Неопалимая купина - Волошин Максимилиан Александрович - Страница 21

21

18 июня 1921

Коктебель

ТЕРРОР

Собирались на работу ночью. Читали                                          Донесенья, справки, дела.Торопливо подписывали приговоры.                                          Зевали. Пили вино.С утра раздавали солдатам водку.                                          Вечером при свечеВыкликали по спискам мужчин, женщин.                                          Сгоняли на темный двор.Снимали с них обувь, белье, платье.                                          Связывали в тюки.Грузили на подводу. Увозили.                                          Делили кольца, часы.Ночью гнали разутых, голых                                          По оледенелым камням,Под северо-восточным ветром                                          За город в пустыри.Загоняли прикладами на край обрыва.                                          Освещали ручным фонарем.Полминуты работали пулеметы.                                          Доканчивали штыком.Еще недобитых валили в яму.                                          Торопливо засыпали землей.А потом с широкою русскою песней                                          Возвращались в город домой.А к рассвету пробирались к тем же оврагам                                          Жены, матери, псы.Разрывали землю. Грызлись за кости.                                          Целовали милую плоть.

26 апреля 1921

Симферополь

КРАСНАЯ ПАСХА

Зимою вдоль дорог валялись трупыЛюдей и лошадей. И стаи псовВъедались им в живот и рвали мясо.Восточный ветер выл в разбитых окнах.А по ночам стучали пулеметы,Свистя, как бич, по мясу обнаженныхМужских и женских тел.                                          Весна пришлаЗловещая, голодная, больная.Глядело солнце в мир незрячим оком.Из сжатых чресл рождались недоноскиБезрукие, безглазые… Не грязь,А сукровица поползла по скатам.Под талым снегом обнажались кости.Подснежники мерцали точно свечи.Фиалки пахли гнилью. Ландыш — тленьем.Стволы дерев, обглоданных конямиГолодными, торчали непристойно,Как ноги трупов. Листья и траваКазались красными. А зелень злаковБыла опалена огнем и гноем.Лицо природы искажалось гневомИ ужасом.                                          А души вырванныхНасильственно из жизни вились в ветре,Носились по дорогам в пыльных вихрях,Безумили живых могильным хмелемНеизжитых страстей, неутоленной жизни,Плодили мщенье, панику, заразу…Зима в тот год была Страстной неделей,И красный май сплелся с кровавой Пасхой,Но в ту весну Христос не воскресал.

21 апреля 1921

Симферополь

ТЕРМИНОЛОГИЯ

«Брали на мушку», «ставили к стенке»,                                          «Списывали в расход» —Так изменялись из года в год                                          Речи и быта оттенки.«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,                                          «К Духонину в штаб», «разменять» —Проще и хлеще нельзя передать                                          Нашу кровавую трепку.Правду выпытывали из-под ногтей,                                          В шею вставляли фугасы,«Шили погоны», «кроили лампасы»,                                          «Делали однорогих чертей».Сколько понадобилось лжи                                          В эти проклятые годы,Чтоб разъярить и поднять на ножи                                          Армии, классы, народы.Всем нам стоять на последней черте,                                          Всем нам валяться на вшивой подстилке,Всем быть распластанным с пулей в затылке                                          И со штыком в животе.

29 апреля 1921

Симферополь

ГОЛОД

Хлеб от земли, а голод от людей:Засеяли расстрелянными — всходыМогильными крестами проросли:Земля иных побегов не взрастила.Снедь прятали, скупали, отымали,Налоги брали хлебом, отбиралиДомашний скот, посевное зерно:Крестьяне сеять выезжали ночью.Голодные и поползни червямиПо осени вдоль улиц поползли.Толпа на хлеб палилась по базарам.Вора валили на землю и билиНогами по лицу. А он краюху,В грязь пряча голову, старался заглотнуть.Как в воробьев, стреляли по мальчишкам,Сбиравшим просыпь зерен на путях,И угличские отроки валялисьС орешками в окоченелой горстке.Землю тошнило трупами, — лежалиНа улицах, смердели у мертвецких,В разверстых ямах гнили на кладбищах.В оврагах и по свалкам костякиС обрезанною мякотью валялись.Глодали псы оторванные рукиИ головы. На рынке торговалиДешевым студнем, тошной колбасой.Баранина была в продаже — триста,А человечина — по сорока.Душа была давно дешевле мяса.И матери, зарезавши детей,Засаливали впрок. «Сама родила —Сама и съем. Еще других рожу»…Голодные любились и рожалиБагровые орущие кускиБессмысленного мяса: без суставов,Без пола и без глаз. Из смрада — язвы,Из ужаса поветрия рождались.Но бред больных был менее безумен,Чем обыденщина постелей и котлов.Когда ж сквозь зимний сумрак закуриласьНад человечьим гноищем веснаИ пламя побежало язычкамиВширь по полям и ввысь по голым прутьям, —Благоуханье показалось оскорбленьем,Луч солнца — издевательством, цветы — кощунством.