Машина различий - Гибсон Уильям - Страница 42

Хороший удар такой штукой — и кости вдребезги. Мэллори взвесил дубинку в руке, а затем широко размахнулся.

— Отвечай!

Ослепительный удар молнии взорвал его затылок. Мэллори чувствовал, что теряет сознание, падает лицом на мокрые вонючие булыжники; он выронил дубинку и едва успел выставить перед собой руки, тяжелые и бесчувственные, как свиные окорока из мясной лавки. Второй удар благополучно скользнул по плечу, Мэллори откатился в сторону и зарычал, немного удивившись, что этот хриплый, утробный звук исходит из его собственного горла. Он ударил нападавшего ногой и каким-то образом попал ему по голени. Тот громко выругался и отскочил.

Мэллори привстал на четвереньки. Второй бандит оказался невысоким, но крепким мужиком в маленьком круглом котелке, насаженном почти по самые брови. Стоя над вытянутыми ногами кашлюна, он угрожающе взмахнул темным, похожим на колбасу предметом. Кожаный мешочек с песком? Или даже с дробью?

Голова Мэллори кружилась, к горлу подступала тошнота, по шее бежала горячая струйка крови. Он чувствовал, что в любой момент может потерять сознание, упасть — а тогда, подсказывал ему звериный инстинкт, тебя забьют насмерть.

Мэллори вскочил, повернулся и на подкашивающихся ногах выбежал из вонючего закоулка. В голове у него трещало и поскрипывало, словно разъехались все кости черепа; красный туман застилал глаза.

Пробежав один квартал, Мэллори свернул за угол, привалился к стене, упер руки в колени и начал жадно хватать воздух ртом. Из носа у него текло, желудок выворачивался наизнанку. Пожилые, хорошо одетые супруги брезгливо покосились на неприглядную фигуру и прибавили шаг. Мэллори ответил им жалким, вызывающим взглядом. У него было странное ощущение, что только дай этим респектабельным ублюдкам почуять запах крови — и они разорвут его на куски.

Время шло. Мимо проходили лондонцы — с выражением равнодушия, любопытства, легкого неодобрения, — полагая, что он пьян или болен. Мэллори всмотрелся сквозь слезы в здание на противоположной стороне улицы и разглядел аккуратную эмалированную табличку.

Хаф-Мун-стрит. Хаф-Мун-стрит, где живет Олифант.

А записная книжка, она же могла вывалиться во время драки… Мэллори нащупал в кармане привычный кожаный переплет, немного успокоился и стал искать визитку Олифанта. Пальцы его дрожали.

Дом Олифанта оказался в дальнем конце улицы. Подходя к нему, Мэллори уже не шатался, отвратительное ощущение, что голова вот-вот расколется, сменилось мерзкой пульсирующей болью.

Олифант жил в георгианском особняке, поделенном на квартиры. Первый этаж украшала узорная решетка, зашторенный фонарь выходил на мирные лужайки Грин-парка. Милое, цивилизованное место, совершенно неподходящее для человека, получившего дубинкой по черепу, почти без сознания и истекающего кровью. Мэллори схватил дверной молоток в форме слоновьей головы и яростно забарабанил.

Слуга окинул Мэллори недоуменным взглядом.

— Чем могу быть… Господи! — Его глаза испуганно расширились. — Мистер Олифант!

Мэллори неуверенно вошел в сверкающую — изразцовый пол и навощенные стенные панели — переднюю. Через несколько секунд появился Олифант. Несмотря на ранний час, на нем был безукоризненный вечерний костюм — вплоть до микроскопического галстука-бабочки и хризантемы в петлице.

Журналист оценил обстановку с первого взгляда.

— Блай! Бегите на кухню, возьмите у повара бренди. Таз с водой. И чистые полотенца.

Блай, как звали слугу, исчез. Подойдя к открытой двери, Олифант настороженно посмотрел налево, направо, затем захлопнул дверь и повернул в замке ключ. Взяв нежданного гостя за локоть, он отвел его в гостиную; Мэллори устало опустился на рояльную скамеечку.

— Итак, на вас напали, — произнес Олифант. — Набросились сзади. Подлая засада, как я полагаю.

— Насколько там плохо? Мне самому не видно.

— Удар тупым предметом. Крупная шишка, кожа рассечена. Довольно много крови, но сейчас ссадина подсыхает.

— Это серьезно?

— Бывает и хуже, — усмехнулся Олифант. — А вот сюртук ваш порядком попорчен.

— Они тащились за мной по всей Пикадилли, — обиженно сказал Мэллори. — Второго я не видел, а когда увидел, было поздно… Проклятье! — Он резко выпрямился. — А как же часы? Часы, свадебный подарок. Я оставил их в закоулке у Пастушьего рынка. Мерзавцы их украдут!

Появился Блай с тазом и полотенцами. Пониже и постарше своего хозяина, он был чисто выбрит, имел мощную шею и карие, чуть навыкате глаза; его волосатые запястья были толстые, как у шахтера. Чувствовалось, что отношения у них с Олифантом легкие, почти дружеские, отношения не хозяина и слуги, а скорее уж аристократа старой закваски и доверенного лица. Обмакнув полотенце в таз, Олифант зашел Мэллори за спину.

— Не шевелитесь, пожалуйста.

— Мои часы, — повторил Мэллори.

— Блай, — вздохнул Олифант, — не могли бы вы позаботиться о потерявшейся собственности этого джентльмена? Это, разумеется, до некоторой степени опасно.

— Хорошо, сэр, — бесстрастно ответил Блай. — А гости, сэр?

Олифант на мгновение задумался.

— А почему бы вам не взять гостей с собой, Блай? Уверен, они будут рады прогуляться. Выведите их через черный ход. И постарайтесь не привлекать к себе особого внимания.

— Что мне им сказать, сэр?

— Правду, а что же еще? Скажите им, что на друга дома совершили нападение иностранные агенты. Только подчеркните, что никого убивать не нужно. А если они не найдут часов доктора Мэллори, пусть не считают, что это как-то характеризует их способности. Пошутите, если надо, да все, что угодно, — лишь бы они не думали, что потеряли лицо.

— Понимаю, сэр, — кивнул Блай и удалился.

— Мне очень неловко вас беспокоить, — пробормотал Мэллори.

— Глупости. Для того мы и существуем. — Олифант взял хрустальный стакан и налил на два пальца бренди.

Бренди оказался очень приличным, Мэллори сразу почувствовал, что кровь по жилам бежит быстрее; боль в голове не утихала, однако от недавнего шока, оцепенения не осталось почти ни следа.

— Вы были правы, а я нет, — сказал он. — Они выслеживали меня, как зверя! Это не просто хулиганы, они хотели меня искалечить или даже убить, в этом я абсолютно уверен.

— Техасцы?

— Лондонцы. Высокий малый с бакенбардами и маленький толстяк в котелке.

— Наемники. — Олифант обмакнул полотенце в таз. — На мой взгляд, здесь не помешала бы пара швов. Вызвать врача? Или вы доверитесь мне? В полевых условиях я, бывало, подменял хирурга.

— Я тоже, — кивнул Мэллори и долил бренди. — Делайте, пожалуйста, все, что надо.

Пока Олифант ходил за иглой и шелковой нитью, Мэллори снял сюртук, сжал заранее челюсти и занялся изучением голубых в цветочек обоев. К счастью, операция прошла почти безболезненно, журналист стягивал края раны на редкость ловко и споро.

— Неплохо, совсем неплохо, — сказал он, любуясь своей работой. — Держитесь подальше от нездоровых миазмов, и тогда, при удаче, обойдется без лихорадки.

— Сейчас весь Лондон — сплошные миазмы. Эта проклятая погода… я не доверяю докторам, а вы? Они сами не понимают, о чем говорят.

— В отличие от дипломатов — и катастрофистов? — широко улыбнулся Олифант.

Ну как тут обидишься? Мэллори осмотрел свой сюртук; ну да, конечно, весь воротник в крови.

— А что теперь? Идти в полицию?

— Это, естественно, ваше право, — сказал Олифант, — но было бы благоразумно — и патриотично — опустить некоторые детали.

— Например, леди Аду Байрон?

— Выдвигать дикие предположения о дочери премьер-министра, — нахмурился Олифант, — было бы весьма неразумно.

— Понимаю. А как насчет контрабанды оружия для Комиссии по свободной торговле Королевского общества? Не имея никаких доказательств, я готов, однако, предположить, что скандалы Комиссии вовсе не связаны со скандалами леди Ады.

— Лично я, — улыбнулся Олифант, — был бы только рад публичному разоблачению промахов вашей драгоценной Комиссии, однако об этом тоже следует умолчать — в интересах британской нации.