Корона или тьма - Нортон Андрэ - Страница 50

Голос из-за занавеса продолжал шептать:

— И почему бы тебе не быть ею околдованным? Я тоже желал ее и любил ее. Да — даже я! Она стала бы моей первой наложницей, была бы рядом со мной — после того как покорила бы для меня весь мир. Она была безупречна, если не считать… назовем это некой слабостью плоти. Она была опрометчива. Она хотела дать своему любовнику силу, которая равнялась бы ее собственной. Мне трудно было это стерпеть.

У Фарода подкосились ноги, и он рухнул на колени. Временами Флавьель нашептывала ему о силе, которую они разделят между собой. Это было страшнее, чем обвинение в ее смерти. Великому все было известно!

— Простите меня, мой повелитель.

— О, я сказал это не о тебе. — Голос, по-прежнему не поднимавшийся громче шепота, наполнял ему голову. — Я был готов разрешить ей некоторые развлечения. Ты прощен — ведь ты входишь в число тех, кому я доверяю. Но она вышла за пределы этого крута, искала иных удовольствий. И, боюсь, именно это ее погубило.

Фарод молча склонил голову, надеясь, что Великий действительно настолько равнодушен, как кажется, и следующими словами не приговорит его к смерти. А потом мысленное щупальце, нежное, как туман, проникло за ледяной занавес и внедрилось в голову Фарода.

Он инстинктивно сопротивлялся этому вторжению, понимая, какие воспоминания оно ищет.

— Нет!

Но его крик резко оборвался: новые щупальца выползли из-за занавеса и обволокли его коконом, из которого невозможно было вырваться.

... Первый раз, когда он осмелился к ней прикоснуться. И сначала — ее отказ, а потом жаркий ответ. Ее призыв, который заставил его явиться на своем ледяном драконе в Рендел, и их полет с наполовину потерявшей сознание девушкой, которую они бросили в Трясине… Флавьель в его объятиях во время обратного полета на север… Еще одни объятия, когда они дожидались на вершине горы, чтобы устроить лавину…

Фарод извивался, но его путы почти не оставляли ему свободы движений. Он был уверен, что это… это зондирование, обнажавшее все его тайны, приведет к мучительной смерти. И он мог только надеяться на то, что эта смерть будет скорой.

— Полно, полно, — успокоительно прошептал Великий прямо у него в голове. — Это хорошо. Очень хорошо. Твои воспоминания доставят мне большое удовольствие. Я тебе за них благодарен. Настолько благодарен, что ты займешь ее место. Фарод, теперь ты стал предводителем всадников ледяных драконов.

Щупальца исчезли. Фарод обнаружил, что лежит на полу ледяной комнаты, лицом вниз.

— Мне не следует забирать у тебя сразу все воспоминания. Вместо этого я стану их смаковать по одному. На это могут уйти годы.

— Мой повелитель!

Фарод произнес эти слова одними губами, но знал, что Великий его слышит.

— Встань. Ты должен дать мне совет. Война идет неудачно. Что нам следует сделать теперь?

Фарод с трудом встал на ноги, ухватившись за край ледяного гроба. Он не посмел взглянуть на лежащую в нем.

— Наши союзники-фридийцы в состоянии справиться только с трясинной армией. Чагги, их командир, с этим согласен. Три наших ледяных дракона уничтожены. В лагере наших врагов сейчас падает снег, и сражаться нельзя будет, пока снегопад не прекратится. Мой повелитель, нам нужны новые союзники. Сильные и умелые воины.

— Они у нас есть, — прошептал Великий из-за занавеса. — Я уже послал людей за бароном Дамакро и его армией. Когда снегопад прекратится, ты поведешь их, оставшихся фридийцев и трех ледяных драконов в решительное наступление. — А потом Великий поменял тему разговора. — Ты знаешь человека по имени Пиоль? Или того, которого зовут Дуйг?

— Нет, мой повелитель.

— Дуйг верен нам, а Пиоль и его последователи находились под чарами Флавьель. Они пришли ко мне вместе с ней, когда она покинула Рендел. Они не подозревали, что идут на войну. Да, она убедила их присоединиться к нам, и, думаю, не нужно сильно фантазировать, чтобы понять, как она это сделала. Пиоль и его нежнорукие друзья пережили немало интересных моментов, обучаясь у Дуйга. Им придется хуже, чем тебе. Гораздо хуже. Ты поставишь их в авангард, где они погибнут в первом же сражении.

Чувство облегчения от того, что он сохранил расположение Великого, которое было таким непостоянным, придало Фароду смелости.

— Наши враги будут испуганы столь смелым наступлением, и мы обязательно одержим победу! — заявил он громче, чем намеревался.

Звуки его слов эхом раскатились по комнате, чуть было его не оглушив.

— Я лично позабочусь о том, чтобы это было так, — добавил он.

Несколько секунд Фарод еще оставался на месте, не двигаясь: он не знал, дозволено ли ему удалиться. А потом, к его глубочайшему изумлению и испугу, пол вокруг ледяного постамента начал двигаться и меняться, и из него стремительно воздвиглись стены. В считанные мгновения гроб оказался заключен под сверкающим прозрачным куполом. Если бы Фарод поспешно не отскочил к единственному выходу, то был бы замурован в лед вместе с телом чародейки.

На его глазах прозрачная усыпальница поплыла к ледяному занавесу, который не раздвинулся — но словно растворился, пропуская ее внутрь. А еще через секунду все исчезло.

Фарод почувствовал, что его трясет как в лихорадке, а руки и ноги у него ослабели. Великий, Которому Служат Все, даровал ему отсрочку — это было ясно, но он не заблуждался относительно того, что отсрочка эта временная. Он остался жить только потому, что был еще полезен. Сквозь боль и страх перед щупальцами, которые внедрились ему в череп, он ощутил еще большие глубины злобы, чем та, которую Великий демонстрировал окружающим. Когда война закончится, даже если они победят и даже если он ее переживет, из него будут выжаты все воспоминания, после чего он сможет ожидать только самой мучительной и страшной смерти, которую только способен измыслить Великий.

В любом случае его ожидала только смерть. Если бы он был свободен, то перебежал бы к противнику — как совершивший предательство Харуз, но он понимал, что даже этот выход для него закрыт. Великий убьет его раньше, чем такая мысль успеет оформиться в его мозгу даже наполовину.

Возможно, если эти новые союзники смогут принести ту скорую победу, которую он пообещал Великому, и тот сможет утолить свой голод целым миром, Фароду удастся выпросить милость быстрой смерти. Только на это он мог надеяться.

16

ВОЗВРАЩЕНИЕ ТАССЕРА, принесшего в качестве боевого трофея таинственный полый стержень, который плевался драконьим дыханием, спустя несколько дней отошло на второй план: в лагере появилась знахарка из Трясины. Солдаты собрались на стенах Снежной крепости, стремясь хоть мельком увидеть эту легендарную и таинственную женщину, и были вознаграждены, увидев, как коренастая старушка упрямо топает по снегу, спеша добраться до теплого убежища.

— Зазар! — с радостным облегчением воскликнула Ясенка, встречая знахарку у ворот лагеря. В последнюю секунду она смогла справиться с собой и не заключить старую женщину в объятия, прекрасно зная, что Зазар не поощряет и даже не позволяет таких проявлений привязанности. Тем не менее Ясенка была искренне рада видеть свою хранительницу, и не только потому, что умения Зазар были так остро нужны раненым.

— Здесь холодно. Где я буду жить? — спросила Зазар вместо приветствия. Она подозрительно рассматривала стены из снежных кирпичей. — Ты же не думаешь, что я выкопаю себе нору в этом гадком месиве!

Знахарка была облачена в многослойную одежду странного вида, а поверх толстого плаща она еще набросила шаль, из-за чего выглядела весьма причудливо.

— Вам уже приготовили уютную палатку, — сказала Ясенка. — Рядом с моей. — Она взглянула вдаль через плечо Зазар. — А где… О! Я его вижу.

Рохан спотыкаясь шел по дорожке, неся в здоровой руке большой мешок. Следом за ним шагали члены команды «Пенной девы».

— Рохан! — воскликнула Ясенка. — Рада тебя видеть и поздравить с успешным плаванием. Положи мешок. Его может отнести кто-нибудь другой.