Сидя в огне - Минделл Арнольд - Страница 59

XVI. Революция осознавания

Работа с миром воздействует на вас, как на гражданина города, государства и мира. Роль старейшины помогает освободить реку сообщества, чтобы она снова могла течь.

Становясь старейшиной, вы меняетесь изнутри. С осознаванием ранга ваши личные взаимоотношения становятся глубже. Ваша группа и ваш город рады вашему приходу. Разногласия и проблемы существуют не только для того, чтобы их решать; они являются путями, ведущими к сообществу. Ваша община осознает, что то, как именно она работает с конфликтом, определяет ход истории.

Вырастая в старейшину, вы, совместно со своей группой, производите революцию в человеческом сознании.

Реформа меняет некоторые аспекты жизни общества, но она не преследует цель, подобно революции, смену существующих социальных, экономических или политических структур. Реформа поступательна. Она развивается в линейной, пошаговой манере*. К примеру, движение за гражданские права в Соединенных Штатах в шестидесятых годах носило реформаторский характер. Оно критиковало некоторые аспекты капитализма и демократии, но не пыталось уничтожить их. Не стремясь к смене существующих институтов власти, оно пыталось шаг за шагом добиться их согласия на полное равноправие меньшинств.

Если реформа не добивается достаточно быстрых перемен, происходит революция. Таков урок истории. С точки зрения процессуальной работы революция случается тогда, когда власти не осознают ранга и вытекающего из этого угнетения, а также игнорируют горячие точки. Это ведет к попытке возмездия и террору. Полярности становятся ригидными. Система доходит до края. Ее идентичность оказывается в опасности. Она больше способна не распознать тех, кто маргинализирован, то есть тех, кто находится по другую сторону края, и выталкивает их в еще более периферийное и нестерпимое положение. После неудачной попытки добиться изменений от руководства маргинализированная группа оказывается перед выбором — либо свергнуть власть, либо смириться и внутренне умереть.

На смену разногласиям приходит апатия, затем отчаяние, гнев и, наконец, насилие и война.

Революция является намного более радикальным процессом, чем реформа. Она внезапно и полностью сметает существующие политические, экономические и социальные структуры. Изменение происходит повсюду и одновременно. Например, коммунистическая революция в Китае преобразовала всю экономику страны, отняв ее у частных лиц и передав государству. В сравнительно недавние времена революции сместили правящие режимы в Никарагуа, Вьетнаме и Кампучии. В отличие от реформы, в революциях нет умеренности. Они вершатся в насильственной конфронтации между повстанцами и их противниками.

Многие важные аспекты в жизни мира претерпели изменения именно через революции. На сегодняшний день в мире больше зафиксированной законами демократии, чем когда-либо прежде. И тем не менее мы не должны позволять своим высоким снам опьянять нас. Разногласия и проблемы изменилась, но обращаемся мы с ними точно так же, как в прошлом. С точки зрения процессуальной работы революционные преобразования социальных структур не изменили индивидуума. Не изменилась и наша осознанность к взаимоотношениям. В сфере осознанности и сознания революции оказались на поверку не более чем реформами. Они были направлены на изменение социальной политики и произвели слишком незначительное воздействие на процесс созидания жизнеспособного сообщества. Предписания к поведению и разрешение злободневных проблем на основе причинно-следственного подхода все еще превалируют над осознанностью, то есть способностью замечать события и следовать им.

Почему не произошло революции в нашей осознанности? Слово «демократия» происходит от греческого demokratia, что означает «власть гражданина». В условиях современной демократии во власти участвует больше народа, чем при монархических режимах, но мы не должны обманывать себя на этот счет. Более или менее такой же силой, как правитель в прошлые времена, сегодня обладает большинство. Демократии отнюдь не являются властью гражданина; это власть большинства или мейнстрима. Возможно, именно поэтому демократии оказываются не более миролюбивыми, чем диктатуры, которых они сменили. Как утверждают Смолл, Мелвин и Сингер в своей работе «Воинственность демократических режимов, 1816–1965 гг.»*, демократии развязывают войну так же часто, как и другие общественные системы.

Мы все еще живем в эру диктатуры. Путь к демократии залит кровью людей, и мы все еще идем по этому пути. Обратимся к примеру Великой французской революции. В 1791 году французские патриоты говорили о свободе и разуме; уже 1782 году они попрали эти идеалы, насаждая их с помощью гильотины. Хотя революционеры низвергли монархию и предприняли попытку установить свободу вероисповедания, они делали это, жестоко подавляя своих противников, включая и Католическую церковь. Они провозглашали всеобщее избирательное право, но только для мужчин, не для женщин. И не для туземцев, живших во французских колониях. Использование африканцев в качестве рабов повсеместно продолжало быть частью социальной политики. Революции, борющиеся за демократию, добиваются определенных изменений для некоторых, а не полного освобождения для всех.

Воюя на стороне революции, Наполеон дорос до должности бригадного генерала. Попытки мятежа сделали его сначала главнокомандующим, а затем первым консулом, облеченным высшей властью. В 1804 году он объявил себя императором. Во имя всеобщей свободы и воли Франция крушила своих врагов, захватив весь Европейский континент — от Атлантики до России, от Адриатического побережья до Северного моря. Наполеон освобождал крепостных и низлагал монархов. И его безмерно возмущало, когда эти страны, вместо того чтобы упиваться обретенной свободой, видели в нем тирана и восставали против него, полные решимости самостоятельно определять свою судьбу.

Английские философы Хьюм и Локк пытались пробудить людей к свободе, но они оказались популярнее во Франции и в новых колониях, чем у себя на родине. За американской Декларацией независимости последовали французская Декларация права человека и гражданина в 1789 году и конституция Соединенных Штатов Америки в 1789-м. Все они были основаны на идее неотъемлемых, универсальных и абсолютных прав — но не для всех, а для некоторых.

Более поздние революции в Алжире, Китае, России, Мексике, Вьетнаме, на Кубе, в Боливии, Анголе, Мозамбике и во многих других странах доказали, что в отношении неотъемлемых свобод отнюдь не существует всеобщего согласия. Аграрные культуры, ведомые крестьянами и образованной элитой, вмешивались в военное управление. Хотя правительства и администрации сменяли друг друга, проблема злоупотребления властью оставалась такой же, просто лучше скрытой. Видимые диктатура и монархия исчезли, но угнетение осталось.

Сегодня мы беспокоимся о ядерных отходах и запасах ископаемого топлива. Темы разногласий изменились, но человеческая природа осталась прежней. Мы все еще полны предрассудков, эгоизма, жадности и стремления к власти. Ни социальная революция, ни обычный демократический процесс реформ с их решениями, направленными на отдельные вопросы, не способны справиться с этими проблемами. Необходима осознанность.

В сущности, реформы и революции в большинстве своем лишь заметают проблемы под ковер. Глобализация экономики и навязывание различным этническим группам государственных границ, что заставляет их против воли проживать совместно друг с другом, обеспечивают продолжение старых раздоров. С учетом жажды возмездия, которая копится в миллионах людей в странах и группах, страдающих по причинам расового или экономического характера, легко предсказать, что в двадцать первом столетии будет, по крайней мере, столько же войн, сколько в двадцатом, если что-то не изменится кардинально.