Прикосновение Купидона - Кинг Валери - Страница 21

Долгие годы он прятал сам от себя это воспоминание. И теперь он снова попытался было отбросить его, но какой-то голос внутри его говорил, что оно имеет огромную важность.

За долю секунды он вспомнил все. Даже запахи того вечера вернулись к нему. Только что перед этим он обнимал Гвендолин, и пряный аромат ее духов, казалось, все еще окутывал его. Он помнил, что, когда разговаривал с Феб, окно позади него было открыто и легкий ветерок заставлял плясать пламя свечей. Неровные отсветы огня тенями ложились на ее лицо. Ее волосы были прелестно причесаны и не напудрены, что отступало от требований того времени. Как красивы они были – чудесного каштанового оттенка, очень похожего на цвет волос Джулии, только немного темнее. На шее у нее была камея, талия узко затянута, а ножки обуты в расшитые жемчугом туфельки с маленькими каблучками. На ней было бледно-зеленое атласное платье с широкими рукавами, отделанными кружевом. Ее руки были прекрасной формы, ногти отполированы до блеска, а кожа нежная, белая. Но, кроме всех этих подробностей, была еще одна, которую он никогда не забудет, – слезы счастья на ее глазах…

Счастья ли?

Он даже заскрежетал зубами, вспоминая тот вечер. Все эти годы он верил или хотел верить, что она была счастлива его союзом с ее сестрой и поэтому не могла сдержать слезы радости. Однако сейчас он видел ее лицо так ясно, будто приоткрылась дверь в прошлое, и, шагнув в нее, он стоял теперь перед юной Феб в тот далекий вечер. И не было радости в ее тихой улыбке. Он видел ее любящие голубые глаза, такие, какими они были много лет назад, и в них затаилась глубокая печаль.

Печаль. О Боже. На сердце его стало еще тяжелее. Он больше не мог этого вынести, внезапно он понял… и резко вскинул голову, отгоняя от себя видение, отказываясь вспоминать дальше.

Лорд Кингзбридж посмотрел на груду галстуков на полу и несколько раз моргнул. Потом он надавил на висок и потер его легкими круговыми движениями.

Почему помолвка Джулии принесла столько несчастья всем домашним и ему самому?

13

Капитан Эверард закрыл глаза, вытянувшись на бархатном сиденье отцовской кареты, и прижал пальцы к виску. У него болела голова, тупая боль начинала не на шутку беспокоить его. Внезапно он услышал тактичное покашливание своего дворецкого и, немало удивленный тем, что слуга последовал за ним на улицу, открыл глаза. В вытянутых руках старика были перчатки и шляпа Эверарда!

Надо же, он вышел из дома без них!

Он дотронулся до груди, проверяя, на месте ли его сюртук, жилет и рубашка. Он не мог представить себе, что заставило его забыть свою шляпу и перчатки. Скорее всего то, что с момента объявления о помолвке жизнь его изменилась так сильно, что он чувствовал себя пассажиром, несущимся по опасной горной дороге в карете без кучера – и он не в силах ее остановить!

Джулия была полна планов, как отпраздновать их свадьбу. Ему с трудом удавалось заставлять себя с видимым удовольствием участвовать в обсуждении ее проектов, с каждым днем становившихся все грандиознее. Диана согласилась взять на себя всю организацию предстоящего праздника – задача, с которой она могла справиться лучше кого бы то ни было, – но масштабы и грандиозность торжества целиком принадлежали именно Джулии.

Он взял свои вещи у пожилого слуги, на лбу которого залегли глубокие морщины.

– Вы плохо себя чувствуете, мастер Чарльз? – спросил слуга, внимательно глядя на него серыми глазами.

Эверард на секунду забыл о своих несчастьях и улыбнулся преданному дворецкому, который служил Сэлкомбам уже больше сорока лет.

– Я не болен, если ты это имеешь в виду, но признаюсь, что испытываю определенную озабоченность, вполне естественную для недавно помолвленного мужчины. Надеюсь, что, вернувшись сегодня ночью, не застану тебя на ногах. Я очень рассержусь, если обнаружу, что ты сидел и ждал меня!

Дворецкий рассмеялся.

– Я знаю, что вы уже не ребенок, мастер Чарльз, и многих обязанностей больше не требуете от меня. Что до вашей шляпы и перчаток, я уверен, что, чем ближе дело к вашей свадьбе, тем чаще вы будете забывать их.

Эверард с трудом улыбнулся, но не ответил слуге. Упоминание о свадьбе почему-то показалось неприятным ему. Он лишь заставил себя кивнуть, но и это вполне устроило слугу. Он отошел от кареты, один из лакеев поднял ступеньки, и кучер тронул лошадей.

Колеса застучали по булыжной мостовой, и Эверард с облегчением снова закрыл глаза. Он раздумывал, по меньшей мере в сотый раз, что он должен предпринять в сложившейся ситуации. Оказалось, что обсуждать что-либо с Джулией совершенно невозможно, и это беспокоило его больше, чем он сам себе хотел бы признаться. Как они пройдут через все испытания семейной жизни, если он не мог даже нормально поговорить со своей невестой о чем-либо? Он нуждался в совете. Если бы Диана не была сестрой Джулии, он рассказал бы ей о своих сомнениях, но, учитывая их близкое родство, он понимал, что поставил бы этим Диану в крайне неловкое положение.

Впервые за долгое время он захотел, чтобы его родители были сейчас рядом с ним: отец мог бы дать совет своему сыну. В течение сезона он жил один в их городском доме, так как родители уже давно не питали интереса к светскому обществу. Конечно, он написал им заранее о своем намерении просить руки Джулии и получил не только одобрение своему выбору, но также и родительское благословение. Прошло только три дня с тех пор, как его предложение было принято, следовательно, они еще не знали о предстоящей свадьбе. Но он рассчитывал, что его письмо должно прийти вовремя, чтобы они успели на его бракосочетание в Баф.

Через три недели он женится на Джулии, узел завяжется навсегда. От этой мысли в висках началась болезненная пульсация.

Дело было не только в неумеренных желаниях Джулии, хотя они и выбивали его из колеи. Правда заключалась в том, что он столкнулся с очень многими совершенно непредвиденными трудностями, большая часть которых была напрямую связана с неожиданно неподатливым и сложным характером его невесты. Стоило ему лишь намекнуть на то, что ему что-то не по душе, она готова была тут же убежать в слезах. Он только теперь начал понимать, какой норовистой лошадкой она оказалась – малейшее прикосновение к удилам заставляло ее брыкаться и вставать на дыбы.

Но, кроме этого недостатка Джулии, его очень беспокоило чрезмерное внимание светского общества. Казалось, каждый стремился участвовать в праздновании его свадьбы, и вскоре он понял, что на вечере леди Кловелли число приглашенных будет не меньше нескольких сотен! Словом, он был обессилен еще до того, как что-либо началось, и первые последствия помолвки совершенно не радовали его.

По мере того как колеса кареты катили вперед, неумолимо приближая его к Гросвенор-сквер, одна мысль все больше завладевала им. Почему-то во всем этом хаосе и кутерьме предстоящей свадьбы, точнее даже с того момента, как Диана упала в обморок в библиотеке своего отца, он испытывал странное чувство утраты. Вместо прекрасной безмятежности и счастья от того, что он наконец завоевал руку и сердце Джулии, его душу томило неясное предчувствие, будто что-то очень дорогое потеряно для него навсегда.

Он не мог дать этому объяснения. Но было еще кое-что, во что он сам не мог поверить, хотя это мучило и беспокоило его. Как раз перед тем, как Диана увидела его и Джулию в библиотеке лорда Кингзбриджа, он обнял свою невесту в надежде снова испытать ту пьянящую радость, то глубокое чувство единения, которые охватили его прошлой ночью на маскараде, когда он держал ее в своих объятиях. Все его существо трепетало в ожидании этого чуда. Но, когда он обнял ее и прижал к себе, что-то показалось ему не так, но что, он не мог понять. Даже ее тело казалось каким-то иным, если такое возможно!

Когда он коснулся ее губ, то прежнее волшебное чувство не пронзило его, и небеса не пели, как это было раньше; его сердце почувствовало себя обманутым, и он едва удержался, чтобы не отшатнуться от ледяного создания, которое он сжимал в своих объятиях. Что же было не так?