Вирус «В-13» - Михеев Михаил Петрович - Страница 30

– Может быть, она решила съездить на пляж? -сказал Березкин.

– Одна? – Байдаров с сомнением покачал головой.

Они проехали на пляж.

Тани не было и на пляже. Купальщики уже разъехались. Багровое солнце садилось в мутно-серое море. Небо быстро темнело.

Друзья внимательно оглядели всю прибрежную полосу и вернулись в машину. Возле ближайшего ресторанчика Байдаров остановил такси.

– Позвоню в гостиницу, – сказал он. – отдам весь свой запас папирос швейцару, если он скажет мне, что Майкова находится у себя в номере.

Однако он вернулся еще более нахмуренным и на вопросительный взгляд Березкина только качнул головой.

На обратном пути мотор их такси раскапризничался.

Машина тащилась еле-еле, шофер нервничал, то и дело дергал за рычажки карбюратора. Наконец, мотор чихнул подряд несколько рази замолк совсем. Шофер с ходу подрулил к обочине дороги, сконфуженно извинился и, открыв капот, забрякал ключами.

Друзья молча вылезли на шоссе. Мягко шурша резиной покрышек по асфальту, проносились машины, заливая дорогу прыгающими потоками мертвенно-белесого света. От шоссе куда-то в сторону сворачивала дорога, засыпанная светлым гравием и обсаженная кустами акаций. Байдаров и Березкин пошли по ней, пока лучи фонарей не перестали мелькать перед глазами.

Светлая лента дороги пологим поворотом уходила в темную гущу кустов. Было тихо, только в кустах трещали цикады. Байдаров остановился и зажег спичку, чтобы закурить папиросу. Слабенький дрожащий огонек осветил на мгновение встревоженное лицо Березкина.

– Видишь ли, Сережа, – сказал Байдаров, – мне не хочется верить, чтобы с Таней случилось что-нибудь плохое. У советских людей психология другая, мы у себя на родине уже отвыкли от таких историй, где участвуют красивые авантюристки и всякие злодеи. Отвыкли и от таких приемов, как шантаж и похищение. Все это от старого мира, но сейчас мы находимся как раз в том старом мире, где уголовные приемы все еще в ходу. Будем надеяться, что с Таней ничего страшного не произошло.

– Где же она могла задержаться?

Байдаров не ответил. Внезапно послышалось стремительно нарастающее гудение. Байдаров едва успел отдернуть Березкина в сторону, как мимо них промелькнула машина с потушенными фарами и, не сбавляя скорости, скрылась за поворотом дороги. Она исчезла, как привидение, оставив после себя только смрадное дыхание сгоревшего бензина.

– Видел, что здесь делают? – спросил Байдаров. – У нас шоферы не гоняют по дороге сломя голову с потушенными фарами. Кто знает, что провезли в этой машине? Давай лучше вернемся на шоссе.

Они не сделали и двух шагов, как оба вздрогнули и остановились.

Крик, душераздирающий крик донесся до чих из-за кустов акаций. Страшный вопль, больше похожий на звериное рычание, чем на человеческий голос. И все же это несомненно кричал человек.

Они быстро продрались сквозь колючие акации и увидели фасад здания, возвышающийся над зубчатой каймой черных кустов. Верхний ряд окон был слабо освещен.

В просвете крайнего окна темным силуэтом виднелась человеческая фигура, цеплявшаяся за оконные переплеты. Лицо человека выделялось мутным матовым пятном, на большом расстоянии трудно было что-либо разобрать… но вот на матовом пятне появилось черное отверстие широко открытого рта и опять донесся тот же крик, полный нечеловеческой злобы и мучительной боли.

Две фигуры в белых халатах показались за спиной висевшего. Они сдернули его с окна и утащили куда-то вглубь комнаты. Свет в окне погас.

– Психолечебница, что ли? – неуверенно заметил Байдаров. – Пойдем-ка отсюда, Сережа, к машине.

Друзья выбрались обратно на шоссе. Шофер уже сидел за рулем.

– Это клиника, – неохотно ответил он на вопрос Байдарова. – Клиника № 11. Там часто кричат.

…Тани не было в гостинице.

Байдаров позвонил в полицию…

Ловушка

Хотя Таня и смеялась над плохими предчувствиями Байдарова, но и ее, за три дня пребывания в Зиттине, не покидало ощущение непривычной, непонятной неловкости.

Если бы она была искушенным подпольщиком, она смогла бы объяснить это ощущение. Оно появляется у человека, когда за ним начинают следить; следить внимательно, настойчиво и незаметно.

Но Таня никогда не была подпольщицей, ей не от кого было прятаться, вся ее жизнь текла открыто, на виду у всех. Поэтому она решила, что все ее неприятные ощущения происходят от нервной усталости. Она решила, что просто ей надоела толчея зарубежной жизни, наглые фоторепортеры и неотвязные журналисты.

В Зиттине ее не тревожили ни те, ни другие, зато появились новые неприятности. То, ни с того ни с сего, лопнет пробирка с препаратом, то у больного внезапно появятся странные симптомы, заставляющие ее раздумывать над правильностью своего диагноза и тревожиться.

Вот и сегодня. С опозданием почти на сутки почта вручила посылку. Консул вместе с препаратом прислал Тане советские конфеты «Мишка», и она была растрогана его внимательностью. Приехав в больницу, Таня сама поставила препарат в автоклав и решила сидеть возле него до конца стерилизации; но автоклав вдруг перестал работать.

Старший врач был очень огорчен такими задержками, Затем больного так долго подготовляли для инъекции, что Таня, наконец, потеряла терпение.

Сделав вливание, она решила с полчаса побыть возле больного, проверить действие препарата.

За всеми заботами Таня забыла позвонить в гостиницу Байдарову и Березкину. Когда больной уснул, она направилась было к телефону, но вошел старший врач и сказал, что господа журналисты уже звонили из гостиницы и просили передать доктору Майковой, что будут ждать ее на пляже.

Таня вначале удивилась, что журналисты уехали, не дождавшись ее. Однако тут же оправдала их: чего было сидеть в номере в такую жару.

Больной спал. Делать возле него было нечего.

И Таня решила ехать прямо на пляж, минуя гостиницу.

Вырвавшись из сутолоки городского движения на загородное шоссе, Таня включила последнюю скорость, откинулась на спинку сидения и постаралась отдаться тому приятному ощущению, которое испытывает человек, проносясь по земле со скоростью тридцати метров в секунду. Но неприятное ощущение не проходило. Тане даже показалось, что кто-то пристально смотрит ей в затылок. Она сбавила скорость и оглянулась. Конечно, сзади никого не было. Только по шоссе, метрах в двухстах, мчалась белая машина.

Когда Кадиллак, в котором ехала Таня, свернул на прибрежную полосу к пляжу, белая машина тоже замедлила ход и съехала с шоссе на противоположную сторону.

Фрейлейн Морге выключила мотор. Задернула шелковую шторку. Бросила отрывисто:

– Демарсе!

– Да, я слушаю вас.

– Это очень удобный случай. Нужно задержать ее на пляже до вечера.

– Понятно, фрейлейн. Но… каким образом?

– Придумайте… Подайте мне платье.

– Вот оно, пожалуйста. Кстати сказать, мне легче было достать новейший бальный туалет, чем это платье. – совершенно не знал, где продаются подобные веши, пришлось обратиться за советом к дворнику. Объясните для чего вы собираетесь надевать такие лохмотья?

– Чтобы попасть в машину к той девчонке.

– И вы считаете, в таком виде она вас скорее возьмет?

– Конечно.

– Не понимаю?

– И не поймете, Демарсе… Застегните-ка мне платье на спине… Чтобы это понять, вам нужно бросить читать французскую порнографию и познакомиться с русскими романами. У таких людей, как доктор Майкова, врожденное чувство жалости к каждому ободранному бедняку.

Фрейлейн Морге слегка отодвинула шторку и посмотрела в сторону берега.

– Она собралась купаться. Что ж, это несколько облегчает дело. Демарсе, вы придумали, как задержать здесь ее машину?

– Пока нет.

– Ну, где вам… Возьмите на заднем сидении мою шляпу.

– Взял.

– Там есть длинная булавка.

– Есть, вот она, – Теперь вы сообразили? Нет… Вы не особенно-то умны, Демарсе.

– Фрейлейн!.. Ага, понял!