Умирать вечно - Алейников Кирилл - Страница 53

Ныне же другие времена. Совершенно другие. И сейчас, вероятно, хуже…

Определенно, меня инициировали в самый лучший период моей человеческой жизни, подумал он, слегка ухмыльнувшись. Поправив полы плаща, он спрятал рукоятки пистолетов-пулеметов «Steyr» австрийского производства. Кроме «Штейров» он был вооружен двумя австрийскими же девятимиллиметровыми пистолетами «Glock 17», пристегнутыми в кобурах к прочному армейскому поясному ремню. В воротниках плаща и куртки укрылись небольшие, но чрезвычайно опасные в руках профессионала ножи для метания, такие же ножи, но чуть большего размера, держались в специальных ножнах-креплениях на обеих голенях.

Он повернул голову, и отражение тоже повернуло голову, выставляя на обозрение татуировку, выполненную в пол-лица. Рисунок изображал рельеф черепа и был крайне отталкивающим для всех. Лишний удар. Психологический. Многие теряли сознание только лишь при виде этой татушки. Многие кричали и бились в истерике, а последним образом, мертво впечатавшимся в их глаза, был образ этой татуировки. Но я сам ее никогда не видел. Ни разу, разве что на портрете одного из художников девятнадцатого века… Но то был неудачный портрет. Совсем неудачный…

Он вспомнил один из выставочных залов петербургской Кунсткамеры, огромного музея, хранящего более миллиона экспонатов. В том скромном, редко посещаемом туристами зале в самом углу с восточной стороны висел его портрет маслом на холсте. Портрет здоровенного негра с черным лицом трубочиста и черной же татуировкой. Сейчас он хмыкнул так же, когда позировал, и та ухмылка осталась на холсте. Эта — на зеркале. Теперь портрет сгорел вместе с музеем, вместе с миллионом других экспонатов. А он все еще жив, если можно так выразиться. Жив и имеет определенную цель, гораздо более важную, пожалу й, чем какая бы то ни было иная цель.

Затем он опустил взгляд. Прямо под зеркалом лежало мертвое тело охотника. Развелось этих охотников, точно крыс. То был охотник другого рода, не боевик Ордена, просто мародер, пытавшийся выжить в сложном мире постапокалиптической Земли. Мертвец был бел, белее мела или снега, что сейчас тихо шелестит, падая с тяжелых свинцовых туч. Судя по выражению лица, он умер в результате разрыва сердца от дикого ужаса. Кого увидел ты здесь, приятель? Уж не Дьявола ли во плоти? Абсолютно седые волосы скрывали верхнюю часть лица несчастного бедняги, но чернокожий боевик откинул их легким движением, поднял голову мертвеца за подбородок и приоткрыл тому левый глаз. Сетчатка так же оказалась совершенно белой, лишенной пигмента, как и кожа, как и волосы. Это какой же ужас надо пережить человеку, чтобы пигменты его организма полностью нейтрализовались?

Но чернокожий знал, что именно здесь произошло. Ему в том подсказывало шестое чувство, развившееся почти до абсолюта за годы, проведенные в Ордене.

Более ничего стоящего внимания в помещении не оказалось. Боевик вышел под хмурое небо, постоял немного, ловя лицом вмиг тающие снежинки. Впереди на вертолетной площадке, уже сменившей цвет с серого бетона на белое снежное покрывало, прогревались двигатели военно-транспортного вертолета UH-60 «Black Hawk», или «Черный ястреб». Немного в стороне от него расположились другие вертолеты американского и английского производства, принадлежавшие некогда английскому миротворческому контингенту. В частности, на летном поле разместились девять штурмовых вертушек AH-64 «Apache», одна из которых совсем недавно поднималась в воздух. Чернокожий боевик уже обследовал тот «Апач», не найдя ничего интересного кроме следов крови на месте второго пилота.

Со стороны «Черного ястреба» раздался возглас. Что ж, пора продолжать наш нелегкий круиз по Европе. Боевик пружинистым шагом направился к вертушке, инстинктивно вжимая голову в широкие плечи. Как только он запрыгнул в кабину, вертолет взмыл вверх. Секунду повисел над полем, потом залег на крыло и стал набирать высоту.

— Летим в Виссен, — бросил боевик.

Пилот кивнул. Обычный человек вряд ли услышал бы слова боевика, произнесенные под ревущим винтом и двигателями UH-60, не используя шлемофон. Но пилот давным-давно перестал быть человеком, инициированный демонической силой.

Военно-воздушная база Киттау-ле-Фем скрылась из виду. Внизу медленно проплывали поросшие лесами склоны Альп, местами перечеркнутые автодорогами и просеками. Боевик достал карту, фломастером отметил на ней местоположение базы. Надо будет сказать парням, пусть перекачают топливо и перегонят машины. Хотя в Виссене проблем с топливом не существовало, соседство с фактически полностью уцелевшей военной базой, с боевыми вертолетами, готовыми даже после семилетней спячки ринуться в бой, нежелательно.

Заложив одну руку за голову, боевик откинулся к задней стенке кабины и попытался задремать. Скоро он вновь окажется в Виссене, но на этот раз принесет его жителям крайне неприятную весть.

Сатана проявился. Или, говоря иными словами, проснулся после длительного сна. И тебе, дружище, предстоят великие дела!

Чернокожий здоровяк нисколько не сомневался, что дела предстоят действительно великие. И в крайней степени сложные. Но он не шибко переживал по этому поводу, потому что прожил уже триста тридцать один год и повидал всякое.

Его звали Джонатан Диерс, и он был настоящим долгожителем.

Потому что он был вампиром.

ГЛАВА 23

Виссен появился в поле зрения в момент заката. Солнце, укрывшееся, впрочем, от глаз людей плотной шторой однообразно серых облаков, рассеивало последние лучи дня над остроконечными скалами и горными пиками с вечными ледниковыми шапками. Тут же из ущелий потянулись дождавшиеся сумрака таинственные тени, быстро завоевывая себе пространство для дальнейшей ночной жизни. В мире диких скал и опасных снегов огромный купол Виссена, ярко освещенный со всех сторон мощными прожекторами, казался кораблем пришельцев, зачем-то севшим в Альпах. Восьмиугольные плиты темно-серого цвета, каждая поперечником в пять с половиной метров, что составляли купол, вызывали у людей еще одну ассоциацию — с пчелиным ульем.

«Черный ястреб» облетел купол и сел на просторной вертолетной площадке среди других летающих машин, преимущественно военных. Пилот аккуратно посадил вертолет точно на букву «H» в центре белого круга, и едва колеса шасси коснулись бетона, Диерс выскочил наружу. Быстрым шагом он прошел к пропускному пункту, кивнул солдатам в приветствии и оказался внутри купола.

Иной разочаровался бы, не увидев над головой колоссального сооружения. Ведь Виссен представлял из себя если не пчелиный улей, то этакий термитник: огромное количество помещений, залов, комнат, гаражей, хранилищ, мастерских, лабораторий, жилых отсеков. И все это соединено бесчисленными коридорами, лифтами и лестничными пролетами. Под куполом не было неиспользованных, свободных объемов пространство; Виссен ничем не походил на город в привычном понимании данного слова.

Люди, встречающиеся на пути Диерса, старались обходить его, причем обходить как можно дальше. Сам боевик не обращали внимания на жалкие потуги жителей Виссена избежать приближения к своей персоне. Вампир привык испытывать на себе тревожные, пугливые взгляды в лицо и ненавистные, кровожадные — в спину. Он быстро отыскал нужное ответвление в коридоре нулевого уровня, достиг лифтовой секции и спустился на самый глубокий этаж города, укрытый в недрах базальтовых скал на глубине сорока двух метров от поверхности. Этот этаж отличался от прочих тем, что был оформлен не в аскетическом индустриальном стиле, но в стиле, больше напоминающем средневековые католические соборы. Здесь было совсем не людно, освещение поддерживали слабые газовые лампы, притушенные плафонами из прочной бумаги; основную часть помещений составляли кельи боевиков Виссена и лаборатории. Особые лаборатории. В которых проводятся особые опыты.

Вампир нашел нужную ему дверь и трижды постучал.

— Входи, — послышалось по ту сторону.

Диерс отворил серую металлическую дверь и оказался внутри небольшого, но богато убранного кабинета. Стены были закрыты гобеленами пурпурных оттенков, на гобеленах расположились работы величайших мастеров живописи, эвакуированные из французских и австрийских музеев, в углах кабинета стояли греческие статуи. У дальней стены на полках разместились старинные книги с потрепанным, а где и с обожженным переплетом, что постоянно напоминало посетителям о минувшей мировой войне. Почти в центре кабинета стоял массивный стол из ореха, заваленный бумагами. Впрочем, бумажный хаос был хаосом лишь при беглом взгляде. Внимательный человек сразу определит: на столе все лежит в строгом рабочем порядке соответственно изысканиям хозяина.