Через Кордильеры - Ганзелка Иржи - Страница 32

Следующий, пожалуйста…

Назавтра, едва взошло солнце, каменистый пригорок, возвышающийся над Кильякольо, превратился в человеческий муравейник. Со всех сторон сюда приходили и приезжали тысячи людей и многочисленными потоками поднимались по косогору наверх, к широкому пространству вокруг заборчика из реек, которым был огорожен временно установленный под навесом полевой алтарь с маленькой статуей здешней мадонны.

Оттуда паломники разбегались в разные стороны, лазали по склону среди валунов и каменных глыб, возвращались назад и опять торопливо и суматошно устремлялись на поиски новых мест, будто боялись, что не успеют захватить чего-то. Найдя, наконец, подходящее место, они поспешно откалывали железными ломиками, молотками и острыми камнями куски глыб; мелкие камешки засовывали в карманы или старательно заворачивали в белые платки. Все это скопище людей, кишащее, как муравейник, ковырялось в земле, звякало железом о камни и галдело, точно здесь происходил съезд гномов из всех сказок мира.

Потом вся масса этих любителей-каменотесов стала ручейками стекаться обратно, к заборчику из реек. Здесь мы дождались прозаического конца кочабамбской сказки о гномах.

Камни, собранные в Кильякольо, через несколько минут должны были превратиться в несметные сокровища, в талисманы, в чудодейственные предметы.

Из-за ограды со всех сторон толпами повалил народ к полевому алтарю и, выстраиваясь там в терпеливую широкую очередь, медленно проходил мимо чудотворной статуи, облаченной на этот раз в ниспадающее одеяние с глубокими карманами. Прямо перед нею на ступенях алтаря стоял священник в белоснежной сутане, рядом с ним празднично наряженная девушка. Паломники шаг за шагом продвигались вперед и один за другим подавали священнику свои платки с осколками камней. Узелок на секунду задерживался в левой руке святого отца. Едва приметным движением он прикидывал вес «товара», помощница называла сумму по прейскуранту — продажную цену благословения. И вот уже мелькала над платком, осеняя его крестом, десница священника, а другая рука тем временем хватала деньги, торопливо передавала их помощнице и опять протягивалась за новым узелком. Секунда — взвешивание, секунда — крестное знамение, взвешивание — крест, взвешивание…

Цикл за четыре секунды.

Следующий, пожалуйста, следующий! За легкий узелок с камешками — десять боливиано; за средний — двадцать, за полный платок пятьдесят. Не задерживайте! Ассистентка подгоняет паломников, поспешно пересчитывает мятые бумажки, рассовывает их между пальцами левой руки, а когда их больше туда не входит, торопливо сует деньги в карманы на облачении мадонны. Через десять минут статуя ощутимо утратила грациозность, которой ее наделил ваятель. Объявляется перерыв по техническим причинам.

С молниеносной быстротой помощница опоражнивает карманы, высыпая кучу банкнот в корзину, наготове стоящую поодаль.

Нас мутило от всего этого. По-видимому, ни священник, ни его ассистентка в пылу работы не заметили объектива нашей «этареты», который в ту минуту был самым беспристрастным свидетелем невероятного зрелища.

Это была уже не просто симония[16]. Так можно было бы оценить лишь одну, наименее поразительную сторону здешней коммерции. Камни, которым их владельцы купили чудодейственную силу, будут положены в фундаменты или в крыши глинобитных построек в горах и на окраинах Кочабамбы, чтобы оберегать дома верующих от молнии, от пожара, от землетрясения и от злого недуга. В этом отношении обряд, совершаемый священником Кильякольо, по сути дела, ничем не отличается от тех чудес, которые совершались языческими шаманами.

Если же вы посмотрите, как эти толпы людей послушно, покорно и с чувством благодарности платят за освящение обыкновенного камня по установленным ценам, вашим глазам откроется вся безнравственность этой «торговли». Большинство паломников — труженики, которые гнут спины в помещичьих финках и за полный рабочий день зарабатывают сорок сентаво. Некоторые из них пастухи и мелкие ремесленники, но их заработок не на много выше. За простое крестное знамение они уплачивают священнику сумму, ради которой им приходится трудиться на полях от 25 до 125 рабочих дней.

А каков же итог рабочего дня священника?

Наиболее трезвые головы из числа старожилов, каждый год наблюдающих это зрелище, предполагают, что доход составляет свыше 300 тысяч боливиано. Остальные в большинстве случаев называют цифру в полмиллиона. За один-единственный день.

Любому боливийскому невольнику да и любому из тех, кто принес святить свои камни, за такие деньги пришлось бы трудиться на господских полях 1 миллион 250 тысяч рабочих дней. Три тысячи четыреста семьдесят два года без отдыха, по семь дней в неделю. А у священника, взимающего с них плату, даже рука не дрогнет. На размышления нет времени.

Цикл за четыре секунды.

Чича от колыбели до гроба

Храмовый праздник в Кильякольо был еще одним доказательством того, что при завоевании и порабощении Южной Америки алкоголь обладал разрушительной силой целых армейских корпусов. История нового времени оставила на этом материке ужасы Варфоломеевской ночи. Сперва — притворное гостеприимство, бочки с «огненной водой» — aguardiente. А потом — истребление целого индейского племени, убийство всех до одного, до самого последнего младенца.

Нынешние правители отсталых стран Южной Америки уже перестали тратиться на проявление даже такого гостеприимства. Среди плохо и однообразно питающихся индейцев дело истребления активно довершает напиток, который некогда был почти безвредным. Поэтому алкоголь продолжает оставаться бичом большинства боливийского населения.

Люди здесь, как правило, не в состоянии покупать себе пиво, изготовленное по европейскому образцу, либо более крепкие и дорогие сорта спиртных напитков. Поэтому в Боливии, как и в Бразилии, Парагвае, Перу или Эквадоре; все еще сохраняется старинный способ приготовления индейского пива. Производство его, по существу, всюду одинаково, меняется лишь сырье в зависимости от климата и местных обычаев. Картофель, камоте, юка, папачина и прочие виды крахмалистых корнеплодов — все это обычно и служит материалом для приготовления индейского напитка чичи.

В Боливии чичу варят из кукурузы.

Сказать по правде, с нашим пивом чича не имеет ничего общего. Если вы, проходя мимо индейского жилья, увидите перед домом группу женщин, сидящих на корточках вокруг дымящегося горшка, знайте, что вы находитесь на маленьком домашнем пивоваренном заводе. Процесс производства здесь весьма прост и за целые столетия не претерпел почти никаких изменений, если не иметь в виду того случая, когда он был перенесен в более крупные промысловые предприятия.

Кукурузу разваривают в воде, тщательно размешивают палкой или руками, остужают и затем приступают к главному обряду. Вокруг горшка с вареной кукурузой усаживаются женщины — так, как это бывало у нас на посиделках. Разница только в том, что в этом индейском кругу куда меньше говорят, но зато гораздо больше жуют. Женщины набирают вареную кукурузу полными горстями и кладут в рот; тщательно разжевав и смешав ее со слюной, они выплевывают все это обратно в горшок. Перемешав кашицу рукой, они снова зачерпывают с самого дна и отправляют в рот следующую порцию. Эта операция повторяется до тех пор, пока все содержимое горшка не станет жидким.

С точки зрения техники производства здесь бы, возможно, хватило одной мельницы для грубого помола. Но все дело в том, что именно слюна вызывает и ускоряет процесс ферментации. Разжеванная кукурузная каша еще больше разбавляется водой, накрывается кожей или банановым листом и ставится на день для брожения. А после этого чичу остается только пить.

Последствия систематического потребления чичи сказываются на каждом шагу: в плохом здоровье людей, в предрасположении к туберкулезу, в теневых сторонах семейной жизни, в отсталости, в равнодушии и отвращении ко всему новому, в явных признаках вырождения. Чичу пьют мужчины и женщины без различия возраста. Молодые матери частенько заменяют чичей материнское молоко для малюток. В любое время дня — ранним утром, под вечер или в самый полдень — на улицах можно видеть валяющихся женщин и мужчин, доведенных чичей до немоты. Машины объезжают их на мостовой, прохожие с полным безразличием обходят их на тротуарах. Никто не мешает им отсыпаться прямо там, где их свалила национальная чума — чича.

16

Симония — практика продажи и купли церковных должностей в католической и других церквах. (Прим. перев.)