Полное собрание стихотворений - Анненский Иннокентий Федорович - Страница 6

6

Молот и искры

Молот жизни, на плечах мне камни дробя, Так мучительно груб и тяжел, А ведь, кажется, месяц еще не прошел, Что я сказками тешил себя... Те, скажи мне, завянуть успели ль цветы, Что уста целовали, любя, Или, их обогнав, улетели мечты, Те цветы... Я не знаю: тебя Я люблю или нет... Не горит ореол И горит – это ты и не ты, Молот жизни мучительно, адски тяжел, И ни искры под ним... красоты... А ведь, кажется, месяц еще не прошел.

1901

Тоска возврата

Уже лазурь златить устала Цветные вырезки стекла, Уж буря светлая хорала Под темным сводом замерла; Немые тени вереницей Идут чрез северный портал, Но ангел Ночи бледнолицый Еще кафизмы не читал... В луче прощальном, запыленном Своим грехом неотмоленным Томится День пережитой, Как серафим у Боттичелли, Рассыпав локон золотой... На гриф умолкшей виолончели.

Рождение и смерть поэта

(Кантата)

Баян

Над Москвою старой златоглавую Не звезда в полуночи затеплилась — Над ее садочками зелеными, Ой зелеными садочками кудрявыми Молодая зорька разгоралася. Не Вольга-богатырь нарождается — Нарождается надежа – молодой певец, Удалая головушка кудрявая. Да не златая трубочка вострубила — Молодой запел душа-соловьюшка, Пословечно соловей да выговаривал (Тут не рыбы-то по заводям хоронятся, Да не птицы-то уходят во поднебесье, Во темных лесах не звери затулилися[2]), Как услышали соловьюшку малешенького, Все-то птичушки в садочках приуслушались, Малы детушки по зыбкам разыгралися, Молодые-то с крылечек улыбаются, А и старые по кельям пригорюнились.

Один голос

Рыданье струн седых развей, О нет, Баян, не соловей, Певец волшебно-сладострастный, Нас жег в безмолвии ночей Тоскою нежной и напрасной. И не душистую сирень Судьба дала ему, а цепи, Снега забытых деревень, Неволей выжженные степи. Но бог любовью окрылил Его пленительные грезы, И в чистый жемчуг перелил Поэт свои немые слезы.

Хор

Среди измен, среди могил Он, улыбаясь, сыпал розы, И в чистый жемчуг перелил Поэт свои немые слезы.

Другой голос

О свиток печальный! Безумные строки, Как гость на пиру В небрачной одежде, Читаю и плачу... Там ночи туманной Холодные звезды, Там вещего сердца Трехдневные муки, Там в тяжком бреду Томительный призрак Свой черный вуаль, Вуаль донны Анны, К его изголовью Склоняя, смеется...

Мужской хор

Но в поле колдунья ему Последние цепи сварила И тихо в немую тюрьму Ворота за ним затворила.

Женский хор

Творцу волшебных песнопений Не надо ваших слез и пеней: Над ним горит бессмертный день В огнях лазури и кристалла, И окровавленная тень Там тенью розовою стала, А здесь печальной чередою Все ночь над нами стелет сень, О тень, о сладостная тень, Стань вифлеемскою звездою, Алмазом на ее груди — И к дому бога нас веди!..

Общий хор

С немого поля, Где без ненастья, Дрожа, повисли Тоски туманы,— Туда, где воля, Туда, где счастье, Туда, где мысли Простор желанный!

8 апреля 1899

«Мухи как мысли»

(Памяти Апухтина)

Я устал от бессонниц и снов, На глаза мои пряди нависли: Я хотел бы отравой стихов Одурманить несносные мысли. Я хотел бы распутать узлы... Неужели там только ошибки? Поздней осенью мухи так злы, Их холодные крылья так липки. Мухи-мысли ползут, как во сне, Вот бумагу покрыли, чернея... О, как, мертвые, гадки оне... Разорви их, сожги их скорее.

Под зеленым абажуром

Короли, и валеты, и тройки! Вы так ласково тешите ум: От уверенно-зыбкой постройки До тоскливо замедленных дум Вы так ласково тешите ум, Короли, и валеты, и тройки! В вашей смене, дразнящей сердца, В вашем быстро мелькающем крапе Счастье дочери, имя отца, Слово чести, поставленной на-пе, В вашем быстро мелькающем крапе, В вашей смене, дразнящей сердца... Золотые сулили вы дали За узором двойных королей, Когда вами невестам гадали Там, в глуши, за снегами полей, За узором двойных королей Золотые сулили вы дали... А теперь, из потемок на свет Безнадежно ложася рядами, Равнодушное да или нет Повторять суждено вам годами, Безнадежно ложася рядами Из зеленых потемок на свет.