Горячие сердца - Хэган Патриция - Страница 10

Чей-то крик пронзил воздух, и они обернулись в сторону госпиталя.

– Пора идти, – прошептала она, когда он крепче прижал ее к груди – Им сейчас пригодится любая помощь.

Он приподнял рукой ее подбородок:

– Китти, я буду рядом на тот случай, если понадоблюсь тебе. Попытаюсь улучить время и заглянуть к тебе. Только обещай, что подумаешь о моем предложении поехать со мной. Ты сама видела, как люди относятся к тебе. Здесь у тебя нет жизни, нет будущего. Поедем со мной, и мы вместе обретем будущее. Ты знаешь, я предан тебе всем сердцем.

– И я тебе тоже. – Голос ее дрогнул, она едва удерживалась от слез, пытаясь подобрать нужные слова. – Пожалуйста, постарайся меня понять, Тревис Я готова обвенчаться с тобой, когда ты пожелаешь, но не могу бросить землю своего отца.

– Я прошу тебя лишь подумать о том, чтобы уехать со мной.

– А я прошу тебя подумать о том, чтобы остаться со мной здесь.

Они снова обнялись, затем Китти усилием воли заставила себя высвободиться из его рук и бросилась бежать по тропинке, ведущей к госпиталю. Она не оглянулась.

Глава 4

Доктор У. Э. Холт, офицер медицинской службы, приписанный к госпиталю в Голдсборо, как раз закончил ампутировать правую ногу раненого солдата армии северян, когда кто-то передал ему, что Китти Райт вернулась. Вытирая окровавленные руки о покрытый пятнами фартук, он вышел в забитый людьми коридор, пробираясь мимо лежавших на полу носилок.

Китти стояла на коленях возле одного из солдат, пытаясь его утешить.

– Слава Богу, ты вернулась, – приветствовал ее доктор Холт, и она, подняв на него глаза, встала с места.

Он взял ее под руку и увлек за собой дальше по коридору в угол, где не было носилок.

– Китти, я слышал о гибели твоего отца, – мягко произнес он, глаза его были полны сострадания. – Знаю, он сражался на стороне Севера, и знаю также, как много он значил для тебя. Сочувствую.

– О чем еще вы слышали, доктор Холт?

Он тотчас отвел глаза в сторону, затем быстро сказал:

– Я очень рад, что ты вернулась. Сейчас у нас много работы, что и неудивительно, когда раненые поступают с обеих сторон, и к тому же…

– Доктор Холт, – перебила его Китти, – я должна знать, что именно вам известно о смерти моего отца. Видите следы грязи на моей щеке? Когда я появилась в городе, дело едва не дошло до резни из-за того, что Нэнси Уоррен пыталась натравить на меня толпу, крича, будто мой любовник-янки убил Натана.

Доктор вздохнул:

– Пожалуй, ты имеешь право знать о тех слухах, что уже распространились повсюду, словно лесной пожар. Нет нужды говорить о том, что здешние жители глубоко уважали майора Коллинза. Двое солдат армии конфедератов, которые незаметно пробрались в город, вместо того чтобы отступать с войсками Джонстона, рассказали о том, что видели собственными глазами, прячась за кустами. По их словам, между майором Коллинзом и твоим отцом вспыхнула ссора из-за тебя, и майор выстрелил в него в целях самозащиты. Затем появился какой-то янки и хладнокровно убил Коллинза. Они утверждали, будто ты была пособницей убийцы, хорошо знала солдата-янки и что вы двое, судя по всему, были…

– Любовниками, – закончила она за него. – Правда, доктор Холт, заключается в том, что Натан Коллинз дезертировал из армии. Мой отец случайно попался ему на пути, и, чтобы предотвратить ссору между ним и Натаном, я солгала отцу, сказав ему, что последовала за Натаном по собственной воле. Он поверил мне и уже собирался уходить, и вот тогда-то Натан и выстрелил ему… в спину. Тут подоспел Тревис Колтрейн, и его буйный нрав взял над ним верх. Он забил Натана до смерти. Вот как все случилось на самом деле.

Она утерла слезы тыльной стороной руки, а доктор Холт мягко погладил ее по плечу:

– Я верю тебе. Китти, но ты должна понимать, что горожане думают иначе, потому что хотят так думать. Боюсь, впереди тебя ждет много испытаний – вряд ли они скоро забудут об этой истории.

Она надменно подняла подбородок:

– Вы сами сказали, что нуждаетесь в помощи, и поэтому я здесь. Не собираюсь, поджав хвост, бежать из-за каких-то лживых сплетен.

– Вот и умница, – улыбнулся он, дружески похлопав ее по спине. – В общих словах положение таково. Генерал Скофилд только что вошел в город, не встретив ни малейшего сопротивления. Всех имеющихся в резерве солдат в восточной части Каролины отозвали в Бентонвилл. Янки мгновенно окружили город рядами брустверов и расположились лагерем внутри, так как Скофилд знал, что генерал Джонстон где-то поблизости. Потом все немного успокоилось. Генерал Скофилд переехал в бывший дом Борденов и устроил там свой штаб. Затем до нас дошли слухи о битве при Бентонвилле и об отступлении Джонстона, а также о том, что творил на своем пути Шерман. Горожане запаниковали.

– И не без оснований, – с горечью заметила Китти. – Генерал Шерман позволяет своим людям любые бесчинства, вплоть до поджогов и грабежей.

– Разница между двумя армиями бросается в глаза. Генерал Скофилд держит солдат в строгих рамках воинской дисциплины и не допускает никакого неповиновения. Зная, что люди будут обеспокоены слухами о том, что Шерман направляется в их город во главе целой армии головорезов, он издал приказ, по которому любой желающий может заручиться охраной для своего дома, обратившись в контору начальника военной полиции, расположенную в особняке доктора Джона Дэвиса. Фамилия начальника полиции, если не ошибаюсь, Глэвис. Он приходил вчера, чтобы удостовериться, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь. Говорю тебе, дитя мое: мы должны быть признательны нашему Отцу небесному за то, что Скофилд вошел сюда первым. Это спасло наш город от разгрома и разграбления людьми Шермана.

– А как же госпиталь? Надо полагать, он тоже перешел в ведение янки?

– О да, конечно. Один из офицеров медицинской службы генерала Скофилда взял командование на себя и перво-наперво приказал, чтобы солдатам армии северян оказывалось предпочтение. «Займитесь в первую очередь нашими людьми», – заявил он нам. И знаешь, что я ему ответил? Что он с тем же успехом может приставить меня к стенке и расстрелять, так как я всегда оказывал людям помощь, исходя из того, насколько тяжело они ранены, цвет их мундира не имел для меня ни малейшего значения. Другие врачи сказали ему то же самое, так что у него не было выбора. Ты знаешь, как нам не хватает врачей. Однако меня бесят доктора-янки – они способны перешагнуть через умирающего на их глазах конфедерата, чтобы заняться каким-нибудь нытиком-янки с пустяковым ранением. Будь они прокляты!

– Доктор Холт! – Обернувшись, они увидели бородатого, плотного сложения человека в покрытом пятнами крови мундире, гневно смотревшего в их сторону. – Люди умирают, а вы находите время болтать с женщинами. Неудивительно, что Юг терпит поражение в этой войне.

– Погодите минутку, доктор. Это мисс Китти Райт, и она, возможно, знает больше о медицине и уходе за ранеными, чем некоторые из ваших пустоголовых докторов-янки. Что же до моей «болтовни», то я проработал без передышки уже двенадцать часов и даже ни разу не остановился перекусить.

Офицер медицинской службы Союза приподнял кустистые брови.

– Вас просят пройти в операционную. А вы, мисс Райт, – он перевел холодный взгляд на Китти, – раз обладаете некоторыми познаниями в медицине, отныне приписаны к нашему госпиталю. Если обратитесь к одной из медсестер и переоденетесь во что-нибудь более подходящее.

– Моя одежда меня вполне устраивает, – отрезала Китти. – И незачем приписывать меня к чему-либо, сэр. Я пришла сюда работать, а не выслушивать высокопарные речи какого-то янки, пытающегося застращать меня.

Она отвернулась от него и удалилась, тяжело ступая, по переполненному людьми коридору. Доктор Холт усмехнулся, не обращая внимания на гневные искры в глазах своего коллеги. Китти Райт прошла через ад, при этом ни на йоту не утратив силы духа.

Китти двигалась среди раненых, ухаживая с равной заботой за всеми, будь то янки или мятежники-конфедераты. Сердцем она была с ними, ей хотелось сделать для них как можно больше, но офицер медицинской службы Союза не слишком доверял медсестре-южанке и поручил ей только поить раненых, менять бинты и промывать раны. Она забыла о времени и останавливалась, лишь когда ей приказывали перекусить. Изредка ей удавалось вздремнуть несколько часов, свернувшись где-нибудь в углу.