Умирать вечно - Алейников Кирилл - Страница 63

Справа, похожий сверху на пиратский символ — череп с костями — стоял недостроенный Институт искусств, или же Театральная академия, как его назвали позже. Рядом лежали кирпичи еще одной разрушенной высотки, а за нею чуть в стороне — наполовину просевший квадрат Дворца пионеров. Можно было увидеть и Караульную гору со знаменитой часовней, символом города, где до Судного дня каждый полдень производился холостой выстрел из пушки. Теперь вместо пушки там расположились зенитные батареи и ракетные комплексы, заряженные вовсе не холостыми снарядами и ракетами.

Владимир Ильич на площади перед Парламентом ныне смотрелся совершенно иначе. Почерневший снизу от огня, побелевший сверху от голубиного помета, вождь мировой революции трогательно сжимал в кулаке свою харизматичную кепку, а другой будто показывал на руины Красноярска, на разрушенный Коммунальный мост, на изрытый взрывными воронками Центральный парк культуры и отдыха. Показывал и говорил: «Что же вы натворили, товарищи! Разве ж к этому я вел вас все эти годы?»

Лифт остановился на последнем для него, двадцать четвертом этаже. Пассажир вышел в коридор, обитый красным шелком, и неслышно направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. Вскоре он уже ступил в роскошный холл пентхауса, где его ждали.

— Приветствую вас, Старейшина! — натянуто улыбнулся гость.

Хотя светловолосый вовсе не был стар, он занимал самую высшую должность в клане Сангрес. Верховную. Старейшина кивнул, затем погремел в баре стеклом, наливая себе красноватый напиток, вернулся к гостю и спросил:

— Когда нам следует отправляться?

— Как только ваши… м-м-м… люди будут готовы.

— Мои люди всегда готовы, — не повел бровью Старейшина. — Вижу, вы нервничаете, мсье де Круа. Позвольте узнать, почему?

Мсье Пауль де Круа был послан в Красноярск в составе команды Энвиадов, этих никчемных людишек, коим самозванные пророки писали великую миссию. Хоть де Круа был чистокровным европейцем — наполовину французом, наполовину итальянцем — его знание русского заслуживало уважение. Старейшина же говорил практически на всех языках мира одинаково хорошо.

Как тут не нервничать-то, шутник, кисло подумал мсье де Круа, глядя на сутулую фигуру Старейшины, черную одеждой и белую кожей. Не каждый день находишься в склепе такого субъекта.

Словно уловив мысли гостя, Старейшина поинтересовался:

— Как вам мое скромное жилище? Мне кажется, я обустроил его весьма достойно.

— О, ваши апартаменты просто великолепны! — согласился де Круа. — И оформление всего здания меня несказанно порадовало. После разрухи, творящейся снаружи, приятно оказаться в таком уютном, чистом и радующем взгляд месте.

Да, мы любили роскошь всегда. Это наша слабость.

— Простите, что не предложил вам выпить, — якобы спохватившись, извинился Старейшина. — Чего изволите?

— Водки, если можно, — улыбнулся гость.

Не рановато ли для водки? Или ты думаешь, что выпив крепкий спиртной напиток, чем-то обезопасишь себя?

Старейшина без колебаний налил Паулю де Круа требуемый напиток, протянул на серебряном подносе вместе с ломтиком лимона. Де Круа, разглядев серебро в руках Старейшины, поначалу удивился, но потом понял. Хитрец… Он носит перчатки. Залпом осушив бокал, гость чисто по-русски занюхал рукавом, положил лимон на язык и прожевал. На глазах француза выступили слезы.

— Может, еще? — предложил Старейшина.

Де Круа задумчиво посмотрел на пустой бокал, решая, стоит ли пить новую порцию. Решив, очевидно, что сначала — дела, а уж потом — все остальное, он вежливо отказался.

— Итак, каков ваш план, мсье? — задал Старейшина вопрос, устроившись поудобнее в глубоком кожаном кресле, необъятном и когда-то имевшим огромную цену в денежном выражении.

— Вообще-то, мсье… э-э-э…

— Сергей, — подсказал Старейшина свое имя.

Как давно я не слышал звука своего голоса, произносящего это имя. Я начал забывать свое прежнее, человеческое имя. Надо же…

— Вообще-то, мсье Сергей, план не мой. Его разработал штаб Виссена во главе с…

— Ближе к делу, любезный, ближе к делу. Меня не интересуют детали, не относящиеся непосредственно к операции.

— Хорошо. — Де Круа потер переносицу. — Ваши люди вместе с прибывшими Энвиадами должны найти и уничтожить Источник, погребенный под руинами Икстриллиума. Найти и уничтожить, — веско повторил он.

— Вы считаете, это легко?

— Нет, я так не считаю, мсье Сергей, но в свете сложившихся обстоятельств это просто необходимо. Вы ведь получили данные из Виссена касаемо Источников?

Старейшина кивнул.

— Источники должны быть уничтожены потому, что это — единственный способ избавить мир от агрессии иных сущностей. Имея Источники, демоны и астеры остаются практически неуязвимы как сила, хотя давно уже стали смертными, как и люди.

— Да, да, — с ложной радостью на губах воскликнул де Круа. — Пока у них сохраняются эти своеобразные энергетические станции, их сила совершенно не убывает. Вернее, убывает, но настолько ничтожными темпами, что сражаться придется еще миллион лет, а у нас…

— Нет столько времени, — закончил за него Старейшина. — Как же, я прочитал в вашем послании.

— Значит, мы можем расчитывать на помошь клана?

Старейшина задумался. Глаза его при этом, холодные, почти мертвые, если не считать неясных всполохов багрового сияния в их глубине, смотрели прямо на Пауля де Круа, отчего тот не находил себе места и ерзал на диванчике перед собеседником.

Какой же силой он обладает? Посол Виссена не раз задавался этим вопросом, но понимал, что ответ на него будет лишь приблизительным. Узнать, какой на самом деле силой обладает глава Сангреса, не удалось еще никому. Никому, потому что все, кто пытались, давно испустили дух.

Старейшина думал, как ему поступить. Он прекрасно понимал необходимость уничтожения Источников, ведь для его клана длительное противостояние людей и иных сущностей, прямо говоря, губительно. Самоубийственно было бы не предпринять попытки разрушения котлов. Старейшина уже давно разрабатывал самостоятельный план такого разрушения, но руки все не доходили его закончить и осуществить. Поначалу приходилось выбираться из эпицентра сражения со светлыми, выползать из-под руин рухнувшего Икстриллиума, проводя в кровавых болотах, что образовались подле крепости, иногда целые недели. Затем, когда серьезные бои сошли на нет, Старейшина мотался по Сибири, собирал своих солдат, призывал уцелевших со всех концов Земли. Он понимал, что его легионеры должны объединиться и создать новый клан взамен исчезнувших, ведь охота на демонов шла нешуточная. И вот в самом центре Сибири Старейшина нашел город, который, казалось, подходил прекрасно. В сорока километрах от Красноярска стояла не поврежденная ничуть гидроэлектростанция огромной мощности, чей персонал даже при ракетном обстреле не покинул своих постов и сумел выстоять и сохранить такое ценное сооружение. Вокруг города на разных расстояниях, не превышающих, однако, пятисот километров, тут и там находились военные базы, битком набитые оружием, топливом и военной техникой — все это готовилось для переброски к Лесосибирску, в район проявления Икстриллиума, но крепость пала раньше, чем ожидалось. Огромное количество бесхозного богатства, дармовая электроэнергия, сохранившиеся производственные мощности большинства заводов убедили Старейшину: Красноярск отлично подходит для создания укрепленной зоны, где солдаты чувствовали бы себя в безопасности и достатке. Однако, благоустройство Красноярска подчиненными Старейшины вдруг столкнулось с некоторыми проблемами. Во-первых, те жители, что предпочли не бежать за Урал, в Центральную Россию, встретили потрепанный, поредевший на девять десятых легион в штыки. В штыки, вилы и пулеметы. Пришлось вести полугодовые уличные бои с людьми и помогавшими им астерами, прежде чем войску Старейшины удалось подавить сопротивление. Затем, когда город был уже фактически взят и передан под управление клану, началась утомительная, раздражающая партизанская война. Половина сохранившихся до ее начала зданий сровняли с землей эти самые партизаны. Идиоты. Как можно руководствоваться принципом «ни себе, ни другим», каков смысл в этом? В конце концов, тут делился не Небесный Трон, а всего лишь город. Старейшине Сергею удалось очистить Красноярск от партизан и мародеров лишь через восемь месяцев, когда его воины, фактически, инициировали всех оставшихся поблизости людей.