Честь корабля - Говард Роберт Ирвин - Страница 69

Секундант англичанина пытался спрятаться под лавку, и еще кто-то орал так, словно его живьем резали. Оказалось, орет антрепренер, к тому же он все время подпрыгивал как кот на раскаленной сковородке.

— Что ты наделал? — выл он. — Что ты натворил, чтоб тебя! Зал набит до отказа. Они орут и требуют зрелища. Один финалист ждет на ринге, а другой валяется в луже крови! Боже мой! Хорошенькое дельце!

— Вы хотите сказать, что этот болван должен выступать в финале? — тупо поинтересовался я, в голове у меня по-прежнему была какая-то смурь.

— А где же еще? — снова заныл хозяин заведения. — Ты меня убил! Что теперь делать?

— Да-а, у вас, англичан, кишка тонка, — констатировал я.

И тут меня осенило! У меня даже челюсть отвисла от, если можно так выразиться, грандиозности посетившей меня идеи. Я вцепился в Бизли с такой силой, что он заскулил, решив, что сейчас его будут бить.

— Сколько ты собирался заплатить этому гаду? — рявкнул я и встряхнул его для приведения в чувство.

— Пятьдесят долларов за бой. Победитель получает все! — простонал он.

— Тогда я — тот, кто тебе нужен! — радостно заорал я и выпустил его из своих объятий, да так энергично, что он во весь рост растянулся на полу. — Ты отказался выпустить меня на ринг своего вшивого клуба из-за гнусного предубеждения против американцев, но сейчас у тебя нет выбора! Толпа жаждет крови, и если она ее не увидит, то разнесет твое заведение ко всем чертям! Слышишь, как они орут?

Он прислушался и содрогнулся: от диких криков тряслись стены. Публика устала ждать и требовала зрелища с неистовством древних римлян, призывавших отправить новую партию гладиаторов на съедение львам!

— Может, ты хочешь выйти к ним и объявить, что финальный поединок отменяется? — поинтересовался я.

— Нет, нет! — поспешно ответил он, трясущейся рукой смахивая пот со лба. — У тебя есть форма и секунданты?

— Найду! — успокоил его я. — Беги скорей на ринг и объяви этим уродам, что финальный бой начнется через минуту!

Итак, он отправился к публике торопливой походкой человека, спешащего на свидание с палачом, а я повернулся к тому парню, что пытался втиснуться под скамейку. Этого остолопа клуб нанял, чтоб он драил полы и служил секундантом тем бойцам, у которых своих помощников не было. Я шлепнул парня по заду и внушительно попросил:

— Иди сюда и помоги мне сдвинуть это бревно! Дрожа от страха, он выполнил приказание. Мы затащили англичанина в раздевалку и уложили на стол. Он начал проявлять робкие признаки жизни. Я стащил с него халат и трусы и напялил на себя. Секундант молча наблюдал за мной как завороженный.

— Хватай ведра и полотенца! — скомандовал я. — Не нравится мне твой видок, но ничего не поделаешь. Уж лучше такой секундант, чем вообще никакого. Идеальных не бывает. Пошли!

С таким вот секундантом я поспешил на арену, и уже в проходе зрители встретили меня яростными приветствиями. Бизли толкал им какую-то речь, но я услышал только самый конец. Он закончил примерно так:

— …Таким образом, если вы, джентльмены, проявите немного терпения, то через минуту-другую Драчун Пемброук будет готов к выступлению… хотя вот он и сам направляется на ринг!

Сказав это, Бизли быстренько смылся. У него не хватило духу сообщить толпе, что произошла замена. На меня взглянули, потом злобно уставились, недоумевая, а затем, когда я уже подошел к рингу, здоровенный детина вскочил со своего места и заорал:

— Да никакой ты не Драчун Пемброук! Бей его, ребята…

Я успокоил его ударом в подбородок, от которого он рыбкой перелетел через первый ряд. Потом я повернулся лицом к ревущей толпе и, выпятив широченную грудь, свирепо взглянул на зрителей из-под многократно рассеченных бровей.

— Кто еще думает, что я не Драчун Пемброук? Толпа надвигалась на меня, издавая гортанное рычание, но, увидев мою первую жертву, остановилась. Презрительно хмыкнув, я повернулся к ней спиной и взобрался на ринг. Помощничек поднялся следом и начал неуклюже массировать мне ноги. Это был один из тех медлительных болванов, для которых жизнь проходит так быстро, что они не успевают сообразить, что к чему.

— Который час? — спросил я.

Он вытащил часы, долго шевелил губами и в конце концов вымолвил:

— Пять минут одиннадцатого.

— У меня в запасе больше часа, — пробормотал я и взглянул на своего соперника в противоположном углу ринга.

То, что он — личность популярная, я понял по размеру призового фонда. Большинство выступающих на ринге «Тихого часа» получали по десятке баксов за поединок независимо от исхода. Даже эти крохи приходилось чуть ли не силой выбивать у антрепренера. Мой противник был прекрасно сложен, правда слишком бледен, а лицо его было совершенно бесстрастным, как у тунца. Мне показалось, что я его знаю, но я никак не мог сообразить, кто же он такой.

Толпа недовольно роптала, но малый, представлявший нас публике, был настолько флегматичен, что, видимо, по дурости, никого не боялся, даже посетителей «Тихого часа». В целях экономии времени он представлял нас, пока рефери отдавал нам положенные указания.

Вот что говорил ведущий:

— В этом углу ринга — Моряк Костиган, вес…

— А где Пемброук? — заорали зрители. — Это не Пемброук! Это чертов янки, подлый сукин сын!

— Тем не менее, — глазом не моргнув, продолжал ведущий, — он весит сто девяносто фунтов. Его соперник — Задира Джексон из Кардифа. Вес — сто восемьдесят девять фунтов.

У взбесившихся зрителей аж пена выступила на губах, на ринг полетели всякие гадости, но тут прозвучал гонг, и они мигом притихли. Всем не терпелось насладиться зрелищем. Ведь, в конце концов, они пришли сюда ради хорошей схватки.

С ударом гонга я вылетел из своего угла с серьезным намерением закончить поединок первым же ударом. Правой я нацелился ему прямо в челюсть и не скрывал этого. Презираю всяческий обман. Пригнись он на долю секунды позже. — бой был бы тут же закончен.

Я не стал долго размышлять и вслед за ударом правой нанес еще один левой. Джексон застонал, когда мой кулак вонзился ему под сердце. Затем его правая метнулась к моей челюсти, и по тому, как кулак просвистел мимо, я понял, что он начинен динамитом. Не давая противнику времени опомниться и собраться с мыслями, я серией ударов загнал его на другую сторону ринга и прижал к канатам. Публика пришла в неистовство, полагая, что я вот-вот его прикончу. На самом же деле я не причинил ему вреда, на который рассчитывал. Дело в том, что он умело прикрывался руками и к тому же откатывался назад вместе с ударом. А когда сам наносил удары, то особо не церемонился. Один раз заехал мне в живот, а потом в глаз и вдобавок вдоволь потоптался по моим ногам.

Однако на подобные мелочи в «Тихом часе» никто не обращает внимания. Публика считает, что они придают остроту зрелищу, а рефери их попросту не замечает.

Но я был раздражен и, стремясь свернуть Джексону шею боковым, раскрылся и подставился под его удар справа. Его рука мгновенно метнулась вперед, словно разозленная кобра. Я еле успел уклониться, и кулак Джексона только скользнул по моему подбородку. В ответ я вывел его из равновесия резким прямым левой в зубы, а сам все продолжал думать об этом его коронном ударе. Он мне явно кого-то напоминал, но сейчас не было времени соображать, кого именно.

Теперь Джексон задействовал левую, нанося ей то молниеносные прямые, то быстрые и резкие хуки. Однако в этих ударах не было той мощи, что таилась в его правой руке, и ему удалось лишь слегка расквасить мне губу. Правую он держал наготове, я внимательно следил за ней и, когда он снова пустил ее в дело, нырнул под удар и обеими руками провел быструю серию ударов в живот. Он по-прежнему был собран как стальная пружина, но моя серия в живот ему явно не понравилась. До конца раунда он отсиживался в защите.

Едва я опустился на табурет, как помощничек тут же хлестнул мне по глазам полотенцем — он где-то видел, как секунданты машут на отдыхающих боксеров, — а потом с размаху вылил мне на голову целое ведро ледяной воды. Это было совершенно излишне, я тотчас сказал ему об этом на простом и понятном языке, не стесняясь в выражениях, но, видимо, у него в голове была всего одна извилина. Он был уверен, что боксеров окатывают подобным образом независимо от их желания.