И нет у него тайн - Сомов Кирилл Григорьевич - Страница 13

Стефан узнал его — один из ближайших соратников его отца, полковник Казимир Шенсный. Мальчик шагнул ему навстречу и спросил, пытаясь совладать с собой:

— Что случилось, пан Казимир? Что с отцом? Говорите же, право!

Пан полковник вместо ответа склонил голову и подал мальчику свиток, перевязанный лентой с печатью. Стефан взял письмо двумя пальцами, но рука затряслась и свиток упал на землю. Винсент, видя такое его состояние, подобрал письмо и вновь подал его Стефану.

— Я не могу, — прошептал тот бескровными губами. — Прочти ты...

Винс вздохнул, сломал сургуч и развернул свиток. Разбираясь в причудливой вязи, он зашевелил губами.

— Читай же! — умоляюще попросил Стефан.

— Я не умею... — смутился Винсент.

Тогда полковник взял у него из рук свиток и стал читать сам. С каждым новым словом у Стефана выступали слезы на глазах, на него было страшно смотреть, так почернело его лицо.

Из письма следовало, что прославленный воевода короля Болеслава, пресветлый пан Вацлав Сендинеж, был убит в бою под городом Моравском. Король лично шлет сыну воеводы свои соболезнования, в чем и подписуется.

Пан полковник смотрел на мальчика с состраданием. Он проговорил:

— Поверь, Стефан, мы бились так, что клятые московиты летели прочь, теряя головы на скаку. Но на беду, к ним пришла подмога из Чернигова, мы совсем это не ожидали. все случилось слишком неожиданно, полегли пять сотен наших гусар. Пришлось отходить, дабы спасти хоть часть войска.

Он словно оправдывался в том, что стоит сейчас здесь, живой.

Но Стефан его вовсе не слушал. Страшная весть звенела в его ушах похоронным набатом. Он больше никого не хотел видеть. Оттолкнув плечом Винса, Стефан побежал в дом, в самую дальнюю комнату, забился в кресло и зарыдал в голос. Ему казалось, что жизнь уже кончена, и лучше бы он поехал вместе с отцом и лежал бы сейчас с ним рядом на поле, занесенный снегом...

Винсент тоже плакал, только очень тихо и почти незаметно. Он стоял с проклятым письмом в руках, не зная, что делать. То ли бежать за Стефаном, то ли оставить его в покое.

Пан полковник понял его состояние и посоветовал:

— Не ходи за ним. Пусть побудет один, ему это сейчас необходимо. Я вынужден покинуть вас, срочные дела. Сам понимаешь, война еще не окончена, хоть и несем потери, но надо держаться. Слышишь, парень, надо держаться!

Винсент кивнул в ответ. Он проводил полковника Шенсного взглядом и пошел в свою комнатушку. Рассказав все Марте, они вместе принялись лить слезы, поскольку пан воевода, хоть и был временами строг, но его любили.

Так они и встретили вечер, позабыв и про обед, и про ужин.

В усадьбе было так тихо, что казалось, будто ее все покинули, слуги, животные, птицы — уныние и печаль поселились здесь...

Глава четырнадцатая

До глубокого вечера в имении все ходили на цыпочках и говорили только шепотом, чтобы не потревожить юного шляхтича. Станислав строго шикал на лакеев, если те звенели посудой или стучали каблуками громче, чем следовало.

Винс, так же как все, переживал за Стефана, но не рискнул идти к нему. Он сидел в своей комнатушке, смотрел на крошечный огонек масляной лампы, пока его не сморил сон и не пришлось ложиться.

Среди ночи кто-то тронул его за плечо. Винс вскинулся:

— А!.. Кто здесь?! Кто... Стефан? Ты...

Это и вправду был Стефан. Он сидел на кровати Винса, виден был лишь его силуэт на фоне осветленного луной окошка.

— Тшш... Не шуми, — тихо сказал Стефан. — Я посижу здесь немного, хорошо? Просто... Мне сейчас очень, очень плохо... Я остался совсем один...

Он говорил хрипловатым, еле слышным голосом, но Винс его понимал. Он спросил:

— А почему один? А мама?

И тут же проклял свой беспечный язык и глупую голову — задать такой вопрос Стефану, все равно что добивать раненого. Но Стефан ответил почти равнодушно:

— Она умерла, когда мне было два года, от лихорадки. Я ее и не помню совсем. А больше у меня никого не было, только отец... Еще Станислав, но он ко мне... Да ты сам видел, ему все равно. Что мне делать теперь, как жить?

Стефан всхлипнул, охватил голову руками и закачался. Винсент бросился к нему:

— Не плачь! Я прошу тебя, не надо! Я теперь буду с тобой, хочешь? Хочешь, я не поеду домой, совсем?! Хочешь?

— Нет, ты здесь ни при чем... Я рад, что мы познакомились, но тебя ведь ждут дома. Знаешь, как плохо терять близких? Они тебя ищут...

Винс умолк, тут не поспоришь.

— Я пойду... — проговорил Стефан, но не тронулся с места. — Там сейчас так холодно... В моей спальне... Словно в склепе... Спи, я пошел...

— Стефан! — вскрикнул Винс, — А ты не уходи! Останься! Я подвниусь, здесь хватит места!

У юного шляхтича не было сил спорить, а уходить и подавно. Он упал рядом с Винсом, ткнувшись лицом в подушку. Его плечи затряслись в безмолвном плаче. Винс придвинулся поближе, осторожно поцеловал в стриженый затылок, обнял и прижался покрепче, пытаясь согреть.

Так их и застал рассвет — спящих рядышком друг с другом в кровати, пусть тесной, но давшей им приют в столь тяжелый час...

— Пан Стефан... Пан Стефан, проснитесь...

Стефан раскрыл глаза и огляделся вокруг. Почему это его большая спальня сьежилась до размеров крохотной комнатушки? А-а-а, вспомнил...

Мальчик сел на кровати, протер глаза, зевнул.

— Кто посмел разбудить? — недовольно спросил он, глянув на двери.

— Пан Стефан, извольте пройти в дом, — вежливо сказал Станислав. — Гости приехали, встречать надобно.

— Какие еще гости? Мне что, до гостей сейчас?

— Ваш двоюродный дядюшка, пан Стефан, с визитом пожаловали.

— Кто? — искренне удивился Стефан. — Разве у меня есть такой? Никогда не слыхал!

— Пан Стефан, — терпеливо продолжал Станислав. — Извольте пройти, вас дожидаются.

— Иду, иду... — вздохнул мальчик. — В такой день покоя нет... Ступай, проводи гостя в дом. Мне умыться надо, позже появлюсь.

— Умывальник готов, пан Стефан, вода согрета, — поклонился Станислав и вышел.

Стефан снова зевнул, покосился на спящего Винса. Вот уж у кого забот нету, как сладко спит... Стефан не стал будить мальчика, пусть отсыпается...

Когда юный шляхтич вошел в обеденный зал, там уже находились несколько человек. За столом сидели трое молодых людей незаметной внешности, с какими-то серыми будничными лицами. Станислав, сидевший напротив них, что-то говорил вполголоса. Его вежливо слушал мужчина лет тридцати пяти — сорока. Он был в синем костюме, сшитом на европейский манер, а тонкое умное лицо как нельзя лучше гармонировало с подобным платьем. При появлении Стефана все поднялись и этот мужчина направился к мальчику. Он шел с неловкой усмешкой на узких бескровных губах, словно опасаясь, что Стефан развернется и сбежит.

— Здравствуй, мой мальчик! — ласково сказал он, — Как же я рад тебя видеть! Ты меня не узнаешь? Впрочем, о чем это я!.. Тебе ведь не исполнилось и года, когда мы с твоим отцом... кхм... поссорились. И причина-то была пустяковая, но вот... Мое имя — барон Юзеф Лещинский, отец говорил обо мне?

Стефан покачал головой, он впервые слышал это имя. А пан Лещинский продолжал:

— Прими мои самые искренние соболезнования. Это настоящее горе, мы потеряли великого человека и славного воина... Но я не мог оставаться в стороне, когда сын моего брата остался сиротой. Если ты не возражаешь, я приму на себя все тяготы по похоронам?

Стефан склонил голову:

— Я хотел заняться делами сам... Но с радостью приму вашу помощь, пан Лещинский.