Гибель синего орла - Болдырев Виктор Николаевич - Страница 50

Ух! Ну и панорама…

Сквозь прозрачный колпак кабины наплывают голубоватые вершины. Летчик набирает высоту, и ребристые громады Синего хребта, медленно опускаясь, кажутся валами моря, окаменевшего в бурю.

Лес вершин простирается, насколько хватает глаз, теряясь в дымке далекого горизонта. Панорама девственной горной страны разворачивается все шире, подавляя грозным величием.

Буранов оборачивается, протягивает белый планшет и кричит, перекрывая рев мотора:

— Ваш Синий хребет великолепен, географическая находка! Посмотрите, планшет пуст, белое пятно!

Межгорное понижение остается позади. Гидросамолет пересекает границу неведомых гор. Вершины причудливых пиков, засыпанные обломками плит, похожи на зубья. Они проносятся совсем близко, на уровне иллюминаторов. Вероятно, наш самолет кажется мухой рядом с этими каменными гигантами. Глубоко внизу раскрываются безлесные долины, запертые альпийскими кручами. На этих кручах лежат белые стрелы нетающих снежников. Долины, образуя сложный лабиринт, часто расширяются, сливаясь с размытыми плоскогорьями.

На плато белеют ягельники, террасы покрыты альпийскими лугами, бегут реки, одетые в бордюры тальников. Горная страна, над которой мы летим, словно создана природой для крупного оленеводства. Комаров в этих горных убежищах, наверное, нет и в помине. А кручи, запирая долины, образуют громадные естественные корали. Здесь не потеряешь оленей.

Летим дальше и дальше. Безлесные долины Синего хребта сплетаются перед нами в громадный узел великолепных летних пастбищ.

Мария, Пинэтаун, Костя и даже бортмеханик затаив дыхание высматривают с высоты обитателей горного лабиринта. Но в пустых альпийских долинах не видно ни дымов стойбищ, ни оленьих стад.

Легкая дымка между вершинами сгущается в туманный слой. Мутная пелена повисает на уровне вершин. Долины просвечивают сквозь газовое покрывало.

— Что это, Саша? — спрашивает Буранов.

— Равновесие атмосферы полетело к чертям, конденсация облаков!

Мутная пелена уплотняется почти на глазах в облачное одеяло. Долины скрываются. Летчик отпускает рукоятку, самолет ныряет, пробивая тонкий облачный слой, растянутый между вершинами. Внизу опять появляются долины. Свет солнца меркнет, землю заливает матовое сияние. Вершины пиков где-то выше самолета, в облаках. Они поддерживают облачную кровлю.

С непостижимой быстротой облака разрастаются, опускаются по склонам гор в долины, закрывают перевалы, теснят самолет ниже и ниже. Приземлиться летающей лодке в горных долинах негде. Летим словно в улицах фантастического каменного города.

Глаза у летчика сузились, на скулах перекатываются желваки. Он яростно гонит машину вперед и вперед, забираясь в лабиринт долин, накрытых облачной крышей.

Буранов встревожился:

— К земле, Саша, не придавит, а?

Действительно, туманные облака спускаются все ниже. Самолет то и дело задевает белесые космы. В иллюминаторы теперь видны вместо горизонта крутые склоны и осыпи.

— Поворачивай, Саша, нельзя дальше, — указывает Буранов на опускающиеся облака.

Летчик как будто не слышит. Долина впереди расширяется — там сливаются несколько притоков. Облака спустились совсем низко. Горы словно срезаны бритвой. Самолет круто разворачивается. Захватывает дух. Кажется, чиркнет крылом зеленые альпийские травы. Вижу даже листочки тальников и пену ручья, танцующего по камням. Самолет выравнивается после виража и уносится обратно, ускользая из плена.

Неумолимо надвигаются облака. Летим в ста метрах над землей. Еще несколько минут — и туман накроет нас. У земли оставаться больше нельзя.

— Лапти уносить нужно! — кричит Саша, сдвигая шлем на затылок.

Буранов кивает. С оглушительным гулом самолет задирает нос и врезается в молочный туман. Пробиваем облачность. Вокруг ничего не видно белая муть. Стрелка высотомера ползет по циферблату. Кажется, что движется она невероятно медленно. Ох, и неприятно, набирать высоту в слепом тумане среди грозных вершин.

Напряженно всматриваются пассажиры воздушного корабля в белую муть. Самолет словно завернули в вату.

И вдруг из тумана надвигается, падает на кабину каменная стена. Сквозь прозрачный колпак ясно вижу глубокие трещины — морщины утеса, белые жилы кварца, граненые плиты. Все происходит как во сне. Пол самолета уходит из-под ног. На секунду повисаю в воздухе. Промелькнула спина пилота. Приподнявшись на сиденье, вцепившись в штурвал, летчик опрокидывает машину. Каменная стена куда-то проваливается.

Кубарем лечу через порог дверки в пассажирскую кабину. Чьи-то руки хватают меня за брезентовую штормовку. Это Костя, Мария и Пинэтаун.

— Чуть в стенку не врезались! — возбужденно кричит Костя.

— Не ушибся? — Мария ласково проводит рукой по моему лицу. — Ох, и нагугалась я: иллюминатором едва не задели каменный зуб.

После воздушной передряги она еще бледна, но держится мужественно. Бортмеханик следит в крошечный иллюминатор за работой пропеллеров. Фуражка у него съехала набок, освободив льняной чуб; он усмехается, и лишь капельки пота на лбу выдают глубоко скрытое волнение.

Нас спасла отвага летчика. Он не растерялся и в последнюю секунду положил машину в головоломный вираж, избежав гибельного столкновения.

Самолет пробивается через облачный слой. Туман светлеет и светится изнутри.

— Всплываем… — улыбается бортмеханик.

Самолет выскальзывает из облачной пелены. Кабину заливают яркие лучи солнца. В иллюминатор вижу крыло, сверкающее как обнаженный меч, и небо синее-синее. А под крылом простирается белый океан облаков. Голубоватые тени улеглись в провалы облачных волн. Облачное море уходит бесконечно далеко к зеленоватому небу у горизонта и отливает там радужным перламутровым блеском.

Кажется, что летим над Ледовитым океаном и внизу, под днищем самолета, все забито льдами. Среди белого океана скалистыми островками выступают верхушки пиков Синего хребта — опасные рифы воздушного океана.

Весь хребет закрыт облаками. Природа ревниво оберегает свои тайны.

Переговариваюсь в микрофон с Бурановым. Решаем прекратить полет и возвращаться к озеру. Главная задача воздушной разведки выполнена. Теперь ясно, что в альпийских долинах Синего хребта можно разместить многотысячные табуны оленей.

Облака внезапно исчезают — пролетели границу высокогорья. Внизу знакомая тайга межгорного понижения. Облачная пелена застряла позади, на вершинах Синего хребта. У дальнего горизонта по нашему курсу блестят плесы Омолона.

Долго летим над зеленым лабиринтом распадков и лесистых сопок. И вдруг самолет проваливается. Земля встает дыбом.

Черт побери… опять…

Самолет пикирует на озеро. На воде плавают лебеди, и летчик пугает белокрылую стаю, освобождая место для посадки. Машина взмывает в воздух, разгоняя все живое ревом мотора. Идем на посадку. Темная вода ближе и ближе.

Наконец-то!

Поднимая пену, гидросамолет мчится по озеру. Несколько часов мы провели в воздухе. После виражей кружится голова. Помогая друг другу, выбираемся на мшистый берег. Мария с сожалением покидает самолет — ей понравился рискованный полет. Хрупкая на вид, она храбро перенесла все воздушные приключения.

С удовольствием расхаживаем по твердой земле после зыбкого воздушного океана. Вокруг гудят комарики, словно приветствуя нас с благополучным возвращением.

Из люка появляется летчик.

— Эх, и сорвиголова! — бормочет, закуривая, Костя.

Пилот спрыгивает на землю и, снимая шлем, вытирает потное загорелое лицо.

— Ну и мышеловка твой Синий хребет, едва лапти унесли…

— Спасибо вам, Саша! — трясу крепкую руку бесстрашному пилоту.

Мария с Пинэтауном уже разводят костер и дымокуры. Летчик долго смотрит на девушку.

— Смелая… — тихо говорит он. — Счастливый ты человек!

— Я?! Мария в Польшу уезжает.

— Такая не забудет. Встретитесь вы, помяни мое слово…

Навсегда врезался мне в память этот полет. Ночевать летчики остаются у озера. На рассвете Буранов улетит обратно на Колыму и дальше в Певек на Чукотку. Ему поручено организовать новый оленеводческий совхоз в Чаунской тундре на берегах Полярного океана.