Ведьмино отродье - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 70

— Ну что ж, ты был предельно откровенен. Теперь таким же буду я. Итак… Твой трактат убедил меня, я склонен ему верить. Но Тварь, которая к нему вдруг примазалась, меня, признаюсь, сильно напугала! И все же я оставил ее при себе, я решил понаблюдать, а что же со мной будет, когда она будет при мне, и вообще, а как же это она жрет своего хозяина — и жрет ли вообще. Ну, такой, знаешь, маленький научный опыт, в духе твоего Сэнтея. И что получилось? Ты знаешь, забавно! Х-ха! Тварь, она что? Как только она попадет к тебе, так все говорили, так ты сразу лишаешься всего — удачи, славы, прибылей, а потом, в самом конце, и своей головы… Ну а меня она, эта монета, наоборот спасла. Да-да! Ведь если б не она, так быть бы мне уже в мешке — они, мои друзья-соратники, для этого уже все приготовили, — и вдруг она меня предупредила! Как, спросишь? Очень просто! В тот день, когда мы в первый раз с тобой встретились, я ж ничего еще не знал о мятеже, я верил им, скотам, я думал, что у меня все в порядке. И вдруг ты мне на чистом глазу говоришь, что этот… Хинт был у тебя. Р-ра, вот так да! Да что это, думаю, такое? Я же посылал его в Рифлейскую эскадру, а он, значит, ослушался моего приказа, пошел темнить, потому что Рифлей, он вон где, посмотри, — и адмирал указал на макет, — а Голодная Бухта, и там твой трактир, это вот здесь! А рядом с ней… Ну, тебе совсем необязательно знать, что там у нас рядом с ней. Главное вот что! Ага, подумал я, вот оно что! И потому, как только ты ушел, я вызвал… Ну, кого надо, того я и вызвал и сказал ему: «Пять дней тому назад Хинт был вот здесь, возле Голодной Бухты, с кем?» Тот, вызванный, стал уверять меня, что не может такого быть, что это просто кто-то наклепал на нашего честного, верного Хинта… Ну, и так далее. Тогда я снял очки, и… Х-ха! Я сразу все узнал! Вот как она мне помогла! — и адмирал вскочил…

Но тотчас сел, нахмурился и мрачно продолжал:

— Да только поздно я опомнился. Успел очистить только форт: кого зашил, кого на спицу, а кого… А город упустил! Не дотянулся, не успел Хинт уже пришел им на помощь, привел с собой двадцать восемь вымпелов, встал за моей спиной, грозит. Теперь разве до города?!

— Так что теперь?

— Как что? Я радуюсь тому, какой я молодец. Когда она — ну, эта Тварь, — меня спасла, я сразу же сообразил, что здесь не все так просто, и сам себе сказал: «Храни трактирщика и все ему прощай, он знает нечто важное и это важное тебе еще ох-ох как пригодится!» И не ошибся, х-ха! Вон как она к тебе благоволит. И как зовет! А посему… Хвала, — и адмирал не удержался от улыбки, — сладчайшая хвала Стоокому, что эти мои взбунтовавшиеся скоты еще не успели перекрыть Зимний Док. В Доке нас ждет «Тальфар»! Ты, я надеюсь, этому рад?

Рыжий молчал. Смотрел на адмирала, хмурился. И думал: вот как оно все быстро обернулось: бежал, бежал — и добежал уже. А вот теперь решай! Противно, да? И страшно? Что, думаешь, он и тебя потом, как и Ларкена… Х-ха! Убьет, не сомневайся! Но, может, перед тем, как околеть, ты еще все-таки успеешь ну хоть одним глазком увидеть Юж…

И Рыжий… Р-ра! Не выдержал — вскочил и выкрикнул:

— Тогда чего мы ждем? Скорей!

Глава шестая — ИДТИ, А НЕ БЕЖАТЬ

Но адмиралу такая поспешность пришлась не по вкусу. Он сделал властный жест, и Рыжий сел. Адмирал перебросил часы — и вновь песок едва заметной струйкой побежал из верхней склянки в нижнюю, — затем поправил шарф, очки, откашлялся… и только после этого ткнул когтем в колокольчик. Подождали. Вбежал посыльный лейтенант — тот самый, что все «ради вас», — увидел Рыжего живым, замешкался… Но Рыжий равнодушно отвернулся, а адмирал тихим, но строгим голосом велел, чтоб лейтенант немедленно, собрав надежную команду, шел и сбивал замки с Казенной Башни, грузил сокровища и спешно отправлял их вниз, в город, к площади Главных Весов.

— Но, ваша честь! — испуганно воскликнул лейтенант. — Там, у Весов, уже Чиви Чванг! Он и его ребята…

— Чванг! — повторил адмирал. — Да, там Чванг. Ну и что? С ним давно уже все обговорено, он ждет тебя с грузом. Иди.

— Но…

— Я сказал! Р-рняйсь!

Лейтенант встал во фрунт. Адмирал, улыбнувшись, продолжил:

— Да, Крунч, такие времена пришли. Отнюдь не лучшие. Вот и приходится с кем-то делиться. Ибо вторая шкура на плечах не вырастет, да и вторая голова тем более. Понятно?

— Д-да.

— Тогда… Порс! Порс! Выполняй!

Лейтенант убежал. Затем, немного погодя, был вызван обер-квартирмейстер Лапый — такой дородный, мрачный тип. Он у Вай Кау первый клык. И, говорят, Вай Кау любит с ним поговорить, пооткровенничать.

Но в этот раз говорить было некогда. Вай Кау коротко велел:

— В полдень. Понятно? Ровно в полдень.

Лапый кивнул.

— Не то…

— Да разве я!..

— Иди!

И Лапый развернулся и пошел. Шел — стриг ушами, горбился. Ушел, неслышно притворивши дверь. Вай Кау посидел еще; смотрел по сторонам, моргал, наверное, да разве за очками что рассмотришь, — а после резко встал, сказал:

— А вот теперь и нам пора идти. Идти, а не бежать. По Океану ведь не бегают, и по нему даже не ходят — в него только идут. Идем!

Они прошли за шкаф, там Вай Кау опустился на четвереньки, ловким шулерским движением провел лапой по плинтусу, что-то где-то нажал, чем-то щелкнул, паркет разъехался, под ним открылся узкий черный люк, они быстро спустились в него вниз по скобам, вбитым в стену, люк тотчас же закрылся и они пошли. Куда? Вай Кау только и сказал:

— Это мой личный ход, подземный.

Только скорее это был не ход, а настоящая кротовая нора: тьма, теснота, но, правда, чисто, сухо. Но тьма какая, тьма! Рыжий все время отставал, Вай Кау поджидал его на поворотах, подсказывал, куда лучше ступить, и то и дело говорил:

— Успеем, не спеши. Все схвачено. Успеем. Схвачено. Успе…

Р-ра! Не стерпев, Рыжий спросил:

— Что схвачено?

— Да все! — ответил адмирал. — И все. В полдень они взлетят на воздух. Лапый — кремень, не дрогнет.

— А сам-то он потом куда?

— Мест много, Континент большой. А Чванг… — Вай Кау засмеялся. — А Чванг подавится. Девять эскадр ему не проглотить, вот и подавится. А жаль его: какой был загребной!.. А вот теперь сюда, приятель… Сюда, я говорю! Что, ничего, что ли, не видно?!

И так они и шли — в полнейшей темноте. Потом ползли. Вновь шли. Спускались по канату. Шли…

И вот он, Зимний Док! Огромная сводчатая пещера в гранитной скале: на закопченных стенах — факелы, внизу, у пирса — черная галера на черной, в отсветах огня, воде. Вода — как зеркало. И — никого, и — тишина…

Но вот запели боцманские дудки, и тотчас же галера ожила — в единый миг на ней вдруг объявился экипаж, который до того, наверное, сидел в тени фальшборта, а тут разом вскочил и замер. Но дудки продолжали петь — и экипаж, без всякой толкотни и суеты, за рядом ряд, начал сбегать на пирс. Они бежали не по трапу, а по веслам. Сбегали, строились; а вот они и снова уже замерли. Ждут, стало быть.

А Рыжий все еще спускался вслед за адмиралом: ступени лестницы, ведущей к пирсу, были весьма крутые и разновеликие, не оступиться бы. Но Рыжий знал: смотреть себе под стопы — этот очень дурная примета, вот он и шел на ощупь, отставал…

Но, наконец, они сошли на пирс, прошли вдоль строя. А этот строй… Р-ра! Р-ра! Все в одну масть и в один рост, все черные как смоль и в черных же бушлатах, глаз в глаз, пасть в пасть. Минувшей осенью, когда Вай Кау — с ними же — ходил в Некстор с ревизией, его подстерегли на Гнилых Отмелях. Засадных было десять вымпелов, а он — один. Они были на ветре, он под ветром. А чем все это кончилось?! Да тем, что у засадных выжили лишь те, кого Вай Кау после подобрал в волнах, а остальные все пошли на дно. Потом он этих спасшихся взял да сменял на Хинта, и как еще сменял — пятьсот на одного, не поскупился. И вот теперь тот самый Хинт, который, не спаси его Вай Кау, так бы и сгнил на рудниках, теперь вон что затеял, скот!

Ну да и ладно. Вай Кау поднял лапу, дал отмашку. Вновь завизжали боцманские дудки. По строю прокатился крик: