Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович - Страница 70

В 1935-м сработала политическая разведка – ИНО ОГПУ. Нелегальный разведчик ИНО в Голландии, знаменитый теперь Димитрий Быстролетов, завербовал, заплатив большую сумму, слугу крупного японского дипломата. Причем для удобства вербовки выдал себя за представителя германской разведки. В квартире дипломата был сейф, а в сейфе – дипломатический шифр японского посольства, до которого и добирался разведчик. Изучив образ жизни хозяина квартиры, он в его отсутствие вместе со слугой проник в кабинет дипломата и попытался вскрыть сейф. Но так как помимо ключа нужно было знать шифровую комбинацию, то вскрыть сейф с первого раза не удалось. Потратив несколько недель и перебрав несколько тысяч комбинаций, Быстролетов все-таки справился с замком. После этого вызванные из Москвы специалисты сфотографировали японский дипломатический шифр.

В середине 1930-х не было надежной радиосвязи на таких сверхдальних расстояниях, как Берлин – Токио и Москва – Токио. И японским дипломатам в этих городах приходилось сдавать свои зашифрованные депеши на линии государственной связи страны пребывания. В Москве копии депеш японских дипломатов попадали в объединенную дешифровальную службу, в Берлине – в гестапо. Как пишет в своих воспоминаниях Вальтер Кривицкий, в конце июля 1936-го ему стало известно, что агентуре ИНО в Берлине удалось добыть эту секретную переписку в переснятом виде, и канал для получения сведений о переписке Осима и японского правительства начал работать. Информация, поступавшая из Берлина, была полной, а дешифровка телеграмм японского посольства в Москве подтверждала и дополняла эту информацию.

Информация о переговорах поступала в Москву и из Берлина, и из Токио. Основную информацию документального характера, отправляемую на самый «верх», получал Спецотдел после расшифровки перехваченных телеграмм на линии Берлин – Токио. Эти расшифрованные телеграммы докладывались и наркому обороны. Но существенное дополнение в информацию о переговорах вносила и группа «Рамзай». Радиограммы из Токио, через промежуточный радиоцентр во Владивостоке, поступали в Москву регулярно. Эта оперативная информация дополнялась почтовой информацией, передаваемой в Москву через курьеров. Сводки материалов о переговорах за подписью начальника Разведупра комкора Урицкого регулярно докладывались наркому обороны и по его приказу пересылались в Кремль. Сталин был в курсе переговоров между Берлином и Токио и знал о них больше, чем руководители внешнеполитических ведомств Германии и Японии.

19 июня Урицкий представил Ворошилову очередную сводку материалов о германо-японских переговорах. По приказу наркома экземпляр этого документа был направлен Сталину. Генсек ознакомился с материалами, в которых говорилось о замедлении хода переговоров между Японией и Германией главным образом ввиду нежелания немцев форсировать заключение военного договора. Очевидно, у него возникли сомнения в достоверности информации по поводу замедления хода переговоров, и на экземпляре сводки появилась резолюция: «По-моему, это дезориентация, идущая из германских кругов. И. Сталин». Сводка материалов, о которой шла речь, была составлена преимущественно по телеграфным донесениям резидента Разведупра в Токио Рихарда Зорге. Своей резолюцией Сталин высказал недоверие группе «Рамзай» и поставил под сомнение достоверность той информации, которая до этого поступала из Токио.

Мнение «хозяина» уже тогда было законом, и в Разведупре начали тщательно проверять и перепроверять всю информацию, которая до этого поступала от Зорге. Но после проверки выяснилось, что вся информация группы «Рамзай» достоверна и никакой дезориентации в ней нет. У комкора Урицкого хватило смелости выступить в защиту Зорге. 20 июля он направил докладную записку Ворошилову, в которой отмечал, что сводка материалов, вызвавшая негативное отношение Сталям к этому документу, «составлена преимущественно по телеграфным донесениям нашего резидента в Токио, источника Вам известного, обычно дававшего доброкачественную информацию и неоднократно – подлинный секретный документальный материал». Урицкий отмечал в своей докладной, что от Зорге был получен доклад германского военного атташе в Токио полковника Отта. Разведупру удалось проверить подлинность этого доклада, получив аналогичные документы непосредственно из германского генштаба. От Зорге была получена и почтовая информация, освещающая закулисную сторону японо-германских переговоров. Урицкий отмечал в своей записке: «… совпадение сообщений нашего токийского резидента с содержанием перехваченной и расшифрованной телеграфной переписки между Берлином и Токио повышает достоверность нашей информации о состоянии японо-германских переговоров».

Анализируя весь имеющийся в распоряжении Разведупра материал, Урицкий делает следующие выводы:

«1. Японо-германские переговоры в течение мая – июня развивались очень медленно.

2. Инициативу и особую активность в переговорах проявляет Япония.

3. Германия в данный момент оттягивает заключение договора с Японией, который связал бы немцев конкретными военными обязательствами…»

По его мнению, сдержанность Германии в переговорах была вызвана тем, что Япония была еще не готова к большой войне, в первую очередь с Советским Союзом. В случае заключения военного союза Япония может не удержаться, выступить слишком рано, до того как Германия сможет оказать ей решающую помощь на Западе, и будет разбита. Кроме того, Германия в 1936 году не хотела ухудшать взаимоотношения с Англией и демонстрировать слишком тесный военный союз с основным противником Англии на Дальнем Востоке.

Конечно, в докладной записке нельзя было обойти молчанием мнение Сталина, с которым начальнику Разведупра приходилось считаться. Поэтому в конце этого уникального документа появилось высказывание о том, что «… нельзя исключить возможности далеко идущей дезориентации, вплоть до дезинформации своих собственных высших сановников, с целью надежно замаскировать особо секретные параллельные переговоры о военном союзе». Урицкий отмечал, что задача военной разведки на данном этапе заключается в том, чтобы стремиться полнее раскрыть самые секретные мероприятия по подготовке японо-германского военного блока. Как показали дальнейшие события, эту задачу обе разведки сумели отлично выполнить.

И последнее, о чем хотелось сказать в связи с анализом этого документа. Урицкий не был согласен с оценкой Сталина. Он имел всю информацию Зорге о переговорах. Верил ему, конечно перепроверяя его сообщения на самом высоком уровне, вплоть до германского генштаба. Он знал содержание всех перехваченных и расшифрованных японских телеграмм на линиях Берлин – Токио и Москва – Токио. Он мог анализировать и сопоставлять информацию, мог перепроверить один источник другим. И те выводы, которые он высказал в своей записке, говорили о том, что никакой дезориентации нет и замедление хода переговоров между Германией и Японией вполне возможно. Слишком настойчиво Япония стремилась заключить военный союз, направленный, в первую очередь, против СССР. И слишком настойчиво командование японской армии стремилось развязать военный конфликт на азиатском материке. Поэтому в конце записки он еще раз высказал свое мнение, противоречащее мнению Сталина: «Вместе с тем вышеприведенные соображения, как мне кажется, более правильно отражают действительное состояние японо-германских переговоров». Представляя наркому этот документ и другие разведывательные материалы, просил его указаний по поводу дальнейшего направления их Сталину. К сожалению, пока неизвестно, была ли направлена эта записка Сталину и каково было мнение генсека по поводу выводов руководителя военной разведки.

Информация о переговорах поступала и из германского посольства, и от Ходзуми Одзахи, и от Бранко Вукелича, который к этому времени обзавелся солидными связями в английском, французском и американском посольствах, а также среди иностранных журналистов, аккредитированных в Токио. Посольства западных стран также получали информацию о секретных переговорах, и эта информация становилась известной Вукеличу. Все это позволяло Зорге быть в центре событий и знать все подробности переговоров. Информация в Центр поступала регулярно, и радиомост Токио – Владивосток – Москва работал с полной нагрузкой. Стало известно основное содержание секретного соглашения, приложенного к пакту, и все его детали. В Москву были переданы тексты документов, которые полностью раскрывали позиции Германии и Японии в этих переговорах.