Призрак в кривом зеркале - Михалкова Елена Ивановна - Страница 42

Несколько секунд старик смотрел в лицо Илюшину, и правый глаз его чуть подергивался. Затем встал, отвернулся от Макара и облокотился на перила крыльца.

– Хочешь знать, кем была Роза Шестакова? Она была порождением дьявола, вот кем!

Он смачно сплюнул вниз. Илюшин выжидал.

– Обе они друг друга стоили! Только одна умнее, а вторая глупее, вот и вся разница. Все, что можно об Эльвире сказать, говори и о Розе, не ошибешься. А больше мне про нее сообщить нечего.

– Почему она уехала?

– Захотела, вот и уехала! – Старик повысил голос. – Может, потому что совести осталось больше, чем у Эльвиры.

– Вам известна причина ее смерти?

– Не знаю и знать не хочу. Говорили, вроде бы заболела она. Я не спрашивал.

За забором показалась невысокая бледная женщина с круглым озабоченным лицом.

– А вот и Светлана, – вполголоса сказал Афанасьев, спускаясь с крыльца.

Илюшин смотрел, как женщина открывает калитку, заходит в сад, обнимает отца, вышедшего прямо в тапочках на дорожку. Круглолицестью, расплывчатостью черт лица она пошла явно не в него – Яков Матвеевич весь был острый, словно необточенный камень.

– Халат-то, значит, мой носишь… – донесся до Макара ее голос, в котором звучало удовлетворение.

Старик кивнул, и они пошли к дому. Илюшин встал, поздоровался, выдержав испытующий взгляд Светланы, и, поблагодарив Якова Матвеевича за содержательную беседу, ушел. Он спиной чувствовал, что ему вслед смотрят, но не стал оборачиваться.

Из санатория Макар вернулся около трех. Обогнув квартал тем же путем, каким Эля шла к Корзуну, он засел в кустах, чувствуя себя шпионом и надеясь, что ему не придется долго выжидать.

Ровно в три семья Шестаковых вышла из дома: впереди шествовала Эльвира Леоновна в накинутой на темное платье элегантной шали сливочного цвета, за ней – Эля с удрученным лицом, явно чувствовавшая себя скованно в коротком платье, невыгодно подчеркивавшем полные ножки. Лариса выступала неторопливо, брючный костюм изумрудного оттенка делал ее похожей на русалку. Эдуард в костюме, Леонид в строгой рубашке… Макар с любопытством оглядел процессию, отмечая, как торжественно одета вся семья ради такого на первый взгляд несерьезного повода. Затем подумал, что в жизни Шестаковых не так много поводов куда-то выйти всем вместе, и с жалостью проводил взглядом раскрасневшуюся Элю, поминутно одергивавшую подол.

Эдуард задержался возле двери, возясь с замком, и Лариса недовольно окликнула его. Леонид тем временем открыл «Хундай», в котором на переднем сиденье разместилась Эльвира Леоновна, а на заднем, посмеиваясь и переругиваясь, Лариса, Эдуард и Эля. Машина уехала, подскакивая на ухабах разбитой дороги, и Макар выждал минут пять, прежде чем выбрался из своего укрытия.

Дверь он открыл своими ключами и вошел в дом, казавшийся прохладным и сырым после уличной жары. Не забыв закрыть за собой, Илюшин, не медля, отправился в столовую, где выдвинул ящик с приборами и принялся методично перебирать ножи, откладывая в сторону те, что казались ему не подходящими для задуманного.

«Инструменты, – размышлял Макар, – подошли бы куда лучше. Но инструментов у меня нет, и искать их в чужих комнатах – бесперспективное занятие. Значит, придется воспользоваться тем, что имеем».

Наконец он остановился на разделочном ноже с коротким широким лезвием, выбрав из двух похожих тот, что выглядел старым. Сложил остальные в ящик и поспешно вышел из кухни, бросив взгляд на часы.

Время пошло.

Спускаясь со второго этажа, Макар скатал ковер, закрывавший ступени, и уложил рулон у подножия лестницы. Присел, внимательно приглядываясь к покрашенным коричневой краской доскам, из которых были сколочены ступеньки, и азартно прищелкнул пальцами: на третьей доске отчетливо виднелись следы, словно кто-то царапал краску. Он всунул нож в щель между двумя досками, держа его в том месте, где были царапины, чтобы не оставлять новых, и надавил на ручку, действуя ножом, как фомкой.

Макар опасался, что лезвие сломается, но этого не произошло: верхняя доска подалась легко, откинулась, словно крышка, и взгляду Илюшина открылось подобие длинного ящика – углубление под ступенькой, в котором лежала компактная черная коробочка размером с пенал.

– А вот и воспроизводящее устройство, – пробормотал Макар, осторожно доставая коробочку из пыльного хранилища. – Посмотрим, посмотрим…

Он нажал на кнопку магнитофона, и тот отозвался громким скрипом. Если бы Илюшин закрыл глаза и не знал, откуда доносится звук, то готов был бы поклясться, что скрипит лестница.

Затем наступила тишина, длившаяся несколько секунд, а за ней – следующий звук: снова скрипнула ступенька, на этот раз – чуть тише. За ним настала очередь еще одного скрипа, высокого и тонкого, оборвавшегося так, будто идущий по лестнице торопливо переставил ногу.

«Ну что же… работа была проделана качественная. Очень качественная».

Похвалив того, кто так хорошо записал скрипы, Илюшин выключил устройство и убрал в углубление, где оно и стояло. «Неплохо было бы отыскать пульт, с которого магнитофоном дистанционно управляли, – подумал он, опустив доску на место и проследив, чтобы она встала как следует. – Но это уже необязательный пункт моей сегодняшней программы. А вот из обязательных…»

Недодумав, что же из обязательных пунктов ему предстоит исполнить, удовлетворенный Илюшин сунул нож в карман, снова раскатал ковер, закрыв им лестницу, и проверил, не видно ли следов его пристального изучения ступенек. Все выглядело так же, как двадцать минут назад.

Он отнес нож в столовую, снова порылся в кухонном ящике, но того, что требовалось, не отыскал. Пожав плечами, поднялся в свою комнату и вытащил из потайного кармана сумки длинную гибкую скрепку. С этой скрепкой он и направился к комнате Эли.

Ему понадобилось три минуты на то, чтобы открыть нехитрый замок, и Макар замер на пороге, с интересом переводя взгляд с одной красочной вязаной игрушки на другую. Однако у него не было времени на то, чтобы рассматривать их, и он подошел к столу – большому, явно сделанному на заказ, с углублениями и прорезями, призванными облегчить жизнь того, кто за ним работал. Макар выдвинул верхний ящик и пробежал взглядом по коробочкам из-под чая, стоявшим плотными рядами.

Ключей не было, хотя Илюшин предполагал, что Эля хранит их именно здесь. Нахмурившись, он торопливо обыскал остальные ящики, однако и там его ждала неудача. Макар уже решил, что все двери придется открывать тем же способом, каким была открыта дверь в Элину комнату, но затем догадался внимательно осмотреть полки.

Связка обнаружилась на одной из них, возле вязаного крокодила, оскалившего длинную травянисто-зеленую пасть с белыми кубиками зубов. Макар усмехнулся, легонько щелкнул крокодила по носу и, забрав ключи, сбежал вниз, к комнате Леонида.

Нужный ключ подобрался почти сразу, и Макар порадовался, что ему не пришлось пользоваться самодельной элементарной отмычкой: замок был сложный, в отличие от того, что запирал комнату Эли. Оказавшись внутри, Илюшин тихонько присвистнул.

– Да вы, Леонид Сергеевич, сибарит!

На широкой кровати, стоявшей посередине просторной комнаты, было небрежно брошено белое покрывало из искусственного меха. Второе, такое же, лежало на полу. Окна комнаты выходили во дворик, и Макар, подойдя ближе, рассмотрел густые ветви яблонь и вишневых кустов, беспорядочно росших перед домом. С потолка свисала оригинальная люстра: переплетение черно-желтых змеиных тел, голова каждой змеи оканчивалась лампой. На узком компьютерном столике валялись вперемешку бумаги, книги и диски, под которыми был погребен небольшой ноутбук.

Мельком просмотрев документы, Илюшин подошел к зеркальному шкафу и сдвинул дверцу влево. За ней обнаружились костюмы, рубашки и галстуки, развешанные в строгом порядке и зачехленные в прозрачные пакеты. Заглянув за них, Макар снова обнаружил то, что и рассчитывал увидеть: длинное платье из плотного белого хлопка, с широкой горловиной.