Конан, варвар из Киммерии - Говард Роберт Ирвин - Страница 11

Конан отрицательно покачал головой.

– Я так не думаю.

– Что значит – ты так не думаешь? Я возглавляю войско, мне и думать!

– Воинов и сейчас хватит для моих целей, – ответил киммериец. – Не оплаченный долг тяготит меня.

– Ах, вон как, – Гарет глянул исподлобья и отхлебнул вина. – Ты все никак не можешь забыть этот крест? Похвально, но с этим придется обождать.

– Когда-то ты обещал помочь взять Кауран, – сказал Конан.

– Верно, да ведь это когда было? Я в ту пору и не предполагал, что соберется такая армия. Кроме того, я собирался пограбить город, а не захватывать его. Я не хочу ослаблять своих воинов, а Кауран – крепкий орешек. Вот через год, тогда...

– Через неделю, – оборвал его Конан и твердость этих слов заставила мунгана изменить тон.

– Послушай, дружище, если бы я даже решился погубить своих ребят, ты что думаешь – неужели наши волки сумеют осадить и взять неприступный Кауран?

– Не будет ни осады, ни приступа. Я знаю, как выманить Констанция за стены.

– Ну и что? – в гневе воскликнул Гарет. – Пока мы будем осыпать друг друга стрелами, не их, а нашей коннице придется туго. Их отряды пройдут через нас, как нож сквозь масло.

– Такого не будет, если за нами встанут три тысячи отчаянных гиборийских всадников, привыкших сражаться в строю по моей науке.

– Где же ты возьмешь три тысячи гиборийцев? – рассмеялся Гарет. – Разве что из воздуха наколдуешь?

– Они уже есть, – твердо сказал Конан. – Три тысячи кауранских воинов кочуют в оазисе Акель и ждут моего приказа.

– Что? – Гарет стал похож на загнанного волка.

– Что слышал. Эти люди бежали от власти Констанция. Большинство из них скитались по пустыне как изгнанники. Зато теперь это закаленные и готовые на все солдаты. Это тигры-людоеды. Каждый стоит троих наемников. Беда и неволя укрепляют истинных мужей и наполняют их мышцы адским пламенем. Они бродили мелкими группами и требовали вождя. Я связался с ними через моих посыльных. Они собрались в оазисе и ждут команды.

– И все это без моего ведома? – в глазах Гарета появился зловещий блеск, рука нашаривала кинжал.

– Они признали мою власть. А не твою.

– И что ты наобещал этим выродкам?

– Я сказал, что волки пустыни помогут им распластать Констанция и вернуть Кауран его жителям.

– Дурак. Ты что, вождем себя вообразил?

Оба вскочили. Дьявольские огни плясали в серых зрачках Гарета, губы киммерийца тронула грозная усмешка.

– Я прикажу разодрать тебя четырьмя конями, – процедил сквозь зубы мунган.

– Кликни людей да прикажи, – сказал Конан. – Авось послушаются.

Хищно ослабившись, Гарет поднял руку и остановился – его удержала уверенность Конана.

– Выродок с западных гор, – прошипел он. – Как же ты осмелился на заговор?

– В это не было нужды, – ответил Конан. – Ты лгал, когда говорил, что люди идут к нам не из-за меня. Как раз наоборот. Они, правда, выполняют твои приказы, но сражаются за меня. Короче, двум вождям здесь не бывать, а все знают, что я сильнее тебя. Мы с ними прекрасно понимаем друг друга – ведь я такой же варвар, как они.

– Но что скажет армия, когда ты прикажешь ей биться для пользы Каурана?

– Подчинится. Я обещал им караван золота из дворцовых сокровищниц. Кауран заплатит хороший выкуп за изгнание Констанция. А уж потом пойдем на Туран, как задумано. Народ подобрался жадный, им хоть с Констанцием биться, хоть с кем.

В глазах Гарета появилось осознание краха. За кровожадными мечтами о собственной империи от просмотрел то, что творилось под боком. Мелочи вдруг обрели настоящее значение. Он понял, что слова Конана – не пустая угроза. В черной кольчуге перед ним стоял подлинный предводитель зуагиров.

– Так погибни, собака! – зарычал мунган и схватился за кинжал. Но рука Конана с кошачьей быстротой метнулась вперед и кисть ее сомкнулась не предплечье Гарета. Раздался треск костей и напряженная тишина повисла в шатре. Мужи стояли лицом к лицу, неподвижные, точно статуи. Капли пота выступили на лбу Гарета.

Конан засмеялся, но кулака не разжал.

– Неужели ты выдержишь это, Гарет?

Улыбка все еще бродила по лицу Конана. Мышцы его заиграли, сплетаясь в ременные узлы, а могучие пальцы вонзились в дрожащую руку мунгана. Послышался хруст трущихся друг об дружку костей и лицо Гарета стало серым как пепел. Из прикушенных губ брызнула кровь – но он не издал ни звука.

Смеясь, Конан освободил его и отступил на шаг. Мунган покачнулся и оперся здоровой рукой о стол.

– Я дарю тебе твою жизнь, Гарет, так, как ты подарил мне мою, – спокойно сказал Конан. – Хотя ты снял меня с креста исключительно для своей пользы. Тяжкое это было для меня испытание, ты бы его не выдержал. Это под силу только нам, варварам с Запада. Ступай, садись на своего коня – он привязан за шатром, вода и пища во вьюках. Отъезда твоего не увидит никто, но поспеши – побежденному владыке не место в пустыне. Если воины увидят тебя, калеку, лишенного власти, то живым не отпустят.

Молча Гарет выслушал Конана и так же в молчании повернулся и вышел из шатра. Молча взобрался он в седло высокого белого жеребца, привязанного в тени раскидистой пальмы, молча вложил покалеченную руку за ворот туники, поворотил коня и отправился на восток, в пустыню, чтобы навсегда исчезнуть из жизни зуагиров.

Конан остался один. Он осушил кубок и вытер губы. Ему стало легко. Отшвырнул кубок в угол, поправил ремень и вышел вон. На минуту он остановился и оглядел море палаток из верблюжьей шерсти, расстилающееся перед ним. Между палаток бродили люди в белом. Они пели, ссорились, чинили конскую сбрую и точили сабли.

Голос Конана был подобен грому и раскаты его донеслись до самых дальних шатров:

– Эй вы, канальи, навострите уши и слушайте! Ступайте все сюда – я хочу вам кое-что поведать!

5

Люди, собравшиеся в башне при городской стене, внимательно прислушивались к речам одного из них. Все они были молоды, но крепки и ловки. Чувствовалась в них закалка, которую дают тяжкие испытания. Все они были в кольчугах, в кожаных кафтанах и при мечах.

– Я знал, что Конан прав – это не Тарамис! – толковал Валерий. – Целый месяц под видом глухого побирушки я слонялся возле дворца. И, наконец, убедился в своих давних подозрениях. Наша королева томится в дворцовом подземелье. Стал выжидать удобного случая. Тут мне и подвернулся стражник-шемит. Я его оглушил, затащил в ближайший погреб и допросил с пристрастием. Перед тем как сдохнуть, вот что он мне сказал: Каураном правит ведьма по имени Саломея, а Тарамис заключена в самом глубоком подземелье. А этот набег зуагиров нам крепко поможет. Что намерен предпринять Конан – угадать трудно. Наверняка он посчитается с Констанцием, но, возможно, разграбит и разрушит город. Это ведь варвар, нам его не понять. Тогда у нас одна задача – в разгар битвы освободить Тарамис. Констанций выведет войско в поле, они уже оседлают коней. В городе нет припасов, чтобы выдержать осаду – слишком уж внезапно воины Конана появились под стенами. А киммериец как раз готовился к осаде: разведка доложила, что зуагиры тащат стенобитные машины и осадные башни. Все это придумал Конан, он ведь все военные науки Запада превзошел. Непременно выведет Констанций всех своих солдат, чтобы одним ударом покончить с врагом. В городе останется едва ли сотни три шемитов, да и те будут на стенах и у ворот. Тюрьма останется почти без охраны. А когда освободим Тарамис, посмотрим, как дело пойдет. Если победит Конан, покажем Тарамис людям и призовем к восстанию. И народ поднимется, сомнений нет! У нас хватит сил перебить шемитов хоть голыми руками. А потом мы закроем ворота и от наемников, и от кочевников. Ни те, ни другие не попадут в город. А уж тогда можно и с Конаном толковать. Он всегда был верен присяге. А когда узнает правду, да королева сама его попросит – может, и отступит. Но вероятнее всего, Констанций разгромит Конана. Тогда придется бежать из города и спасть королеву. Вы все поняли?