Анжелика и ее любовь - Голон Анн - Страница 9

Что же касается Рескатора… Она не может не принимать его в расчет. На несколько мгновений ей удалось выбросить из мыслей его образ, но он возвращался, неотступно преследуя ее. Пират в черной маске был слишком близко.

Несколько лет она думала о нем, как об умершем, но теперь это было невозможно. Она ощущала его присутствие рядом с собой так живо, так остро, что ясно поняла: ей нелегко будет избегнуть ловушек, из которых наиболее опасные, пожалуй, таились в ней самой. К счастью, теперь она знает, отчего этот человек, Рескатор, так воспламенил ее воображение и ее сердце. Всему виной его неуловимое сходство в поведении и манерах с тем, кого она когда-то так любила, сходство, которое чуть было не обмануло ее. Но мираж рассеялся, и она не позволит хозяину «Голдсборо» сделать ее своей игрушкой.

Анжелика погружалась в сон. «Нет никакого сходства, — повторила она про себя, засыпая, — кроме.., кроме чего?.. При следующей встрече надо будет присмотреться к Рескатору внимательнее…»

Право же, тут не только ее вина… Виновато это странное сходство и ее воспоминания.., это из-за них она, несмотря ни на что, немножко в него.., влюблена…

Глава 3

На следующий день мэтр Габриэль Берн сделал ей предложение.

Он был уже в полном сознании и, судя по всему, шел на поправку. Его левая рука висела на перевязи, однако когда он сидел, опираясь на большую подушку, набитую соломой (Абигель и Северина надергали ее из подстилки для коз и коров в соседнем трюме), вид у него снова был такой же, как обычно; здоровый цвет лица, спокойный взгляд. Он признался, что умирает от голода. Ближе к середине утра мавр, охранявший апартаменты Рескатора, по поручению своего господина принес раненому маленький серебряный котелок с превосходным, искусно приправленным пряностями рагу, а также бутылку старого вина и два хлебца с кунжутом.

Появление огромного мавра произвело среди пассажиров сенсацию. Вид у него был самый добродушный, и он весело смеялся под любопытными взглядами окруживших его детей, скаля крепкие белые зубы.

— Всякий раз, когда один из этих молодчиков является к нам на нижнюю палубу, оказывается, что он принадлежит к иной расе, чем предыдущие, — заметил мэтр Габриэль, неприязненно глядя вслед уходящему мавру. — Похоже, что здешний экипаж еще пестрее, чем костюм Арлекина.

— Азиаты нам тут еще не встречались, зато я уже видел индейца, — взволнованно сообщил Мартиал. — Да, да, я уверен: это самый настоящий индеец. Одет он, как другие матросы, но у него черные косички и красная, как кирпич, кожа.

Анжелика расставила принесенную еду около раненого.

— С вами здесь обращаются, как с почетным гостем, — заметила она.

Торговец что-то невнятно пробурчал, а затем, увидев, что Анжелика собирается его кормить, почти рассердился.

— Да за кого вы меня принимаете? Я не новорожденный младенец.

— Но вы еще слабы.

— Слаб? — повторил он, негодующе пожав плечами, отчего его лицо тут же сморщилось от боли.

Анжелика рассмеялась. Ей всегда нравилась его спокойная сила. В ней было что-то такое, что вселяло в окружающих чувство покоя и безопасности. Всем своим видом мэтр Берн внушал доверие — и этому впечатлению способствовала даже его дородность. То не была обрюзглость чревоугодника и кутилы, напоминающего подушку или раздувшегося моллюска. Дородность казалась частью его сангвинической натуры, и, должно быть, он располнел еще в молодости, не потеряв от этого силы, а только став выглядеть старше своих лет, что с самого начала помогало ему производить благоприятное впечатление на клиентов и коллег-торговцев. Отсюда и то неподдельное уважение, которое они продолжают оказывать ему и по сей день. Анжелика снисходительно смотрела, как он, действуя одной рукой, с аппетитом уплетает рагу из поставленного рядом с ним котелка.

— Если бы вы не были гугенотом, мэтр Берн, из вас мог бы получиться заправский гурман.

— Не только, — ответил он, бросая на нее загадочный взгляд. — У каждого человека есть две стороны: лицо и изнанка.

Не донеся до рта очередную ложку, он заколебался и добавил:

— Я понимаю, что вы хотите сказать, но, право, сегодня я голоден как волк и…

— Да ешьте, ешьте! Я вас просто поддразнивала, — с нежностью сказала она.

— В память обо всех тех случаях, когда вы ворчали на меня в Ла-Рошели за то, что я слишком радею о вашем столе и ввожу ваших детей в грех обжорства.

— Так мне и надо, — признал он с улыбкой. — Увы, теперь все это от нас далеко…

Между тем пастор Бокер собирал свою паству — приходивший только что боцман Эриксон сказал, что все пассажиры должны подняться на верхнюю палубу для короткой прогулки. Погода стоит хорошая, так что сейчас они будут меньше мешать команде, чем в другое время.

Анжелика осталась наедине с мэтром Берном. Она хотела воспользоваться случаем, чтобы выразить ему свою признательность.

— Я еще не имела возможности поблагодарить вас, мэтр Берн, — сказала она,

— но я снова перед вами в долгу. Вы были ранены, спасая мне жизнь.

Он поднял глаза и посмотрел на нее. Анжелика опустила веки. Его взгляд, нередко бесстрашный и холодный, был сейчас так же красноречив, как и вчера, когда, очнувшись от беспамятства, он видел только ее и больше ничего.

— Как мог я не спасти вас? — сказал он наконец. — Ведь в вас — вся моя жизнь.

И, увидев ее еле заметный протестующий жест, добавил:

— Госпожа Анжелика, я прощу вас стать моей женой. Анжелика смутилась. Итак, эта минута наступила — мэтр Габриэль попросил ее руки. Она не впала в панику и даже, надо признаться, почувствовала к нему нежность. Он любит ее так сильно, что готов сделать ее своей женой перед Богом, несмотря на все то, что он знает.., или, наоборот, не знает о ее прошлом. Для человека столь строгой нравственности это не шутка, это свидетельство подлинной любви.

Но она чувствовала, что не может дать ему ясного ответа и в замешательстве сцепила руки.

Габриэль Берн, не отрываясь, глядел на ее правильный, тонкий профиль, вид которого наполнял его душу острым волнением и почти причинял боль. С тех пор, как он, поддавшись искушению, стал смотреть на нее, как на женщину, каждый брошенный на нее взгляд открывал ему в ней все новые совершенства. Ему нравилась даже ее сегодняшняя бледность — следствие усталости после драматических событий вчерашнего дня, когда она словно взяла их всех за руки и вырвала из когтей безжалостной судьбы. Он снова видел ее прекрасные, горящие глаза, слышал ее повелительный голос, приказывающий им торопиться.

С развевающимися по ветру волосами она мчалась через ланды, держа за руки детей, за которыми гнались убийцы-драгуны, мчалась, влекомая той могучей силой, что просыпается в женщине — дарительнице и хранительнице жизни, когда ее близким грозит смерть. Он никогда не забудет этой картины.

Сейчас та же самая женщина стояла рядом с ним на коленях и казалась уже не сильной, а слабой. Он видел, как она кусает губы, и по судорожному движению ее груди догадывался, как учащенно колотится ее сердце.

Наконец она ответила:

— Своим предложением вы оказали мне большую честь, мэтр Берн.., но я вас недостойна.

Торговец нахмурился и крепко стиснул зубы, с трудом подавляя желание вспылить. Ему не сразу удалось взять себя в руки, и когда удивленная его молчанием Анжелика осмелилась взглянуть на него, то увидела, что он побелел от ярости.

— Мне противно смотреть, как вы лицемерите, — сказал он без обиняков. — Это я вас недостоин. Не думайте, что меня так легко одурачить. Берны из Ла-Рошели никогда не числились в простаках… Я знаю.., я уверен, и не просто уверен, а убежден, что вы принадлежите к иному миру, чем я. Да, сударыня, я знаю, что в сравнении с вами я всего лишь простолюдин, простой торговец.

Испугавшись, что он разгадал ее тайну, она взглянула на него с таким страхом, что он поспешил взять ее за руку.

— Госпожа Анжелика, я ваш друг. Я не знаю, что разлучило вас с вашей семьей и вашим кругом, не знаю, какая драма ввергла вас в ту нищету, в которой я нашел вас… Но я знаю, что ваше сословие отвергло и изгнало вас, как волки изгоняют из стаи того или ту, кто не желает выть вместе с ними. Вы нашли пристанище у нас, в Ла-Рошели, и были там счастливы.