Неопалимая купина - Волошин Максимилиан Александрович - Страница 4

4

РЕЙМСКАЯ БОГОМАТЕРЬ

Марье Самойловне Цетлин

Vuе de trois-quarts, la Cathédrale de Reims évoque une grande figure de femme agenouillée, en priére.

Rodin[1]В минуты грусти просветленнойНароды созерцать моглиЕе — коленопреклоненнойСредь виноградников Земли.И всех, кто сном земли недужен,Ее целила благодать,И шли волхвы, чтоб увидатьЕе — жемчужину жемчужин.Она несла свою печаль,Одета в каменные ткани,Прозрачно-серые, как дальСпокойных овидей Шампани.И соткан был ее покровИз жемчуга лугов поемных,Туманных утр и облаков,Дождей хрустальных, ливней темных.Одежд ее чудесный сон,Небесным светом опален,Горел в сияньи малых радуг,Сердца мерцали алых роз,И светотень курчавых складокСтруилась прядями волос.Земными создана руками,Ее лугами и реками,Ее предутренними снами,Ее вечерней тишиной.…И, обнажив, ее распяли…Огонь лизал и стрелы рвалиСвятую плоть… Но по ночам,В порыве безысходной муки,Ее обугленные рукиПростерты к зимним небесам.

19 февраля 1915

Париж

LUTETIA PARISIORUM

«Fluctuat nес mergitur»[2]

Париж, Царьград и Рим — кариатидыПри входе в храм! Вам — солнцам-городам,Кольцеобразно легшим по водам,Завещан мир. В вас семя АтлантидыДало росток. Пророки и друидыВо тьме лесов таили Девы храм,А на реке, на месте Notre-DameСвященник пел заутрени Изиды.Париж! Париж! К какой плывет судьбеЛадья Озириса в твоем гербеС полночным грузом солнечного диска?Кто закрепил на площади твоейДраконью кровь волхвов и королейЛуксорского печатью обелиска?

22 апреля 1915

Париж

ПАРИЖУ

Е. С. Кругликовой

Неслись года, как клочья белой пены…Ты жил во мне, меняя облик свой;И, уносимый встречною волной,Я шел опять в твои замкнуться стены.Но никогда сквозь жизни переменыТакой пронзенной не любил тоскойЯ каждый камень вещей мостовойИ каждый дом на набережных Сены.И никогда в дни юности моейНе чувствовал сильнее и больнейТвой древний яд отстоенной печалиНа дне дворов, под крышами мансард,Где юный Дант и отрок БонапартСвоей мечты миры в себе качали.

19 апреля 1915

Париж

ГОЛОВА MADAME DE LAMBALLE

(4 СЕНТ. 1792 г.)

Это гибкое, страстное телоРастоптала ногами толпа мне,И над ним надругалась, раздела…И на телоНе смелаВзглянуть я…Но меня отрубили от тела,Бросив лоскутьяВоспаленного мяса на камне…И парижская гольУнесла меня в уличной давке,Кто-то пил в кабаке алкоголь,Меня бросив на мокром прилавке…Куафёр меня поднял с земли,Расчесал мои светлые кудри,Нарумянил он щеки мои,И напудрил…И тогда, вся избита, израненаГрязной рукой,Как на бал завита, нарумянена,Я на пике взвилась над толпойХмельным тирсом…                     Неслась вакханалия.Пел в священном безумьи народ…И, казалось, на бале в Версале я —Плавный танец кружит и несет…Точно пламя гудели напевы.И тюремною узкою лестницейВ башню Тампля к окну КоролевыПоднялась я народною вестницей.

1906

Париж

ДВЕ СТУПЕНИ

Марине Цветаевой

1 ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ

(14 ИЮЛЯ)

«14 juillеt 1789. — Riens».

Journal de Louis XVI[3]

Бурлит Сент-Антуан. Шумит Пале-Рояль.В ушах звенит призыв Камиля Демулена.Народный гнев растет, взметаясь ввысь, как пена.Стреляют. Бьют в набат. В дыму сверкает сталь.Бастилия взята. Предместья торжествуют.На пиках головы Бертье и де Лоней.И победители, расчистив от камнейПлощадку, ставят столб и надпись: «Здесь танцуют».Король охотился с утра в лесах Марли.Борзые подняли оленя. Но пришлиИзвестья, что мятеж в Париже. Помешали…Сорвали даром лов. К чему? Из-за чего?Не в духе лег. Не спал. И записал в журнале:«Четыр-надца-того и-юля. Ни-чего».

12 декабря 1917