Неопалимая купина - Волошин Максимилиан Александрович - Страница 17

17

15Ради Христа страданьем пострадатиМне не судил еще Господь:Царица стояла за меня — от казни отпросила.Так, братию казня, меня ж не тронув,Сослали в ПустозерьеИ в срубе там под землю закопали:Как есть мертвец —Живой похороненной.И было на Страстной со мною чудо:Распространился мой языкИ был зело велик,И зубы тоже,Потом стал весь широк —По всей земле под небесем пространен,А после небо, землю и тварей всехГосподь в меня вместил.Не диво ли: в темницу заключен,А мне Господь и небо и землю покорил?Есмь мал и наг,А более вселенной.Есмь кал и грязь,А сам горю, как солнце.Э, милые, да если б Богу угодно былоДушу у каждого разоблачить от пепела,Так вся земля растаяла б,Что воск, в единую минуту.Задумали добро:Двенадцать летЗакопанным в земле меня держали;Думали — погасну,А я молитвами да бденьями свечуНа весь крещеный мир.От света земного заперли,Да свет небесный замкнуть не догадались.Двенадцать лет не видел я ни солнца,Ни неба синего, ни снега, ни деревьев, —А вывели казнить —Смотрю, дивлюсь:Черно и пепельно, сине, красно и бело,И красоты тойУм человеческий вместить не может!Построен сруб — соломою накладен:Корабль мой огненный —На родину мне ехать.Как стал ногой —Почуял: вот отчалю!И ждать не стал —Сам подпалил свечой.Святая Троица! Христос мой миленькой!Обратно к Вам в Иерусалим небесный!Родясь — погас,Да снова разгорелся!

19 мая 1918

Коктебель

V. ЛИЧИНЫ

КРАСНОГВАРДЕЕЦ

(1917)

Скакать на красном парадеС кокардой на головеВ расплавленном Петрограде,В революционной Москве.В бреду и в хмельном азартеОтдаться лихой игре,Стоять за Родзянку в марте,За большевиков в октябре.Толпиться по коридорамТаврического дворца,Не видя буржуйным спорамНи выхода, ни конца.Оборотиться к собранью,Рукою поправить ус,Хлестнуть площадною бранью,На ухо заломив картуз.И, показавшись толковым, —Ввиду особых заслугБыть посланным с МуравьевымДля пропаганды на юг.Идти запущенным садом.Щупать замок штыком.Высаживать дверь прикладом.Толпою врываться в дом.У бочек выломав днища,В подвал выпускать вино,Потом подпалить горищеДа выбить плечом окно.В Раздельной, под Красным РогомГромить поместья и прочьВ степях по грязным дорогамСкакать в осеннюю ночь.Забравши весь хлеб, о «свободах»Размазывать мужикам.Искать лошадей в комодахДа пушек по коробкам.Палить из пулеметов:Кто? С кем? Да не всё ль равно?Петлюра, Григорьев, Котов,Таранов или Махно…Слоняться буйной оравой.Стать всем своим невтерпеж.И умереть под канавойРасстрелянным за грабеж.

16 июня 1919

Коктебель

МАТРОС

(1918)

Широколиц, скуласт, угрюм,Голос осиплый, тяжкодум,В кармане — браунинг и напилок,Взгляд мутный, злой, как у дворняг,Фуражка с лентою «Варяг»,Сдвинутая на затылок.Татуированный драконПод синей форменной рубашкой,Браслеты, в перстне кабошон,И красный бант с алмазной пряжкой.При Керенском, как прочий флот,Он был правительству оплот,И Баткин был его оратор,Его герой — Колчак. Когда жВесь черноморский экипажСорвал приезжий агитатор,Он стал большевиком, и самНа мушку брал да ставил к стенке,Топил, устраивал застенки,Ходил к кавказским берегамС «Пронзительным» и с «Фидониси»,Ругал царя, грозил Алисе;Входя на миноноске в порт,Кидал небрежно через борт:«Ну как? Буржуи ваши живы?»Устроить был всегда непрочьВарфоломеевскую ночь,Громил дома, ища поживы,Грабил награбленное, пил,Швыряя керенки без счета,И вместе с Саблиным топилПоследние остатки флота.Так целый год прошел в бреду.Теперь, вернувшись в Севастополь,Он носит красную звездуИ, глядя вдаль на пыльный тополь,На Инкерманский известняк,На мертвый флот, на красный флаг,На илистые водорослиСудов, лежащих на боку,Угрюмо цедит земляку:«Возьмем Париж… весь мир… а послеПередадимся Колчаку».

14 июня 1919

Коктебель