Дневник Тернера - Володарская Людмила Иосифовна - Страница 10

Когда решетка была поднята, внизу оказалась труба четырех футов в диаметре, по которой можно было доползти до водосборника. Через четыреста ярдов была большая дренажная яма. Параллельно нашей трубе шла примерно дюжина труб поменьше, которые забирали воду из уличных водостоков. С другой стороны над коллектором – зацементированная решетка из железных прутьев в полдюйма диаметром.

Сегодня я взял ножовку и перепилил все, кроме двух, железные прутья. Внешне с решеткой как будто ничего не случилось, однако, приложив усилие, стало возможным отогнуть прутья и влезть внутрь.

Я влез и огляделся. По одну сторону подземной ямы была чуть ли не гора мусора, за ней легко спрятаться от людей на ближайшей дороге, с которой не виден ни наш дом, ни другие дома на нашей улице из-за расположенных между дорогой и нами строений. Вернувшись в коллектор, я, чертыхаясь, с большим трудом вернул прутья в изначальное положение.

К сожалению, люди, работавшие в гараже и державшие магазин, прежде чем мы переехали сюда, в течение многих лет сливали ненужное масло в водоприемник, и труба ближе к нашей яме была дюйма на четыре покрыта плотным черным слоем масла. Когда я полз обратно, то весь вымазался.

Генри и Джорджа не было дома, и Кэтрин заставила меня раздеться, а потом долго поливала из шланга прямо в ремонтной яме, прежде чем разрешила подняться наверх и принять душ. Она объявила, что ботинки и одежда теперь никуда не годятся, и выкинула их.

Каждый раз, принимая ледяной душ, я горько сожалел, что мы с Генри не позаботились о горячей воде.

6 ОКТЯБРЯ.

Сегодня я сделал детонатор для бомбы, предназначенной управлению ФБР. Спусковой механизм довольно простой, однако мне пришлось ждать, потому что только вчера стало известно, что за взрывчатка.

Товарищи из Ячейки В предполагали ограбить склад в одном из районов, куда доходит вашингтонская подземка, но до вчерашнего дня им не везло – да и потом тоже не очень повезло. Удалось выкрасть два ящика желатинированного динамита, к тому же один ящик оказался неполным: Всего меньше 100 фунтов.

Однако моя проблема была наконец-то решена. Желатинированный динамит – достаточно чувствительное вещество, для которого достаточно моего самодельного детонатора, а ста фунтов хватит, чтобы сдетонировала любая другая взрывчатка, если товарищам из Ячейки 8 повезет ее достать.

Упаковав около четырех фунтов желатинированного динамита в ящик из-под яблочного сока, я положил сверху батарейки и таймер и соединил с включателем в конце двадцатифутового запального шнура. Когда мы загрузим грузовик взрывчаткой, эта упаковка будет сзади на двух ящиках желатин и ворованного динамита. Нам надо было еще проделать дырки в стенах трейлера и кабины, чтобы вывести запальный шнур и включатель в кабину.

Или Джордж, или Генри (наверно, Генри) поведут грузовик на стоянку на территории ФБР, и, прежде чем покинуть его, им надо будет включить детонатор и таймер. Через десять минут произойдет взрыв. Если нам повезет, от здания ничего не останется – и от новенького компьютерного комплекса, предназначенного для паспортизации населения и обошедшегося в три миллиарда долларов, тоже.

Шесть-семь лет назад, когда власти впервые запустили «пробный шар», чтобы узнать реакцию населения на новую паспортную систему, было сказано, что ее основная цель – выявление нелегальных эмигрантов для дальнейшей их депортации.

Хотя были люди, которые с недоверием отнеслись к затее правительства, большинство проглотило официальную версию необходимости паспортной системы. Например, многие члены профсоюзов, которые видели в нелегальных эмигрантах угрозу своему существованию во времена высокой безработицы, восприняли идею с энтузиазмом, а вот либералы воспротивились ей как «расистской» – почти все нелегальные эмигранты были не– Белыми. Позднее, когда правительство подарило гражданство всем, кто сумел проскочить через мексиканскую границу и прожить в стране два года, либеральная оппозиция сдалась – кроме небольшой части крепких сторонников гражданских свобод, которые все еще подозревали обман.

В общем, Система с отвратительной легкостью обманывала американский народ и манипулировала им – будь то относительно наивные консерваторы или испорченные и якобы мудрые «либералы». Даже защитники гражданских свобод, изначально враждебные правительству, рано или поздно зашагают в ногу с остальными, когда Большой Брат объявит, что новая паспортная система необходима для выявления и изоляции «расистов» – то есть нас.

Если бы свобода американцев была единственной ставкой, вряд ли можно было бы оправдать существование Организации. Американцы потеряли право на свободу. Рабство достойно и справедливо для народа, ставшего расслабленным, эгоистичным, беззаботным, легковерным, одурманенным.

Мы уже рабы. Мы позволили дьявольски умному, чужеродному меньшинству заковать в цепи наши души и наши мозги. И эти невидимые цепи – более очевидный символ рабства, чем будущие железные цепи.

Почему мы не восстали тридцать пять лет назад, когда они отобрали у нас наши школы и превратили их в расово смешанные притоны? Почему мы не выкинули их из нашей страны пятьдесят лет назад, вместо того чтобы позволить им сделать из нас пушечное мясо в их войне за покорение Европы?

Или совсем недавно, почему мы не восстали, когда они начали забирать у нас оружие? Почему мы не восстали в праведном гневе и не вытащили самонадеянных чужаков на улицы, не перерезали им горло? Почему не поджарили их на кострах, устроив их на всех перекрестках Америки? Почему не истребили всех до одного представителей этого противного и извечно напористого рода, эту чуму из восточных отстойников, а покорно позволили разоружить себя?

Ответ простой. Мы бы обязательно взбунтовались, если бы все, происходившее в последние пятьдесят лет, случилось одновременно. Но так как цепи затягивались постепенно, звено за звеном, то мы смирялись.

Прибавление по одному новому звену к цепи не было достаточным поводом, чтобы всерьез возмутиться. Всегда казалось легче – и безопаснее – делать вид, будто ничего не происходит. И чем дольше это продолжалось, тем становилось легче притворяться.

Насчет одного историкам предстоит подумать – если кто-нибудь из нашей расы выживет, чтобы написать историю своего времени, – это относительно важности промедления и недосмотра в превращении нас из свободных граждан своей страны в стадо человеческого скота.

Я о том, можем ли мы, если по совести, винить за то, что произошло с нами исключительно по нашему добровольному подчинению, коварную пропаганду подконтрольных средств массовой информации, школу, церковь, правительство? Или придется возложить немалую часть вины на наше упадничество – на духовную слабость, которую позволили себе люди Запада в двадцатом столетии?

Наверно, и то, и другое взаимосвязано, и нельзя называть только одну причину. Промывание мозгов сделало декаданс более приемлемым для нас, а декаданс сделал нас менее устойчивыми к промыванию мозгов. Как бы то ни было, пока еще мы слишком близко к деревьям, чтобы увидеть за ними лес.

Но одно ясно. На карту поставлено намного больше, чем наша свобода. Если Организация не выполнит сейчас свою задачу, все потеряно: наша история, наше наследие, кровь, жертвы и борьба бесчисленных тысяч лет. Враг, с которым мы сражаемся, намерен разрушить расовый базис нашего существования.

Извиняться за наше поражение будет бессмысленно, потому что внимать этим извинениям будет лишь безмозглая орда безразличных цветных зомби. Не будет Белых людей, чтобы помнить нас – обвинять нас в слабости или прощать за глупость,

Если у нас ничего не выйдет, великий Эксперимент Бога закончится, и эта планета еще раз, как это было миллионы лет назад, будет лететь в космосе, не инея на себе настоящих людей.