Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2 - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 38

Генерал смекнул, что дело-то не ладно, и просится у царевича: «Позвольте мне домой уйти; что-то голова разболелась!» — «Ничего, посиди немножко!» Стала царевна про генерала рассказывать; ну, и он не вытерпел. «Все это, — говорит, — неправда!» Царевна его чумичкою в лоб да сбросила с себя поварское платье и открылась царевичу: «Я-де не поваренок, я — твоя законная жена!» Царевич обрадовался, купец — тоже; бросились они обнимать, целовать ее; а потом принялись суд судить; злую старуху вместе с дядею на воротах расстреляли, мачеху-волшебницу к жеребцу за хвост привязали, жеребец полетел в чистое поле и разнес ее кости по кустам, по яругам[157]; генерала царевич сослал на каторгу, а на его место пожаловал матроса, что царевну от беды спас. С того времени жили царевич, его жена и купец вместе — долго и счастливо.

Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что

№212 [158]

В некотором государстве жил-был король, холост-неженат, и была у него целая рота стрельцов; на охоту стрельцы ходили, перелетных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали. В той роте служил стрелец-молодец, по имени Федот; метко в цель попадал, почитай — николи промаху не давал, и за то любил его король пуще всех его товарищей. Случилось ему в одно время пойти на охоту раным-ранехонько, на самой зоре; зашел он в темный, густой лес и видит: сидит на дереве горлица. Федот навел ружье, прицелился, выпалил — и перешиб птице крылышко; свалилась птица с дерева на сырую землю. Поднял ее стрелок, хочет оторвать голову да положить в сумку. И возговорит ему горлица: «Ах, стрелец-молодец, не срывай моей буйной головушки, не своди меня с белого света; лучше возьми меня живую, принеси в свой дом, посади на окошечко и смотри: как только найдет на меня дремота, в ту самую пору ударь меня правой рукою наотмашь — и добудешь себе великое счастье!» Крепко удивился стрелок. «Что такое? — думает. — С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом! Прежде со мной такого случая никогда не бывало...»

Принес птицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит-дожидается. Прошло немного времени, горлица положила свою головку под крылышко и задремала; стрелок поднял правую руку, ударил ее наотмашь легохонько — пала горлица наземь и сделалась душой-де?вицей, да такою прекрасною, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Другой подобной красавицы во всем свете не бывало! Говорит она добру молодцу, королевскому стрельцу: «Умел ты меня достать, умей и жить со мною; ты мне будешь нареченный муж, а я тебе богоданная жена!» На том они и поладили; женился Федот и живет себе — с молодой женой потешается, а службы не забывает; каждое утро ни свет ни заря возьмет свое ружье, пойдет в лес, настреляет разной дичи и отнесет на королевскую кухню.

Видит жена, что от той охоты весь он измаялся, и говорит ему: «Послушай, друг, мне тебя жалко: каждый божий день ты беспокоишься, бродишь по лесам до по болотам, завсегда мокрехонек домой ворочаешься, а пользы нам нет никакой. Это что за ремесло! Вот я так знаю такое, что без барышей не останешься. Добудь-ка рублей сотню-другую, все дело поправим». Бросился Федот по товарищам: у кого рубль, у кого два занял и собрал как раз двести рублей. Принес к жене. «Ну, — говорит она, — купи теперь на все эти деньги разного шелку». Стрелец купил на двести рублей разного шелку. Она взяла и сказывает: «Не тужи, молись богу да ложись спать; утро вечера мудренее!»

Муж заснул, а жена вышла на крылечко, развернула свою волшебную книгу — и тотчас явились перед ней два неведомых мо?лодца: что угодно — приказывай! «Возьмите вот этот шелк и за единый час сделайте мне ковер, да такой чудный, какого в целом свете не видывано; а на ковре бы все королевство было вышито, и с городами, и с деревнями, и с реками, и с озерами». Принялись они за работу и не только в час, а в десять минут изготовили ковер — всем на диво; отдали его стрельцовой жене и вмиг исчезли, словно их и не было! Наутро отдает она ковер мужу. «На, — говорит, — понеси на гостиный двор и продай купцам, да смотри: своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери».

Федот взял ковер, развернул, повесил на руку и пошел по гостиным рядам. Увидал один купец, подбежал и спрашивает: «Послушай, почтенный! Продаешь, что ли?» — «Продаю». — «А что стоит?» — «Ты торговый человек, ты и цену уставляй». Вот купец думал, думал, не может оценить ковра — да и только! Подскочил другой купец, за ним третий, четвертый... и собралась их толпа великая, смотрят на ковер, дивуются, а оценить не могут. В то время проезжал мимо гостиных рядов дворцовый комендант, усмотрел толпу, и захотелось ему разузнать: про что толкует купечество? Вылез из коляски, подошел и говорит: «Здравствуйте, купцы-торговцы, заморские гости! О чем речь у вас?» — «Так и так, ковра оценить не можем». Комендант посмотрел на ковер и сам дался диву. «Послушай, стрелец, — говорит он, — скажи мне по правде по истинной, откуда добыл ты такой славный ковер?» — «Моя жена вышила». — «Сколько же тебе дать за него?» — «Я и сам цены не ведаю; жена наказала не торговаться, а сколько дадут — то и наше!» — «Ну, вот тебе десять тысяч!»

Стрелец взял деньги и отдал ковер, а комендант этот завсегда при короле находился — и пил и ел за его столом. Вот он поехал к королю обедать и ковер повез: «Не угодно ль вашему величеству посмотреть, какую славную вещь купил я сегодня?» Король взглянул — все свое царство словно на ладони увидел; так и ахнул! «Вот это ковер! В жизнь мою такой хитрости не видывал. Ну, комендант, что хочешь, а ковра тебе не отдам». Сейчас вынул король двадцать пять тысяч и отдал ему из рук в руки, а ковер во дворце повесил. «Ничего, — думает комендант, — я себе другой еще лучше закажу».

Сейчас поскакал к стрельцу, разыскал его избушку, входит в светлицу и как только увидал стрельцову жену — в ту ж минуту и себя и свое дело позабыл, сам не ведает, зачем приехал; перед ним такая красавица, что век бы очей не отвел, все бы смотрел да смотрел! Глядит он на чужую жену, а в голове дума за думой: «Где это видано, где это слыхано, чтобы простой солдат да таким сокровищем влада?л? Я хоть и при самом короле служу и генеральский чин на мне положо?н, а такой красоты нигде не видывал!» Насилу комендант опомнился, нехотя домой убрался. С той поры, с того времени совсем не свой сделался: и во сне и наяву только и думает, что о прекрасной стрельчихе; и ест — не заест, и пьет — не запьет, все она представляется!

Заприметил король и стал его выспрашивать: «Что с тобой подеялось? Аль кручина какая?» — «Ах, ваше величество! Видел я у стрельца жену, такой красоты во всем свете нет; все об ней думаю: и не заесть и не запить, никаким снадобьем не заворожить!» Пришла королю охота самому полюбоваться, приказал заложить коляску и поехал в стрелецкую слободу. Входит в светлицу, видит — красота невообразимая! Кто ни взглянет — старик ли, молодой ли, всякий без ума влюбится. Защемила его зазноба сердечная. «Чего, — думает про себя, — хожу я холост-неженат? Вот бы мне жениться на этой красавице; зачем ей быть стрельчихою? Ей на роду написано быть королевою».

Воротился король во дворец и говорит коменданту: «Слушай! Сумел ты показать мне стрельцову жену — красоту невообразимую; теперь сумей извести ее мужа. Я сам на ней хочу жениться... А не изведешь, пеняй на себя; хоть ты и верный мой слуга, а быть тебе на виселице!» Пошел комендант, пуще прежнего запечалился; как стрельца порешить — не придумает.

Идет он пустырями, закоулками, а навстречу ему баба-яга: «Стой, королевский слуга! Я все твои думки ведаю; хочешь, пособлю твоему горю неминучему?» — «Пособи, бабушка! Что хочешь, заплачу?». — «Сказан тебе королевский указ, чтобы извел ты Федота-стрельца. Это дело бы неважное: сам-то он прост, да жена у него больно хитра! Ну, да мы загадаем такую загадку, что не скоро справится. Воротись к королю и скажи: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть остров; на том острове ходит олень золотые рога. Пусть король наберет полсотню матросов — самых негодных, горьких пьяниц, и велит изготовить к походу старый, гнилой корабль, что тридцать лет в отставке числится; на том корабле пусть пошлет Федота-стрельца добывать оленя золотые рога. Чтоб добраться до острова, надо плыть ни много, ни мало — три года, да назад с острова — три года, итого шесть лет. Вот корабль выступит в море, месяц прослужит, а там и потонет: и стрелец и матросы — все на дно пойдут!»

157

Яруги — овраги, лощины, буераки (Ред.).

158

Место записи неизвестно.

AT 465 A («Пойди туда, не знаю куда»). Сказки о красавице-жене распространены главным образом в странах Восточной Европы, но в AT учтены и варианты, записанные в Ирландии, в Америке (на испанском и французском языках) и в Турции, Индии, Китае. Русских вариантов — 76 (из них 8 в сборнике Афанасьева), украинских — 8, белорусских — 7. Подобные сказки имеются и в сборниках фольклора неславянских народов СССР — латвийских (Арайс-Медне, с. 72), башкирских (Бессонов. Башк. с., № 27; Башк. творч., I, № 94—96), казахских (библиографические указания в примечаниях к монографии С. А. Каскабасова. Казахская волшебная сказка. Алма-Ата, 1972). Первые русские публикации в лубочных сборниках: Лекарство.., с. 152—188; Ск. дедушки, с. 3—34. Третий литературно обработанный вариант русской сказки типа 465 А был издан в 1838 г. (Бронницын, № 3), четвертый — в 1843 («Москвитянин», № 4, с. 389—394) и перепечатаны Афанасьевым в Примечаниях к его сборнику — тексты № 567 и 568 настоящего издания. В его сборнике представлено весьма замечательное многообразие народных русских вариантов трех между собою связанных основных типов сказок о красавице-жене — AT 465 A (тексты № 212—215, отчасти № 313, 314), AT 465 B (тексты № 216, 217) и AT 465 C (тексты № 214—216). Исследования: Новиков, с. 152—154 и отчасти с. 131—132; 219—239. Текст № 212 отличается обстоятельностью разработки, характерной для русских сказок этого типа, но ни в одном из русских вариантов они не представлены так полно. Традиционный для восточнославянских сказок тина 465 A и встречающийся в некоторых неславянских, например, башкирских, вариантах эпизод обмена невидимки на чудесные предметы и возвращения невидимки напоминает

- 408 -

сказки о сумке, шляпе и рожке (AT 569 — см. текст № 270) и, вероятно, восходит к таким сказкам.

В сносках Афанасьева к тексту даны фрагментарно варианты. К словам «сидит на дереве горлица» (с. 108) — вариант: «вышел на взморье и видит: плавает на воде одна сера утица».

К словам девицы «Умел ты меня достать, умей и жить со мною...» (с. 108) дан вариант: «Умел ты достать меня, теперь женись на мне: я ведь не сера утица, а я — королевская дочь».

К словам «два неведомых молодца» (с. 108) — вариант «два духа».

К словам «олень золотые рога» (с. 110) — вариант: «на том острове ходит кобылица с двенадцатью жеребятами».

К первому совету бабы-яги (с. 112) — вариант: «пусть пошлет он стрельца на конец погибели, где живет Шмат-разум».

К имени «Шмат-разум» (с. 114) — вариант: «Урза-мурза».

После слов «он посадил ее в банку и отправился в обратный путь» (с. 115) приведен вариант предыдущих эпизодов сказки: «Простился стрелец со своей женою, пустил клубочек перед собою и пошел вслед за ним. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, приходит на чистое поле, смотрит — стоит избушка на курячьей ножке. Он клубочек в карман спрятал и говорит: «Избушка, избушка! Стань ко мне передом, а к лесу задом». Избушка поворотилась к нему передом; перешагнул через порог — в избушке старуха сидит. «Здравствуй, бабушка!» — «Здравствуй, добрый человек! Как бог занес в нашу сторону — по воле, аль по неволе?» — «По неволе, бабушка! Послал меня король: пойди, говорит, туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». — «Ну, молодец, я сколько на свете живу, а про это еще не слыхивала». Взял стрелец кувшин с водою, умылся с дороги, вынул свое полотенце и стал утираться. Увидела старуха и спрашивает: «Послушай, добрый человек, откуда добыл это полотенце? Ведь это работа моей племянницы». — «Твоей племянницы, а моей богоданной жены». — «Где же она, голубушка?» — «Дома осталась, жива и здорова, велела тебе поклон снести». Старуха обрадовалась, накормила, напоила его и говорит: «Ну, друг, пойдем со мною, я соберу для тебя всех моих подданных и стану выспрашивать: авось на твое счастье кто-нибудь да ведает, куда и зачем послал тебя король». Вышли они на двор, старуха крикнула громким голосом, молодецким посвистом — собирались к ней птицы: сколько есть в белом свете, все прилетели. «Птицы перелетные! Кто из вас ведает — научите, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что». Ни одна птица про то и не слыхивала. Пошел стрелец дальше, заходит к другой старушке — та собирает зверей, спрашивает у них. Звери тоже ничего не ведают. Стрелец опять в дорогу, заходит к третьей старушке и рассказывает ей свое горе. Старуха вышла на двор, крикнула громким голосом, молодецким посвистом — сползлись к ней гады всякого звания: и змеи шипучие, и лягушки скакучие; столько налезло их, что и ступить негде! Ни один гад не ведает, куда и зачем послал король доброго мо?лодца. Вот старуха взяла именной список и стала перекличку делать — все ли на месте? Все гады на месте, только одной лягушки нет; сейчас послали гонцов ее разыскать. Не прошло и часу, как тащат лягушку о трех ногах. «Где ты, шельма, пропадала?» — «Виновата, государыня! Я изо всех сил торопилась, да со мной на дороге несчастье приключилось: ехал мужик на телеге, наехал на меня колесом и отдавил ногу; насилу могла добраться до вашей милости». — «Ведомо ль тебе, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?» — «Пожалуй, показать дорогу можно, только у, как далеко туда! Мне туда ни за что не допрыгать». Стрелец взял лягушку, завязал в платок и понес в руке; сам идет, она путь указывает. Шел, шел, до синя моря дошел, переплыл на лодочке на другую сторону, видит — палаты, стоят, он туда — и спрятался за печку. Ровно в полночь приходят в палаты двенадцать добрых молодцев; старший выступил и крикнул: «Эй, Губрей!» Отвечает ему невидимка: «Что прикажете?» — «Подавай обед и вина на двенадцать человек, и чтоб был хор музыкантов». Тотчас все и явилося: загремела музыка и пошла гульба!.. (Стрелец сманивает к себе невидимку и отправляется в обратный путь). Подошел к морю, глядь — нигде не видать лодки. «Эй, Губрей! Как бы нам на ту сторону попасть?» — «А вот горелый пень; садись на него и держись крепче». Стрелец положил лягушку за пазуху, сел на горелый пень и крепко обхватил его обеими руками. Вдруг пень поднялся с земли и перелетел через все море...» К описанию диковинок у купцов (с. 116) дан вариант: «Один купец вынул табакерку: только крышку сыми — и в ту ж минуту большой город раскинется; другой купец топор достал: тяпни лезом по земле — тотчас дворец явится, ударь обухом в передний угол — и дворца как не бывало! А третий купец показал игольник: только открой — так и полезет войско и конное, и пешее».