном ночной образ жизни наконец сказались и на ней. Это да вдобавок плохой воздух, непривычная пища, слишком много вина и мало прогулок. Даже удивительно, как вообще можно остаться здоровым в таких условиях. Хотя Терренсу нравилось время от времени наезжать в Лондон, он все время с нетерпением ждал возвращения в Торнхилл. В душе он считал себя сельским жителем и знал, что так будет всегда.

Терренс допил бренди и поднялся из удобного кожаного кресла. Надо проведать, как там Мэг. Она уже, наверное, давно переоделась и легла в кровать. Он только заглянет в щелку и убедится, что все хорошо.

Поднявшись на второй этаж, Терренс услышал рыдания Мэг. Ужасные, душераздирающие рыдания болью отозвались в его сердце. Подойдя к спальне сестры, он через приоткрытую дверь услышал голос бабушки.

– Будет, будет тебе, – приговаривала она.

Не желая оказаться лишним, Терренс прошел в свою спальню напротив. Он никогда не слышал, чтобы его сестра так плакала. Что могло с ней случиться? Он потом спросит у Ба. Терренс подумал, что Мэг вряд ли захочет, чтобы он стал свидетелем ее слез. Кроме того, он не очень-то представлял, как вести себя с плачущими женщинами. Он никогда не знал, что делать, как утешить, и всегда чувствовал смущение и неловкость. Пусть ее успокоит Ба. Бедняжка Мэгги, как она горько плачет!

Терренс несколько минут походил по комнате, надеясь, что к тому времени, как он снова выйдет в коридор, слезы Мэг иссякнут. Терренс осмотрел в зеркало свой галстук и нашел, что он несколько ослаб после бала у Портлендов. Молодой человек взял другой галстук, освободился от того, что был у него на шее, и принялся за нелегкое дело завязывания великолепного узла под названием «математический».

Наконец после трех попыток Терренс удовлетворенно оглядел себя в высокое зеркало. Сняв с рукава ворсинку, он решил, что готов идти. Выйдя в коридор, он услышал голоса Ба и Мэг. По крайней мере сестра перестала плакать. Слава Богу! Мэг не из тех, кто плачет, и Терренс озабоченно подумал о том, что же все-таки могло стать причиной таких рыданий.

Закрыв дверь в свою комнату, он повернулся, чтобы идти к лестнице, когда донесшиеся из комнаты Мэг слова заставили его замереть на месте.

– Он предложил тебе стать его любовницей? – спросила Ба, повысив голос на последнем слове.