Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Горбунов Евгений Александрович - Страница 77

На рассвете 7 июля 1937 года заговорили японские орудия у Лугоуцяо. Мост Марко Поло, где так красиво «предрассветное лунное сияние», пересекли японские кавалеристы. Японские бомбардировщики обрушили сотни бомб на позиции китайских войск, и на земле Китая начался очередной «инцидент». По сложившейся уже в Токио «традиции» Япония не стала объявлять войну Китаю. И перед группой Зорге встали новые проблемы. Нужно было информировать Москву о том, что же происходит на полях под Пекином. После анализа всей информации, добытой членами группы, в Москву было отправлено сообщение о том, что июльский «инцидент не просто полицейская акция, а начало большой войны Японии с Китаем».

Первые недели и месяцы 1937 года потребовали от Зорге и его товарищей напряжения всех сил. Группа с каждым годом работала все интенсивнее, и, естественно, поток информации, требовавший тщательной обработки и анализа, возрастал. В Москву шли сообщения о развитии японо-германских отношений после подписания пакта, о состоянии и усилении японской армии, о разногласиях между руководством армии и военно-морского флота по поводу дальнейшего направления японской агрессии на север или на юг. Как и в предыдущий год, одним из основных источников информации было германское посольство. Как и прежде, военный атташе Отт и посол Дирксен были откровенны с корреспондентом «Франкфуртер цайтунг».

Надо отметить одно обстоятельство, которое наложило отпечаток на дальнейшую деятельность Зорге. В 1937 году он получил официальное разрешение Москвы на сотрудничество с Берлином. Об этом не писали наши авторы советского периода. Уж слишком одиозной выглядела бы фигура Зорге после такого признания. В Центре понимали: чтобы иметь положение в посольстве и влияние на посла и военного атташе – «надо делиться». И Зорге делился, получая в обмен ценнейшую информацию. Будучи журналистом-международником и работая в мире информации, он не только получал ее, но и должен был щедро давать, и не только немцам, но и американцам и англичанам. Он был не только журналистом, но и политическим аналитиком по проблемам Дальнего Востока, равного которому не было в Японии. Это признавали и в германском посольстве в Токио, и в Берлине. Он составлял официальные секретные отчеты в Берлин, под которыми появлялась подпись военного атташе, а затем и посла Отта, и эти документы высоко ценились в столице рейха. Их подлинное авторство не было секретом для высокопоставленных берлинских чиновников. Это подтверждает и руководитель немецкой политической разведки Вальтер Шелленберг в своих мемуарах. От Зорге в Берлин шла свежая, достоверная, а иногда и секретная информация о событиях в Японии. Источником этой информации был Одзаки, и она высоко ценилась в германском МИДе. Германская разведка: военная и политическая, – конечно, имела своих представителей в Японии. Но никто из них, не говоря уже о германских дипломатах, не обладал такими широкими, главным образом неофициальными, связями в правящих кругах Японии. И, конечно, никто не мог так четко и конкретно проанализировать полученную информацию. У советского разведчика здесь не было конкурентов.

Он мог правильно оценивать информацию, прогнозировать события, анализировать обстановку. Его прогнозы, которые поступали и в Москву, и в Берлин, сбывались, как правило, с точностью до мелочей. Поэтому разведчик мог позволить себе не только анализировать и прогнозировать ситуацию, но и давать рекомендации. В Берлине к ним прислушивались, в Москве – не очень, а после начала репрессий, когда Зорге попал в обойму «банды Берзина», и вообще не обращали внимания. Возникает естественный вопрос: на кого работал Зорге? Конечно, Зорге был величайшим разведчиком ХХ века и работал на советскую военную разведку – Разведупр. Вся ценнейшая информация, анализ, прогнозы и рекомендации отправлялись в Москву. С разрешения Москвы часть информации поставлялась Берлину, и в Москве знали об этом. Поэтому не может быть и речи о нем как о «двойнике». Москва знала, что он работает на Берлин, но в Берлине не догадывались о том, что он работает на Москву.

Конечно, нельзя сказать, что абсолютно все доклады Отта и Дирксена писал Зорге. Но и содержание тех докладов, которые составляли эти немецкие дипломаты, с оценкой взаимоотношений между двумя странами, часто становилось известно Зорге и своевременно передавалось в Москву. В одном из сообщений, отправленном 31 января, давалась оценка Японии как будущему военному союзнику Германии. И Дирксен, и Отт считали, что при наличии кризиса в Японии страна должна иметь несколько лет передышки, прежде чем она снова сможет развить активную внешнеполитическую деятельность. Поэтому посол и военный атташе, в некоторой мере не без влияния со стороны Зорге, были настроены к японцам более скептически, чем прошлым летом. Наступило отрезвление после милитаристского угара, вызванного подписанием антикоминтерновского пакта.

В одной из январских радиограмм почти дословно сообщалось о беседе с Оттом. Военный атташе разоткровенничался и сообщил о положении дел в вермахте и военной промышленности. По его мнению, вооружение вермахта потребует больше времени, чем предполагалось ранее. Мало было квалифицированных кадров, подготовленного командного состава, военной техники. Много было оружия устаревших образцов, оставшегося еще с Первой мировой войны. Исключительно тяжелым было и положение со стратегическим сырьем, в первую очередь каучуком, цинком, медью, оловом. По мнению Отта, Германия может рискнуть начать серьезную войну не раньше, чем через четыре года, то есть в 1941 году. Естественно, что такая подробная информация в начале 1937 года была высоко оценена в Москве. И вот с очередным заданием в Токио пришло сообщение о том, что Зорге и Клаузену за отличную работу объявлена благодарность в приказе по Разведывательному управлению.

Но особенно важным был анализ внешнеполитического курса империи в 1937 году, данный Зорге и Одзаки. Несмотря на обострение обстановки на советско-маньчжурской границе, на провокации на границе с МНР, несмотря на то что к 1937 году в Маньчжурии уже находилась треть всех вооруженных сил страны и Квантунская армия выросла в несколько раз, разведчики пришли к смелому выводу. После того как Одзаки удалось познакомиться с документом, определяющим внешнеполитический курс империи и сфотографировать его, Клаузен передал в Центр короткую радиограмму: «Японцы стремятся создать у других держав впечатление, будто они собираются незамедлительно вступить в войну с Советским Союзом. У меня складывается другое мнение: Япония не собирается начинать войну в ближайшее время. Все ее внимание устремлено на континентальный Китай. Подтверждение высылаю обычной связью».

Прогноз политической обстановки на Дальнем Востоке, данный Зорге в этой короткой радиограмме, и на этот раз оказался абсолютно точным. Что же позволяло советскому разведчику безошибочно прогнозировать события? На этот вопрос он дал ответ в своих записках. Вот что он писал: «Было бы ошибкой думать, что я посылал в Москву всю собранную мною информацию. Нет, я просеивал ее через свое густое сито и отправлял, лишь будучи убежденным, что информация безупречна и достоверна. Это требовало больших усилий. Так же я поступал и при анализе политической и военной обстановки. При этом я всегда отдавал себе отчет в опасности какой бы то ни было самоуверенности. Никогда я не считал, что могу ответить на любой вопрос, касающийся Японии». В этом был весь Зорге: огромная работа по анализу получаемой информации, величайшая ответственность в информации для Москвы и большая скромность при определении своих возможностей.

Война в Китае и численное увеличение японской армии требовали самого пристального внимания разведывательной группы к развитию вооруженных сил империи. Об этом же напоминала и Москва в своих заданиях. Генштаб РККА интересовали все этапы реорганизации японской армии. В первую очередь, это касалось частей Квантунской армии, реорганизация которых проводилась с учетом опыта боев в Китае. Задание было исключительно сложным и опасным. По японским законам смертная казнь полагалась не только за разглашение военной тайны, но даже за попытку узнать эти тайны. После начала войны в Китае в армии резко возросло число офицеров военной контрразведки, и получение любой информации о действиях Японии в этой стране стало смертельно опасным. Много данных о развитии и реорганизации японской армии получал Мияги, который поддерживал контакты с офицерами генштаба и воинских частей. Военная информация общего характера поступала и от Вукелича, который общался с английским военным атташе Френсисом Пиготом, корреспондентами крупнейших западных газет и сотрудниками английского и французского посольств. Изыскивал новые возможности для получения военной информации и Зорге. И здесь в большой мере получению информации способствовала его слава лучшего немецкого корреспондента на Дальнем Востоке.