Избранные стихотворения - Байрон Джордж Гордон - Страница 2

2

Девушка из Кадикса

Не говорите больше мнеО северной красе британки;Вы не изведали вполнеВсе обаянье кадиксанки.Лазури нет у ней в очах,И волоса не золотятся;Но очи искрятся в лучахИ с томным оком не сравнятся.Испанка, словно Прометей,Огонь похитила у неба,И он летит из глаз у нейСтрелами черными Эреба.А кудри – ворона крыла:Вы б поклялись, что их извивы,Волною падая с чела,Целуют шею, дышат, живы…Британки зимне-холодны,И если лица их прекрасны,Зато уста их ледяныИ на привет уста безгласны;Но Юга пламенная дочь,Испанка, рождена для страсти —И чар ее не превозмочь,И не любить ее – нет власти.В ней нет кокетства: ни себя,Ни друга лаской не обманет;И, ненавидя и любя,Она притворствовать не станет.Ей сердце гордое дано:Купить нельзя его за злато,Но неподкупное – оноПолюбит надолго и свято.Ей чужд насмешливый отказ;Ее мечты, ее желанья —Всю страсть, всю преданность на васИзлить в годину испытанья.Когда в Испании война,Испанка трепета не знает,А друг ее убит – онаВрагам за смерть копьем отмщает.Когда же, вечером, порхнетОка в кружок веселый танца,Или с гитарой запоетПро битву мавра и испанца,Иль четки нежною рукойНачнет считать с огнем во взорах,Иль у вечерни голос свойСольет с подругами на хорах —Во всяком сердце задрожит,Кто на красавицу ни взглянет,И всех она обворожит,И сердце взорами приманит…Осталось много мне пути,И много ждет меня приманки,Но лучше в мире не найтиМне черноокой кадиксанки!

1809

Афинской девушке

Час разлуки бьет – прости,Афинянка! возвратиДругу сердце и покой,Иль оставь навек с собой.Вот обет мой – знай его:Zwh mou, saV agapo![1]За румянец этих щек,Что эгейский ветерокЦеловал тайком не раз,За огонь газельих глаз,За кудрявое чело:Zwh mou, saV agapo!Поцелуем уст твоих,Зыбью персей молодых,Речью тайною цветов,Говоривших больше слов —Всем клянусь, что душу жгло:Zwh mou, saV agapo!Афинянка! Обо мнеВспомяни наедине…В Истамбол уеду я,Но Афин душа мояНе покинет для него:Zwh mou, saV agapo!

Афины, 1810

В альбом

Как одинокая гробницаВниманье путника зовет,Так эта бледная страницаПусть милый взор твой привлечет.И если после многих летПрочтешь ты, как мечтал поэт,И вспомнишь, как тебя любил он,То думай, что его уж нет,Что сердце здесь похоронил он.

Мальта, 14 сентября 1809

Мрак. Тьма

Я видел сон, который не совсем был сон. Блестящее солнце потухло, и звезды темные блуждали по беспредельному пространству, без пути, без лучей, и оледенелая земля плавала слепая и черная в безлунном воздухе. Утро пришло и ушло – и опять пришло и не принесло дня; люди забыли о своих страстях в страхе и отчаянии; и все сердца охладели в одной молитве о свете; люди жили при огнях, и престолы, дворцы венценосных царей, хижины, жилища всех населенцев мира истлели вместо маяков; города развалились в пепел, и люди толпились вкруг домов горящих, чтоб еще раз посмотреть друг на друга; счастливы были жившие противу волканов, сих горных факелов; одна боязненная надежда поддерживала мир; леса были зажжены – но час за часом они падали и гибли, и треща гасли пни – и всё было мрачно.

Чела людей при отчаянном свете имели вид чего-то неземного, когда случайно иногда искры на них упадали. Иные ложились на землю, и закрывали глаза и плакали; иные положили бороду на сложенные руки и улыбались; а другие толпились туда и сюда, и поддерживали в погребальных кострах пламя, и с безумным беспокойством устремляли очи на печальное небо, подобно савану одевшее мертвый мир; и потом с проклятьями снова обращали их на пыльную землю, и скрежетали зубами и выли; и птицы кидали пронзительные крики и метались по поверхности земли, и били тщетными крылами; лютейшие звери сделались смирны и боязливы; и змеи ползая увивались между толпы, шипели, но не уязвляли – их убивали на съеденье люди; и война, уснувшая на миг, с новой силой возобновилась; пища покупалась кровью, и каждый печально и одиноко сидел, насыщаясь в темноте; не оставалось любви; вся земля имела одну мысль – это смерть близкая и бесславная; судороги голода завладели утробами, люди умирали, и мясо и кости их непогребенные валялись; тощие были съедены тощими, псы нападали даже на своих хозяев, все кроме одного, и он был верен его трупу, и отгонял с лаем птиц и зверей и людей голодных, пока голод не изнурял или новый труп не привлекал их алчность; он сам не искал пищи, но с жалобным и протяжным воем и с пронзительным лаем лизал руку, не отвечавшую его ласке – и умер. Толпа постепенно редела; лишь двое из обширного города остались вживе – и это были враги; они встретились у пепла алтаря, где грудой лежали оскверненные церковные утвари; они разгребали и дрожа подымали хладными сухими руками теплый пепел, и слабое дыханье немного продолжалось и произвело как бы насмешливый чуть видный огонек; тогда они подняли глаза при большем свете и увидали друг друга – увидали, и издали вопль и умерли, от собственного безобразия они умерли, не зная, на чьем лице голод начертал: враг. Мир был пуст, многолюдный и могущий сделался громадой безвременной, бестравной, безлесной, безлюдной, безжизненной, громадой мертвой, хаосом, глыбой праха; реки, озера, океан были недвижны, и ничего не встречалось в их молчаливой глубине; корабли без пловцов лежали гния в море, и их мачты падали кусками; падая засыпали на гладкой поверхности; скончались волны; легли в гроб приливы, луна царица их умерла прежде; истлели ветры в стоячем воздухе, и облака погибли; мрак не имел более нужды в их помощи – он был повсеместен.