Космическая игра. Исследование рубежей человеческого сознания - Гроф Станислав - Страница 36

Встреча со смертью «я» — такая стадия духовного странствия, на которой нам могут потребоваться ободрение и психологическая поддержка. Когда мы успешно преодолеваем метафизический страх, связанный с этим критическим моментом, и позволяем процессу течь свободно, мы переживаем полное уничтожение на всех вообразимых уровнях, включая физическое разрушение, эмоциональное опустошение, интеллектуальное и философское поражение, окончательное моральное падение и даже духовное проклятие. В ходе этого переживания все точки отсчета, а также все, что в нашей жизни было важно и значимо, безжалостно уничтожается.

Вслед за переживанием полного уничтожения — «достижения космического дна» — нас захлестывают видения света сверхъестественной яркости и красоты, который обычно воспринимается как нечто священное. Это божественное прозрение порой сопровождается красивыми радугами, сквозистыми узорами павлиньих перьев и видениями небесных сфер с ангельскими существами и божествами в ореоле света. В это же время мы переживаем захватывающую встречу с архетипической фигурой Великой Богини-Матери или с одной из ее форм, относящейся к той или иной культуре.

Переживание психодуховной смерти и возрождения — главный шаг к ослаблению нашего отождествления с «эго в коконе из кожи» и воссоединению с запредельным. Мы чувствуем искупление, освобождение и благословение и по-новому осознаем свою божественную природу и космический статус. Мы также обычно переживаем наплыв положительных эмоций по отношению к себе, другим людям, природе, Богу и существованию в целом. Нас наполняют оптимизм и чувство душевного и физического комфорта.

Однако важно подчеркнуть, что этот вид целительного и изменяющего жизнь переживания встречается, лишь если процесс биологического рождения не перебивался слишком сильной анестезией. Если же такой факт имел место, то переживание возрождения не ощущается как победоносное появление на свет. Оно больше походит на пробуждение и выздоровление от похмелья, с присущими ему головокружением, тошнотой и помутнением сознания. Эти дополнительные моменты нуждаются в серьезной психологической проработке, и положительные результаты здесь не столь поразительны.

Перинатальный процесс и коллективное бессознательное

Из всего вышесказанного видно, что перинатальная сфера психики представляет собой чрезвычайно важный эмпирический перекресток. Это не просто точка схождения трех самых критических моментов биологического существования — рождения, секса и смерти, — а линия раздела между жизнью и смертью, индивидом и видом, психикой и духом. Полностью осознанное переживание содержания этой сферы психики с последующим сведением воедино всех ее моментов может очень сильно повлиять на человека и привести его к духовному раскрытию и глубокому личному преображению.

Люди обычно начинают этот процесс интенсивного эмпирического самоисследования по весьма личным причинам — либо с терапевтическими целями, либо ради собственного эмоционального и духовного роста. Однако определенные аспекты перинатальных переживаний явно указывают на то, что по своей значимости происходящее намного превосходит узкие интересы индивида. Сила задействованных эмоций и физических ощущений, а также частое отождествление с бесчисленным множеством людей различных исторических эпох придает этим переживаниям отчетливый трансперсональный характер.

В нижеследующей выдержке из отчета о мощном сеансе, включающем холотропное состояние сознания, прекрасно схвачена природа перинатальных переживаний, их сила и степень участия в них коллективного бессознательного человечества:

Я был удивлен и обескуражен тем, насколько мучительным оказался этот сеанс. Он не был личным и мало касался моего биологического рождения. Испытываемая мною боль явно относилась прежде всего к рождению человека как вида, а уже потом — к моему рождению. Границы моего опыта расширились настолько, что охватили всю человеческую расу и всю человеческую историю, и это «я» было во власти такого ужаса, который не поддается описанию. Там было яростное безумие, кипящий океан хаоса, боли и разрушения. Казалось, весь род человеческий собрался отовсюду и совершенно обезумел.

Люди нападали друг на друга с бешеной яростью, усиленной фантастическим оружием. Передо мной вихрем проносились и сталкивались тысячи людей: одни убивали своих жертв самыми различными способами, другие бежали в панике, третьи оказывались в окружении, а четвертые при виде происходящего кричали от ужаса, либо, наблюдая, как человечество сходит с ума, переживали неимоверные страдания, — и все переживания этих людей одновременно были в моем «я». Масштаб этих смертей и безумия описать невозможно, ибо невозможно найти критерий оценки, а доступные мне категории суть упрощенческие приближения, дающие лишь очень смутное представление о происходящем.

Эти страдания охватывают всю историю человечества и носят как видовой, чисто человеческий, так и архетипический характер. Они включают самые необузданные научно-фантастические миры, где царит невообразимый ужас, и распространяются не только на людей, но и на многие миллиарды клочьев материи, разорванной страшными взрывами галактик. Этому ужасу нет конца. Это конвульсии человечества, корчи Вселенной. Мимо проплывали сцены трагических страданий, вызванных природными катаклизмами и человеческой безответственностью. Я видел тысячи голодающих детей со всего земного шара, их распухшие от голода тела, их глаза, безучастно взирающие на человечество, которое убивает их систематическим и хищническим уничтожением окружающей среды и наплевательским отношением к ней. Я видел непрекращающееся насилие между мужчинами и женщинами — изнасилования, побои, угрозы, месть, — и все это на протяжении всей истории, цикл за циклом.

Ввиду необычной природы перинатальных переживаний возникает ряд интересных и важных вопросов. Почему в процессе углубленного самоисследования мы достигаем такой фазы, когда выходим за пределы наших индивидуальных границ и соединяемся с коллективным бессознательным и с историей нашего вида? Почему это так тесно связано со смертью и с переживанием рождения? Каким образом и почему этот процесс связан с сексуальностью? Какую роль в этих переживаниях играют нередко встречающиеся архетипические элементы? И наконец, каковы функция и смысл этого процесса и как он связан с духовностью и эволюцией сознания?

Здесь я хочу обратиться к трудам Кристофера Баха (Christofer Bache 1996), который внес в эти вопросы некоторую ясность. Бах показал, что ключом к пониманию перинатального процесса является его функция, а именно освобождение нас от оков изолированного, непросветленного существования и пробуждение сознания нашей истинной природы, нашей сущностной тождественности творческому принципу. Перинатальная сфера, подобно римскому богу Янусу, имеет двойственную природу. Она оборачивается к нам то одним ликом, то другим, в зависимости от того, с какой стороны мы на нее смотрим — с позиции телесного эго или с позиции нашей трансперсональной самости.

Если взглянуть на перинатальную сферу с личностной позиции, она предстает как основа нашего индивидуального бессознательного, как хранилище «непереваренных» фрагментов переживаний, которые более всего ставят под угрозу нашу жизнь и сохранность тела. С этой точки зрения мы воспринимаем перинатальный процесс и насилие, которое он за собой влечет, прежде всего как угрозу нашему индивидуальному существованию. С трансперсональной точки зрения отождествление с телесным эго есть продукт укоренившегося неведения, опасная иллюзия, которая в ответе за то, что мы проживаем свою жизнь непродуктивно, разрушительно и самоуничтожающе. Как только мы начинаем понимать эту основополагающую истину бытия, перинатальные переживания, несмотря на их яростную и мучительную природу, становятся для нас хотя и радикальными, жесткими, но в то же время сострадательными попытками разрушить тюрьму нашей ложной личности и духовно освободиться. Мы не разрушаемся, но рождаемся к более высокой реальности, где воссоединяемся с нашей истинной природой.