Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий - Страница 43

— Извольте, — бесстрастно произнес оператор. — Эта ЭВМ, система комплексного машинно-речевого перевода соединяет в себе три устройства: радиоприемник, дешифратор и электронную установку машинного перевода, дающую речевое воспроизведение текста. Радиоприемник принимает сейчас шифрорадиограмму нашего резидента из Гаваны. Магнитофон автоматически записывает ее. Дешифратор тут же, за десять секунд, расшифровывает шифрорадиограмму и тут же выбрасывает ее на японском языке. Почему на японском, а не на испанском? Резидент филиппинец японского происхождения, одинаково хорошо владеющий испанским и японским. Вы видите этот лист бумаги, поступающий из устройства как из телетайпа. Сверху на нем — радиограмма на японском языке, записанная как латинскими буквами, так и катаканой, то есть японской слоговой азбукой. И почти одновременно из динамика поступает перевод радиограммы на английский язык. Внимание, включаю динамик!

И тут случилось нечто совсем неожиданное. Из большого динамика раздался голос странного тембра, бездушный голос электронного переводчика, который медленно и уныло зачитал текст радиограммы резидента из Гаваны:

«Диверсия и покушение не удались. Подполье раскрыто. Все члены организации арестованы…»

Оператор, Горакс, Джин — все они замерли. А механический голос все говорил без интонации и ударений:

«Янки! У вас хорошая техника, она побеждает пространство и время, но не может покорить народ. Все это время я работал против вас. Куба — си, янки — но! Родина или смерть!..»

Опомнившись, оператор выключил динамик. Какой ужасный конфуз! На лбу его выступил пот. Он с тревогой взглянул на Горакса.

— Машина еще далеко не совершенна, — сказал Горакс. — Надо увеличить в ее «памяти» рабочий запас слов, в особенности идиом. Благодарю вас! Идемте дальше!

А в ушах Джина звучал неземной, нечеловечий глас:

«Техника побеждает пространство и время, но не может покорить народ!..»

В зале «Ракеты и снаряды» у Джина разбежались глаза. Здесь занимались изучением ракетной техники всех стран мира, но прежде всего Советского Союза. Горакс провел Джина мимо фотографий и схем таких отделов, как «Ракеты типа Земля — Земля» «Подводные ракеты», «Ракеты типа Земля — воздух — космос», «Ракеты типа воздух — космос — Земля», «Ракеты типа воздух — космос — воздух — космос», к центральному отделу «Советские ракеты».

— Вот данные по советским ракетам, — сказал Горакс, — собранные всеми разведками свободного мира с помощью агентуры и особенно спутников-шпионов типа «Сэмос». Новые фотокамеры будут в девять раз сильнее. Некоторые спутники «Сэмос» — эти «шпионы в небе» — одновременно записывают телефонную и радиосвязь космических центров на микроволнах, а небесный шпион «Мидас» обнаруживает запуск ракет по высокой температуре выхлопных газов за полчаса до выхода ракеты к цели. Ныне в небе витает больше шпионов, чем ангелов! Наша система СПАДАТС — Система космического обнаружения и слежения — следит днем и ночью за всеми русскими ракетами и спутниками и за связью с ними. Кстати, стоимость спутников и всей системы покрывает из своего бюджета Пентагон. После того, как президент упрекнул мистера Даллеса в том, что он недооценил успехи России в ее ракетной программе, «фирма» всемерно активизировала разведку в этой области.

— Разумеется, — пояснил Горакс, — данные, касающиеся русских ракет, носят лишь приблизительный характер.

Другая диаграмма показывала американские и советские спутники и корабли.

…В шифровальном отделе Джин увидел издалека — Горакс не пустил его ближе — много диковинных шифровальных машин, десятки и сотни сосредоточенных шифровальщиков.

— Неужели для всех из них находится дело? — наивно удивился Джин.

— Это что! — пренебрежительно махнул рукой Горакс. — Главный центр радиоперехвата, шифрования, дешифрования и разведывательной радио— и электронной техники Агентства национальной безопасности находится в Форт-Миде, штат Мэриленд, недалеко от Вашингтона. Здание у них там побольше нашего. Годовой бюджет — миллиард долларов. Штат — четырнадцать тысяч человек, на шесть тысяч больше, чем в ЦРУ. Там гораздо больше этих новейших сверхскоростных вычислительных машин. Они переводят русскую периодику со скоростью тридцать тысяч слов в час. Они производят криптоаналитическую работу, обрабатывают горы разведывательной породы, отсеивая руду и добывая драгоценную информацию, поступающую со всего мира от более чем двух тысяч станций радиоперехвата, действующих, стационарно и на кораблях, самолетах, спутниках. Один отдел там, например, перехватывает все секретные радиограммы, которыми обмениваются иностранные правительства со своими делегациями и представительствами при ООН. Конечно, не всегда удается дешифровать эти радиограммы, но бывает, что и удается. Мы ловим теперь не только работу всех радиостанций мира, а отсчет времени на стартовой позиции ракет, характерные звуки заводов и электростанций, приказы штабов ПВО радиолокационным установкам и самолетам, переговоры космонавтов с наземными станциями, приказы о передвижении тактических и стратегических войск. Другой отдел, АНБ, регулярно записывает переговоры между русскими пилотами и их наземным командованием и не только анализирует содержание этих переговоров, но и изучает акцент летчиков, их характер, случайные ссылки на коллег и начальство, регистрирует фамилии, составляет картотеку на кадры ВВС. Тотальный шпионаж, мой друг, глобальный шпионаж! Мы стремимся к тому, чтобы ни одна ракета не взлетела, ни один завод не вступил в действие, ни одна воинская часть нашего потенциального противника и шагу не сделала без нашего ведома.

— Но, вероятно, и противник стремится к тому же, — предположил Джин.

— Наверняка! — ответил Горакс, внимательно взглянув на Джина. — А сейчас я поведу вас в завтрашний день разведки…

— Этот отдел у нас называется «сумасшедшим домом», — продолжал в лифте мистер Горакс, — «фабрикой снов», «парадизом алхимиков», «мыслительным бункером». Здесь больше смелых мечтателей и дерзновенных фантазеров, чем в Пен-Клубе или Гринич-Виллэдж. Воображение отважнее, чем в опиумном притоне. Этот научно-фантастический центр координирует и финансирует самые невероятные поиски не только здесь, при ЦРУ, но и в исследовательских институтах РЭНД корпорейшн, фордовского фонда и других корпорациях и фондах, колледжах и университетах, а также в Гудзоновском институте этого «Клаузевица ядерного века» Германа Кана, который, гм… гм… всех нас здесь успокоил, установив, что если ядерная война оставит на Земле всего двадцать миллионов американцев, то понадобится всего ничтожных сто лет, чтобы наша цивилизация полностью возродилась. Группа ученых-дельфинологов установила, например, что дельфины являются лингвистами и говорят на языке, в котором втрое больше слов, чем в словаре американской домашней хозяйки или унтер-офицера, что они легко могут научиться говорить по-английски и во время войны стать морскими разведчиками и живыми торпедами. Установлено, что дельфины плавают со скоростью тридцать миль в час, находят цель с завязанными глазами.

Они вышли из лифта в ничем не примечательный длинный пустой коридор со множеством закрытых дверей, по которому прогуливался лишь солдат военной полиции. Эм-Пи мельком взглянул на зеленый значок на груди Джина и козырнул Гораксу.

— Другую группу, — продолжал Горакс, — можно назвать приемной комиссией по предстоящей встрече с мыслящими пришельцами из иных звездных миров. Ее задача — обскакать русских и первыми принять гостей из космоса, познакомить их с «американским образом жизни», показать им статую Свободы, «Пеппермент-лаундж», где поет наш мистер-твистер Чабби Чеккер, свозить в Диснейлэнд и, по возможности, вовлечь в НАТО… Третья группа трудится над проблемой передачи материи на расстояние…

Они прошли мимо дверей кабинетов с табличками:

«Пекинологи», «Ханойологи», «Кремленологи». За последней кто-то жарил на балалайке…

Из двери без таблички вышел рассеянный, ученого вида пожилой человек в роговых очках, с чертежами в руках. Глядя вперед невидящими, как у сомнамбулы, глазами и отчаянно ероша редкие волосы, он едва не наткнулся на Горакса.