Неукротимая Анжелика - Голон Анн - Страница 27

Анжелика отпустила занавес и отступила в глубину палатки, не обращая внимания на пену, заливавшую ее, когда на корму накатывала особенно большая волна. Ужас охватил ее. Теперь она понимала, почему больше не слышно гонгов.

Шорох босых ног заставил ее поднять голову. У входа в палатку стоял Никола в каторжных отрепьях. На заросшем лице, под шапкой спутанных волос, сверкал тот же взгляд, та же улыбка, напугавшая ее когда-то, когда она увидела его за окном таверны. Он заговорил, и его сбивчивая отчаянная речь казалась продолжением кошмара.

— Маркиза Ангелов… красавица моя… мечта моя… Видишь меня? Ради тебя я разбил свои цепи… Одним ударом управителя, другим надсмотрщика. Ха-ха-ха! Мы всех их побили… Мы уж давно это готовили… Но рискнули из-за тебя… Увидеть тебя тут… Живую!.. Такой, какой ты мне представлялась все эти десять лет, когда я смотрел на небо… А ты принадлежала другому… Что ж это?.. Ты его целовала и ласкала… Я тебя знаю! Ты своей жизнью жила, а я своей… Ты вроде выиграла… Но это не навсегда… Колесо поворачивается. Вот оно и привело тебя сюда…

Он подходил к ней, протягивая руки со следами цепей на запястьях, цепей, которые он так долго терпел на себе. Никола Каламбреден два раза убегал с каторги и опять оказывался на галерах. Но на третий раз он победил. Он и его товарищи убили весь экипаж, всех солдат и офицеров. Галера была в их власти.

— Ты почему не отвечаешь?.. Испугалась?.. А ведь я когда-то держал тебя в руках, и ты тогда не очень-то боялась!

Сверкнула молния, разодравшая небо пополам, и вдали пророкотал гром.

— Ты разве не узнала меня? Не может этого быть… Я уверен, что ты меня узнала еще тогда…

До нее донесся запах соли и пота от его лохмотьев. Охваченная отвращением, она закричала:

— Не трогай меня! Не трогай меня!

— Ага, ты меня узнала. Скажи, кто я?

— Ты Каламбреден, бандит.

— Нет, я Никола, который был твоим повелителем на Нельской башне…

Налетела большая волна, накрыв их с головой, и Анжелике пришлось ухватиться за поручни, чтобы ее не смыло в море. Тяжелый удар по палубе слился с грохотом грома. Молодой каторжник появился у порога в растерянности:

— Каид, главная мачта обломилась. Что делать?

Никола с руганью отряхнул свои лохмотья и набросился на парня:

— Идиот несчастный… что ж ты требовал убить всех матросов, если не знаешь, как тут управляться? Ты же сказал, что знаешь, как вести судно по морю.

— Так парусов больше не осталось.

— Славно! Значит, будем грести. Пусть за привычное дело берутся те, кого мы еще не расковали. А ты иди, отстукивай им ритм. Я их заставлю поработать, этих смуглолицых и несогласных!

Он ушел, и скоро на галере вновь раздался монотонный стук гонгов, слышный сквозь свист бури. Галера, какое-то время бессмысленно метавшаяся в разные стороны, приняла нормальное положение, а Никола несколькими ударами топора перерубил основание мачты, и сильный удар волн снес ее с судна. Заработали помпы, и весла помогли галере выровняться.

Теперь, когда кошмар принял определенную форму, к Анжелике вернулось хладнокровие. Ей уже случалось переживать смертельный испуг, но когда напряжение достигало границ, в ней просыпались ярость и боевой дух, помогавшие одержать победу.

Вымокшее платье прилипало к телу и мешало двигаться. Она с трудом добралась до своего саквояжа, открыла его, вытащила оттуда одежду и, воспользовавшись затишьем, стащила с себя платье и промокшее белье. У нее был с собой взятый на всякий случай мужской костюм из тонкого серого сукна; кое-как она натянула его на себя. В кюлотах и застегнутом до самого горла камзоле она чувствовала себя в большей готовности справиться и с кораблекрушением и с… каторжниками. Она надела сапоги, скрутила волосы и засунула их под фетровую шляпу. У нее хватило предусмотрительности снова порыться в саквояже, отыскать там все деньги, что у нее еще оставались, и спрятать их в поясе. Все это она успела сделать при качке, замиравшей лишь на минуты, и часто залетавших в палатку волнах, заливавших водой пол, по которому скользило тело несчастного Лаброссардьера.

Вновь появился Никола и завопил «Анжелика!», увидев силуэт молодого человека и не понимая, куда она пропала. Вглядевшись, он сказал с облегчением:

— Ах, это ты. А я уж подумал, что тебя смыло за борт, когда не увидел тебя в платье.

— За борт может очень быстро снести, если эта качка продолжится.

Сквозь разорванные занавеси со свистом дул ветер. За Никола шел старый одноглазый каторжник с седой головой. Наклоняясь против хода судна, он твердил:

— Оттуда видно… Оттуда видны пляшущие огоньки… Там есть гавань, говорю тебе… Там надо укрыться от бури…

— С ума ты сошел!.. Что ж нам, опять попасть в руки надсмотрщиков!

— Это маленькая рыбацкая гавань. Мы их напугаем, и они будут вести себя смирно. А как только море успокоится, мы уйдем оттуда. А если мы не войдем в гавань, то разобьемся о скалы.

— Я не согласен.

— Что ж ты предлагаешь?

— Попробуем продержаться на море, пока не наступит затишье.

— Это ты сошел с ума. Это старое корыто столько не выдержит.

— Что ж, решим вместе. — Он схватил Анжелику за руку. — Ты иди и стань под мостиком. А тут тебя может смыть. Не хочу, чтобы ты досталась рыбам. Ты

— для меня…

Во тьме угадывался беспорядок разоренной галеры. Помещения для гребцов были наполовину залиты водой. Под ударами бичей своих прежних сотоварищей галерники-иностранцы, — русские, мавры и турки, — гребли, напрягая все силы и взрываясь время от времени криками отчаяния и ужаса.

А куда же делся мэтр Савари? И что стало с Флипо?

Никола опять оказался возле нее.

— Все хотят войти в ту гавань. А я не хочу. И еще несколько человек не хотят. Мы сейчас спустим фелуку и уйдем в ней. Пошли, маркиза.

Она пыталась ускользнуть от него. Ей виделась возможность спасения, если галера с взбунтовавшимися каторжниками войдет в гавань. Но Никола поймал ее, взял на руки и понес к фелуке.

Когда рассвело, их лодка подпрыгивала на гребнях волн, как ореховая скорлупка. Небо прояснилось. Облака исчезли. Но море оставалось темно-зеленым и бурным, яростно бросая к берегу жалких людей, дерзнувших противостоять его гневу.

Когда лодка оказалась совсем близко от грозных береговых скал, Никола воскликнул:

— Ну, что Бог даст, каждый за себя!

Каторжники попрыгали в воду.

— А ты умеешь плавать? — спросил Никола Анжелику.

— Нет.

— Все равно, пошли.

Он бросился с нею в море, стараясь поддерживать ее голову над водой.

Анжелика порядком глотнула морской воды и чуть не захлебнулась. Волна вырвала ее из рук Никола и понесла к берегу со скоростью мчащегося коня. Ее ударило о скалы, и она вцепилась в них со сверхчеловеческой силой. Наконец море откатилось, и Анжелика проползла немного выше. Но налетела другая бешеная волна, накрыв ее с головой, словно холодным саваном; потом откатилась и снова догнала ее. И все-таки ей удавалось каждый раз продвинуться еще немного вперед. И наконец она вытащила свое тело, тяжелое, как свинец, на береговой песок. Еще! Еще немного!.. Она проползла вперед, нашла какую-то ямку среди песка и высохших трав, влезла туда и потеряла сознание.

Первая ее мысль была совсем ребяческой. Она открыла глаза, увидела над собой суровое синее небо и со страхом подумала, что за всю эту жуткую ночь ей ни разу не пришло в голову обратиться к Богу и предать Ему свою душу. Эта забывчивость ужаснула ее, словно она обнаружила в себе какое-то скрытое зло. Смущенная, она не смела исправить свою оплошность благодарением за то, что Провидение снова даровало ей жизнь. С трудом она приподнялась. Ее тошнило от морской воды, которой она столько наглоталась, и… Стоило ли благодарить Провидение? На берегу, в нескольких шагах от нее, спасшиеся каторжники развели костер.

Солнце поднялось уже высоко и грело сильно, так что на ней высохли промокшая одежда и даже волосы. Правда, в них было полно песка. Саднило обожженную солнцем кожу лица, руки были исцарапаны.