Юджиния - Минчин Александр - Страница 59

Доктор замялся:

— И да, и нет; скорее, ваша семья, в данном случае — муж, так как вам еще не исполнилось восемнадцати.

— Мой муж? — Она повернулась к Александру. — Как ты хочешь… — она осеклась, увидев его глаза. — Хорошо, я согласна. Сколько времени…

— От трех до пяти раз в неделю. Это достаточно болезненная процедура, а выходные будут в субботу, воскресенье и праздники.

Она отнеслась равнодушно к сказанному и только спросила:- Я смогу на уик-энды уходить и проводить их с моей семьей?

— Обычно мы этого не делаем, но ради вас и вашей уникальной, потрясающей красоты, — (доктор невольно усмехнулся, он не ожидал, что это слово вырвется из него), — мы сделаем исключение. При одном условии…

— Почему у докторов всегда должны быть какие-то условия? Леденец вы мне за это не будете давать?!..

— …что вы будете абсолютно послушным пациентом…

— Абсолютно послушной я могу быть только одному человеку в мире, я дала обет… Но я постараюсь вам помочь. Как, например: где ваши ассистенты, я хочу еще успеть увидеть вечерний Нью-Йорк…

Доктор без промедления нажал кнопку, тут же появились медсестра и помощники доктора Мортона.

— Юджиния хочет успеть увидеть вечерний Нью-Йорк, поэтому постараемся закончить все к пяти часам.

Группа удалилась, и они остались вдвоем.

— Я могу вас называть: Александр?

— Да, конечно, это мое имя.

— Курс лечения в этом центре, как и пребывание в его отделении, — безумно дорогое удовольствие. Счет за полгода может превысить полмиллиона долларов. Я считал своим долгом предупредить вас.

— Спасибо за предупреждение. Юджиния должна получить все необходимое — лучшее — из доступного, я думаю, это само самой разумеется, что ей необходимо для лечения.

— Я бы и не думал по-другому.

— Я хотел бы, чтобы у нее была отдельная палата…

— У нас нет отдельных палат, это детское отделение, в каждой палате четыре кровати. Даже для наследника королевской семьи из Европы руководство госпиталя…

— Я оплачу за две палаты на год вперед — одна будет пожертвование центру. Чтобы другая была для Юджинии… Речь шла об очень серьезных деньгах. Доктор, поправив золотую оправу, внимательно посмотрел на Александра.

— Я постараюсь, хотя ничего вам не обещаю. Подобные вещи решаются…

— Благодарю.

— Я постараюсь это сделать для Юджинии, но…

— Доктор, я владею кое-каким состоянием. Все, чем я владею, будет принадлежать вам. Если вы…

— Вы не с того начали, я стараюсь помочь всем своим пациентам, независимо от их благосостояния. Хотя, безусловно, ваша жена — редчайшей красоты девушка.

Александр безмолвно опустил голову. Его хребет еще не окреп, чтобы бороться со свалившимся горем. Он еще пребывал в каком-то сомнамбулическом состоянии, приглушенном алкоголем.

— Она потеряет волосы?

— И не только волосы, — вздохнул доктор, — изменится все ее тело, кожа, и многие физиологические функции претерпят изменения. Вы хотите, может быть, выпить успокаивающую таблетку?

Александр усмехнулся:

— Я не пью таблеток. Они мне не нужны.

— Хотите что-нибудь покрепче? Вас нужно встряхнуть, назовите это — взбодрить. Я не хочу, чтобы ваше состояние влияло на Юджинию…

— К ее возвращению я приду в себя. А выпьем мы с вами, когда она будет в вашей власти и вы будете вливать в нее эти омерзительные химические растворы. Я знаю хороший бар, совсем рядом.

— Я вам не советую много пить, ей…

— Доктор, я не ваш пациент.

— Ах да, простите.

Доктор начинал его раздражать. К тому же двадцать часов уже он был без алкоголя и начинал задыхаться.

— Я очень надеюсь, вы меня не будете учить жизни, хотя бы не с первого раза.

— Нет, не буду, — пообещал доктор, подумав про себя о другом. — Я только хотел упомянуть, что после недели инъекций и вливаний у нее не будет сил летать на самолете, среди множества пассажиров. Суета аэропортов…

— Об этом я позабочусь, не волнуйтесь.

— Как ей и вам будет угодно, но это дополнительная нагрузка для нее…

Александр встал, больше он не мог слушать. Он был раздражен всем: доктором, миром, ситуацией. И причина этого была одна — Юджиния.

Доктор продолжал сидеть в кресле.

— Я слышал, что она из известной семьи на Среднем Западе…

— Не думаю, что это имеет какое-то отношение к ее пребыванию в вашем заведении.

— Абсолютно никакого. И я прошу прощения за свой нетактичный вопрос. Все мы смертны, и любопытство — не всегда порок. Но часто — невоспитанность.

Доктор Мортон встал после своей философской сентенции.

— Вы свободны до пяти. Надеюсь, наш следующий разговор будет более удачным.

Александр прождал Юджинию в приемной до половины шестого, бессмысленно уставившись в стенку.

Он обнял ее, вышедшую из окружения белых халатов.

Естественно, она не пошла смотреть вечерний Нью-Йорк, у нее не было просто сил.

Пока она спала или дремала в спальне, Александр позвонил из гостиной генеральному управляющему компании мистера Нилла. Тот вежливо поприветствовал его, не удивившись звонку.

— Мне нужен частный самолет, не менее чем на десять мест, желательно с комнатой для отдыха и диваном, еще лучше — кроватью. Аэроплан нужен будет только по уик-эндам, на субботу и воскресенье. Желательно из семейства «гольфстримов», они еще никогда не бились.

Я буду летать с бесценным пассажиром, добавил он про себя.

— Могу вам предложить двадцатиместный самолет этой марки — с кабинетом и спальней.

— Так быстро?

— Мистер Нилл, улетая, предупредил, что предоставляет полностью в ваше распоряжение и в распоряжение вашей супруги самолет компании.

— Это никому не помешает? — вежливо спросил Александр.

— Вы числитесь членом Совета директоров этой компании, поэтому можете задать этот вопрос только себе. У других — свои самолеты.

— Благодарю вас.

— Во сколько вы хотите встретиться с экипажем?

— В субботу в десять утра на поле частной авиации, там есть маленький аэровокзальчик.

— Будет сделано.

— У меня еще одна просьба…

— Слушаю вас, сэр.

— Я не хочу, чтобы мистер Нилл пока знал, кто будут пассажиры самолета.

— Это совершенно меня не касается — кто будут ваши гости, сэр.

— Спокойной ночи, сэр, — сказал Александр и повесил трубку.

Он тихо прошел в спальню. Юджиния дремала, ее рука была откинута. Он беззвучно наклонился и стал целовать проколотые венки на изгибе локтя. Непрошеная слеза катилась по небритой щеке.

В девять утра в канцелярии Центра Юджинию оформили как пациентку госпиталя и в кресле-каталке повезли наверх. Хотя она сама могли идти — еще.

Александр не мог смотреть на это, и она мягко отпустила его до вечера. К вечеру медсестра проводила его в палату. В ней Юджиния лежала одна. Уже покоилась на столике порция из шести таблеток. Как все быстро у них делается, в Америке, с неудовольствием подумал он.

Юджиния повернулась:

— Мой милый, как ты себя чувствуешь?

Он чуть не рассмеялся от неожиданности: как после кораблекрушения, подумал он.

— Юджиния. — Он приник к ее ключице и стал зацеловывать ее шею. — Тебе было больно?..

— Я ничего не чувствовала, я думала о тебе… Он смотрел в ее глаза. Садящиеся сумерки еще отбрасывали убегающий свет в окне. В глазах была кромка усталости.

Она слабо улыбнулась:

— Доктор Мортон разрешил оставить одну кровать для тебя.

Он второй раз за пять минут подумал, что должен извиниться перед ее доктором.

— Я купил тебе апельсины, мандарины, тэнджерины и грейпфруты. Я слышал, что после этого должно очень тошнить.

— Спасибо большое, можно я съем один? Он тут же почистил ей большой мандарин.

— Тебя тошнит?.. — спросил он осторожно.

— Совсем немножко. — (Он увидел вдруг, как рвотный спазм свел ее горло, и отвел глаза, чтобы не смущать ее. И не видеть того, что она не хотела показывать.)

— Тебя покормить? — спросил он.