Соверен - Сэнсом К. Дж. - Страница 46

Прежде чем заговорить, несчастный Грин несколько раз тяжело перевел дух.

— Иногда к мастеру приходили гости, с которыми он запирался в своей комнате, — сообщил он наконец. — Мне страх до чего хотелось знать, чем они там занимаются. И как-то раз я подглядел в замочную скважину. Видно, нечистый попутал меня совершить такой скверный поступок. Я увидел, что мастер и его гости сидят на кровати и читают какие-то бумаги. У них была толстенная пачка бумаг. А еще я увидел дыру в стене и эту самую шкатулку. Кто-то из них сказал: «Этого будет достаточно, чтобы…» — ну, чтобы скинуть этого самого… короля.

— Он так и сказал — короля? — уточнил Малеверер, от которого не ускользнуло замешательство мальчугана.

— Нет, мастер. Они назвали короля… по совести говоря, они называли его старым еретиком.

Произнеся эти слова, Грин в ужасе подался назад, но Малеверер лишь удовлетворенно кивнул.

— Я так испугался, что больше не захотел слушать, и поскорее ушел прочь, — завершил свой рассказ подмастерье.

— И когда это было?

— Где-то в начале года. Наверное, в январе. Я помню, повсюду лежал снег.

— Услышав столь злонамеренные речи, ты должен был немедленно явиться в Совет северных графств и сообщить о заговоре против короля, — сурово изрек Малеверер.

— Но я… я испугался, мастер.

Несколько мгновений вельможа сверлил парнишку взглядом, потом произнес негромко и веско:

— А теперь, юноша, ты должен рассказать нам, кто именно приходил в гости к твоему хозяину. Если ты солжешь, тебе не миновать тюрьмы, где тебя познакомят с тисками и дыбой. Ты хорошо меня понял?

Лицо Грина, и без того бледное, приобрело зеленоватый оттенок.

— Я… я не знаю этих людей, — пробормотал он, сотрясаясь всем телом. — Они приходили к хозяину много раз, с конца прошлого года до нынешней весны, когда заговор раскрыли. Наверняка они не из Йорка, потому что я ни разу не видал их в городе. Приходили они всегда вечером, после того как стемнеет.

— Опиши, как они выглядели.

— Один из них был высокий и тощий. У него еще была заячья губа.

— А сколько ему лет?

— Около тридцати пяти, мастер. Одевался он бедно, а вот говорил — как настоящий джентльмен. Меня это сильно удивило. Все никак не мог понять, кто же он на самом деле.

— Хм. А второй?

— Этот тоже наверняка был из джентльменов. Хотя выговор у него был какой-то чудной. Видно, прежде он жил на юге. Вот он говорит в точности так же, — добавил Грин, указав на меня дрожащим пальцем.

— Опиши его.

— По возрасту он был такой же, как первый, может, малость постарше. Лицо у него было такое узкое, длинное, волосы темные. Простите, мастер, но больше я ничего не знаю. Я бы сам рад рассказать еще что-нибудь, но клянусь, больше рассказывать нечего.

Парнишка с тяжелым стуком грохнулся на колени и взмолился, простирая руки к Малевереру:

— Сжальтесь надо мной, мастер, не посылайте меня в тюрьму. Богом клянусь, я ничего от вас не скрыл.

— Так и быть, я тебе поверю и отпущу тебя восвояси, — бросил Малеверер. — Но если ты хоть словом обмолвишься о том, что здесь происходило, мигом окажешься на дыбе. Уяснил?

— Да, мастер. Клянусь, я…

— Стража! — крикнул Малеверер.

В комнату вошли двое солдат.

— Возьмите это вонючее отродье и выбросите за ворота!

— Может, прежде разрешить ему помыться и переодеться?

— Не стоит, — с коротким смешком заявил Малеверер. — Выставите его на дорогу во всей красе, с голой задницей, перемазанной в дерьме. Пусть весь город на него полюбуется. Это послужит ему хорошим уроком. Он наверняка зарубит себе на носу, что всякий, кто узнал о заговоре, должен немедленно сообщить властям, а не трястись за свою шкуру.

Солдаты увели несчастного мальчугана прочь. Несколько минут спустя он появился во внутреннем дворе. Сопровождаемый громовым хохотом работников, он помчался к воротам, отчаянно пытаясь натянуть рубашку на свой голый зад. Малеверер наблюдал за этой сценой с довольной ухмылкой. Когда подмастерье скрылся из виду, он повернулся к нам.

— Я прикажу проследить за этим недоумком, — сообщил он. — Кстати, судя по всему, высокий и тощий малый, о котором он говорил, — не кто иной, как Томас Таттершелл, торговец тканями. В июне ему отрубили голову, так что он, дьявол побери его душу, ничего нам не расскажет. Кем был второй гость стекольщика, я не имею понятия. Заговорщики были чертовски осторожны — каждый из них знал лишь двух или трех своих сообщников и лишь несколько деталей общего плана. Но в бумагах, которые вы позволили умыкнуть, наверняка содержалась самая суть заговора.

Малеверер метнул на меня взгляд, в котором откровенная злоба мешалась с глубоким презрением.

— Каким же надо быть болваном, чтобы выпустить из рук эти бумаги! — процедил он. — Если бы вы не сунулись не в свое дело, я узнал бы о тайнике от мальчишки и сейчас отправился бы за шкатулкой.

Мне оставалось лишь покаянно пробормотать:

— Я очень сожалею о своей оплошности, сэр Уильям.

— Похоже, по голове вас огрел именно тот, кто убил Олдройда, — изрек Малеверер. — Не вспугни злоумышленника Крейк, вам пришел бы конец. Если только Крейк сам не был этим злоумышленником. Но если не он, кто тогда на вас напал?

— Тот, кто хотел во что бы то ни стало получить документы, хранившиеся в шкатулке, — предположил я. — Возможно, он уже требовал их у Олдройда, но стекольщик отказался отдать бумаги. Кем бы ни был преступник, он имеет доступ в монастырь. И ему удалось завладеть ключами от ризницы.

Малеверер повернулся ко мне. Впервые за все время нашего знакомства взгляд его был скорее заинтересованным, чем надменным.

— Э, да вы кое-что соображаете, — усмехнулся он. — Но все, что вы говорите, указывает на то, что преступник — именно Крейк.

Малеверер принялся расхаживать по комнате взад-вперед, половицы жалобно скрипели под его огромными ногами, обутыми в тяжелые сапоги.

— Когда я сообщил герцогу Суффолку о смерти Олдройда и о том, что тот упомянул о некоем Блейбурне, поднялась настоящая буря. Я получил от Тайного совета приказ лично возглавить расследование и держать его в строжайшем секрете. При этом я знать не знаю, кто такой этот Блейбурн. Мне известно лишь, что он каким-то образом связан с арестантом Бродериком.

— А Редвинтеру сообщили о случившемся?

— Нет. Обо всех обстоятельствах смерти стекольщика знает лишь Тайный совет и архиепископ Кранмер в Лондоне. Да, мастер Шардлейк, я вижу, вы из тех, кто умеет искать неприятности на свою голову. Узнав о том, что вы проворонили столь важные документы, Тайный совет вряд ли станет рассыпаться перед вами в благодарностях. Я так полагаю, вас ждет хорошая головомойка, — заверил он, грозно сверкнув глазами.

— Я очень сожалею о своей оплошности, — тупо повторил я.

— От ваших сожалений мало проку, — в досаде махнул рукой Малеверер. — Лучше бы вы не были таким разиней.

Подойдя ко мне вплотную, он вновь устремил на меня пристальный взгляд. Для того чтобы смотреть ему прямо в лицо, мне пришлось изогнуть шею самым неудобным образом. В нос ударил запах пота, вполне естественный для человека, который несколько часов провел в седле.

— Скажите, вы передавали кому-нибудь последние слова стекольщика? — вопросил Малеверер. — То, что он говорил о короле, королеве и некоем Блейбурне.

— Я не обмолвился об этом ни одной живой душе.

Малеверер подошел к столу и принялся вертеть злополучную шкатулку, которая казалась миниатюрной в его огромных волосатых ручищах.

— Вещь старинная, сделана не менее ста лет назад, — заметил он. — И сделана весьма искусно. Но годится только для побрякушек. Странно, что кому-то пришла мысль использовать подобную шкатулку для хранения секретных документов. Кстати, кто знал, что вы оставили шкатулку в конторе Крейка? — спросил он, нахмурившись. — Кто видел, как вы туда направляетесь?

— Многие могли видеть, как мы несем шкатулку, — ведь во дворе всегда полно народу. Но кто именно знал, что мы оставили ее в конторе мастера Крейка? Он сам, разумеется, ведь он дал нам ключи. Леди Рочфорд и мистрис Марлин тоже видели, как мы шли в контору. Они стояли в холле в обществе некоего бородатого молодого человека, который, по всей видимости, обладает весьма веселым нравом. По крайней мере, его немало позабавило то обстоятельство, что я испачкал в извести свой плащ.