Голливудские мужья - Коллинз Джеки - Страница 115

– Мне даже думать неприятно о том, что кто-то встречает Рождество в одиночестве, – призналась она Уэсу.

– Угу, – согласился он, вспомнив, сколько раз он встречал Рождество в одиночестве и на мели, а в результате оказывался в постели с женщиной, столь же несчастной и одинокой.

Какое счастье, что Силвер снова с ним разговаривает. Наткнувшись в «Джорджио» на Ребу, она совсем сорвалась с катушек и закатила настоящий скандал – взыграла ревность.

Кто эта женщина?

Ты с ней спал?

Господи, Уэс, где были твои глаза? Может, мне называть тебя Уэсли? Уэсли!

И как она в постели? Хороша? С виду – типичная проститутка. Старая проститутка. Дешевка.

Как ты мог позариться? Когда это было? Недавно?

Мы уже были вместе? Я тебя ненавижу!

Силвер ревнивая – такую Силвер он еще не знал. Уклоняясь от ее язвительных выпадов, он понимал – по крайней мере, он ей не безразличен. И был счастлив. Настолько счастлив, что сделал широкий жест неповиновения – пошел в банк «Ферст Интверстейт», открыл свой сейф и забрал оттуда все приложенные денежки. А уголовники из Лорел-Каньона пусть застрелятся. Он им не вернет ни гроша. Он эти деньги заработал – до последнего цента.

И Реба Виногратски пусть застрелится. С ней вообще разговор короткий.

С деньгами в кармане он солидной походкой вошел в «Тиффани» и объявил о своих намерениях.

– Мне нужно колье тысяч так на девятнадцать, – сказал он небрежно. – С учетом налога. Покажите, что у вас есть.

Он остановил свой выбор на рубиновом сердечке, вкрапленном в бриллиантовую мозаику, сидевшую на пересыпанной бриллиантовой крошкой золотой цепочке. Подарок пока оставался при нем. Время еще не приспело.

– Божественная индейка, – воскликнул Фернандо, прижимая к губам салфетку.

– Божественная, – эхом откликнулся Бойс, и его посеребренный хохолок согласно кивнул.

– Силвер, дорогая, неужели ты это приготовила сама? – поддразнил ее Рауль.

– Naturellement, mon cheri![13] Разве вы не знаете, какие чудеса я умею вытворять у плиты?

Все засмеялись.

На кухне Владимир и Юнити, чинно сидевшие за столом, провозгласили тост, держа в руках стопочки с отборной «Столичной».

– За свободу, – сказал Владимир, одним глотком забрасывая в себя бесцветную жидкость.

– За деньги, – предложила свой вариант Юнити.

Они улыбнулись друг другу, как заговорщики. Каковыми они и были. «Скандал» платил им сто двадцать пять тысяч долларов за подлинную историю Силвер Андерсон, Уэса и Хевен. Материал собирались печатать в течение трех недель, и первая порция ожидалась в киосках в первый понедельник нового года.

Владимир и Юнити к тому времени будут уже далеко.

ГДЕ-ТО В НЬЮ-ЙОРКЕ…

КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ..

Став жить с Эли, девушка поняла – она словно начала жизнь заново. Такого добродушного, неунывающего весельчака она еще не встречала и вскоре стала отзываться на его доброту.

«Откуда ты?»

«Не хочу об этом говорить».

«А чем собираешься заниматься?»

«Официантка – работа нормальная».

«Нет».

«Почему?»

«Потому что мы пришли на эту землю, чтобы сотворить нечто удивительное. Поставь перед собой цель – и вперед!»

У нее не было никаких целей. Жить – этого уже достаточно.

Эли не позволял ей плыть по течению. Он настоял, чтобы она вместе с ним ходила на уроки вокала и танца. Как-то раз он взял ее на репетицию в драматическую студию, и она, завороженная, следила за тем, как он играл роль в «Макбете».

«Это Шекспир», – сказал он ей.

«Что такое Шекспир?»

«Издеваешься надо мной, да?»

На ее день рожденья он забросал ее книжками о великих драматургах и их лучшими произведениями.

«Иметь хорошенькую мордашку – этого мало», – сказал он ей.

Пронизанные пафосом, подлинно драматические, но так похожие на реальную жизнь сюжеты захватили ее воображение.

Иногда Эли приводил домой кого-то из друзей. Этих визитов она терпеть не могла, и если время было не позднее, предпочитала бродить по улицам, чем слушать отвратительные звуки их любви.

Однажды он привел друга и сказал, что тот теперь будет здесь жить.

«Это Люк» – представил он, и сердце девушки сжалось – она поняла, что грядут перемены к худшему.

Люк был светловолосым здоровяком-англичанином, он поигрывал мощной мускулатурой и вечно ухмылялся. Одет всегда в тугие джинсы и заношенные до дыр футболки.

«Люк считает, что он – Марлон Брандо», – пошутил Эли.

«Не хрена тут смеяться, гомик черножопый», – огрызнулся Люк.

Эли подмигнул, и не думая обижаться.

Люк не работал. Целыми днями торчал на крыше и загорал, по ходу дела глуша пиво.

Девушка не могла понять, что в нем находил Эли. Видимо, интерес чисто сексуальный и скоро пройдет.

По ночам она слышала их движения и зарывала голову под одеяло, изо всех сил стараясь отсечь беспокоящие звуки.

Скоро Люк стал выказывать буйный нрав. Примерно через месяц он стал брать у Эли деньги, уходить куда-то и надираться.

Однажды он попытался украсть деньги и у нее, но она дала такой решительный отпор, что больше он к ней не совался.

С тех пор она стала держать под подушкой нож.

«Выгони на хрен эту стерву», – сказал он Эли.

«Нет, она останется», – для разнообразия возвысил голос Эли.

«Либо она останется, либо я».

«Пусть так», – не отступил Эли.

К ее огромному облегчению, Люк исчез.

«Сам не знаю, что со мной происходит, – признался ей потом Эли. – Но от таких, как Люк, у меня даже перед глазами все мутнеет».

Они проговорили долго за полночь, и в первый раз, нерешительно, она начала раскрывать душу перед Эли, да и он раскрывал перед ней свою. Возникла какая-то особая близость.

Как-то ранним утром Люк вдруг вернулся. Девушку разбудили какие-то приглушенные звуки. Люк явился не один – с двумя дружками. Они держали Эли и по очереди его насиловали.

В горле у нее поднялся ком страха не так давно подобным образом обошлись с ней. Соскочив с постели, она вскинула руку с ножом и закричала:

«Перестаньте! Пошли вон! Уходите! ПЕРЕСТАНЬТЕ!»

Они ушли, но не сразу, а довершив свое дело.

Скорая помощь приехала слишком поздно.

По дороге в больницу Эли скончался – истек кровью от внутренних разрывов.

Через месяц с небольшим девушка выследила Люка – он жил в занюханной квартирке дома под снос еще с одним педерастом, тот торговал своим телом. Дождавшись, когда он ушел «на работу», она подожгла дом. Чиркнуть спичкой оказалось очень просто…

13

Разумеется, мой дорогой! (фр.).