Остров смерти - Воронин Андрей Николаевич - Страница 52

Ладейников мгновенно разгадал смысл этого движения: кто-то из спецназа появился сзади – там, куда направлен был забродовский взгляд.

Преступник тоже успел укрыться за рябым валуном. Стоящему за деревом Иллариону было слышно, как он глубоко и прерывисто дышит в двух шагах.

Спецназовец медленно двигался в их сторону.

Уже слышны были шаги по мелким, перекатывающимся под подошвами камням. Забродов спешно соображал как быть. Пусть даже его здесь считают по чьему-то навету врагом, но для него боец в любом случае свой. Нельзя позволить преступнику в последний момент неожиданно выскочить из укрытия.

Бросаться заранее на Ладейникова тоже чревато. У спецназовца сидят в голове точные приметы – обнаружив сразу обоих преступников, он не будет кричать «сдавайтесь». Ежу понятно, что у него один вариант: мочить не задумываясь, пока не расстреляет весь магазин.

Шаги затихли. Дым пожара стелился по воде, как туман, на него вся надежда. Кто-то из соратников окликнул бойца, и тот ответил:

– Пока ни хрена.

– Олег тут бабу чуть не прикончил.

– Какую еще бабу?

– Из заложниц. Не баба, а жлоб натуральный, накачанная будь здоров. Вылезла прямо под ноги.

Он сам не понял, почему не выстрелил. Внутренний голос, говорит, спас.

– Ладно, хорош п..деть. Эти двое где-то здесь, рядом.

– Может, мы их прикончили уже. Что-то плеснуло вроде, я дал очередь. И больше не гу-гу. Глядишь, отловим их завтра ниже по течению.

– Это только завтра! А нам здесь до утра в дыму мотаться.

Забродов пристрастно, со знанием дела оценивал работу спецназа, очень многое его раздражало. Неужели его бывшие ученики допустили бы в схожих обстоятельствах такие же промахи? Не может быть, он им под кожу загнал все навыки и правила…

Собеседник первого бойца, стоявший чуть подальше, закашлялся. Дым в самом деле становился все удушливей. Пожар распространился уже достаточно далеко от вышки и, раззадориваемый ветром, продолжал гнать в сторону барака.

От влаги дождя, прошедшего вскоре после гибели Зины, солнце мало что оставило. Но все-таки иногда огонь натыкался на сырую хвою и тогда его заслоняли плотные облака дыма. Потом дым сносило ветром, и пламя радостно расправляло крылья.

– Смотри-ка, – едва слышно прошептал Игорь. – Они в самом деле к тебе неровно дышат. Даже главарем считают.

Но подтверждение забродовской версии ничего не меняло, особенно после сломанного носа.

Игорь всегда видел себя со стороны, сам собой восхищался, а теперь вот не мог в точности представить свое лицо.

– Я тебя не убью, – пообещал он. – Глаза выдавлю и оставлю в живых.

– Спасибо. Мне за твоим человеколюбием не угнаться.

Голоса спецназовцев вроде затихли, да и дым густой пеленой застилал все вокруг – даже соседние стройные сосны различались с трудом.

Но противники не спешили продолжать схватку.

Оба были не из тех, у кого чрезмерно кипит кровь, оба умели управлять своей яростью и не хотели просто так попасться на мушку.

Оба оценивали бойцовские качества друг друга высокой меркой. Недаром Ладейников не спешил расстрелять инструктора. Он обдумывал красивую сцену – она должна была роскошно смотреться на экране. Забродов не относился к разряду жертв, для него нужен был свой особый сюжет, отличный от сюжета с Зиной. С жертвой расправляются.

Врага побеждают, закапывая в землю. Так побеждают, чтобы не выглядеть рыболовом, заранее подцепившим рыбу на крючок.

Теперь Ладейников пытался одолеть раненного, лишенного свободы действий врага и это его бесило. Даже в отсутствии камеры он по инерции продолжал играть ту или иную роль. Его устраивало множество ролей, но только не роль труса, не способного вдобавок воспользоваться огромным преимуществом.

Сейчас бы следовало широким жестом швырнуть Забродову ключи от ручных и ножных «браслетов». Поколебать этим дух соперника и укрепить свой. Ладейников понимал это, но рука становилась чужой, он не мог ее заставить сделать нужное движение, как человек, впервые прыгающий с парашютом не может заставить себя шагнуть в пустоту.

Теперь еще утрачен прежний его облик, который так запомнился зрителям… И лицо… Даже не ощупывая нос, Ладейников догадывался, что тот свернут набок, опух, превратившись в уродливый нарост. Боль почти ничего не значила, но вот потеря лица…

Ощущения Забродова были совсем другими.

Хотя и он давно не встречал столь серьезного противника. Этот симпатичный молодой человек оказался прежде всего феноменальным актером. Перехитрил его – спеца с огромным опытом и наметанным глазом. Даже теперь Илларион не мог поручиться, что разгадал Ладейникова до конца и в состоянии точно предугадать его действия.

Вдруг Игорь резко метнулся из-за рябого камня в сторону реки. Он точно помнил, где выронил автомат, ему не нужно было лишней секунды, чтобы высмотреть оружие на мелководье.

Вначале рука прошла сквозь плотный, низко стелющийся дым, утягиваемый ветром в сторону, противоположную течению Оби. Потом быстро окунулась в черную воду, в ее холодные струи – здесь, у берега течение было еще слабоватым, чтобы снести набитый деньгами мешок и, тем более автомат с полным магазином.

Глава 39

Спустившиеся сверху спецназовцы высадились на остров. Посторонних в лагере больше не было, съемочная группа осталась в первоначальном составе – не хватало только бородатого Ильи.

Шальная пуля с острова могла запросто зацепить любого, но будто колдовская сила тянула людей к берегу. Стояли, таращились, пытаясь разобраться в происходящем. Одни вытягивали шею, что-то бормотали про себя, другие будто окаменели.

Фалько нервно гримасничал, скручивал пальцы.

И наконец не выдержал – потребовал от операторов овладеть своими эмоциями и снимать. Рядом оказался Новиков в своем, теперь уже грязно-белом пиджаке и таких же грязных брюках с нелепо выглядящими золотыми лампасами. Бывалый шоумен чуть не поперхнулся. Даже ему с трудом верилось, что можно волноваться о чем-то другом, кроме как о спасении заложников. Неужели всякий профессионализм сопряжен с равнодушием к людям, даже профессионализм тех, кто призван их обслуживать?

– Даешь панораму… Ты держишь в фокусе барак… Ты в свободном полете, если где какая активность, сразу укрупняешь, – Фалько быстро раскидывал указания, будто сдавал карты.

Умолкнув, он снова перекосился от гримасы: прикусил нижнюю губу, прищурил глаз – по линиям морщин это чувствовалось даже под темными очками.

Пламя, вспыхнувшее возле вышки с логотипом, вызвало дружный выдох у всех свободных от работы членов съемочной группы. Фалько вспомнил о своих планах устроить костер из трех-четырех деревьев, который операторам предстояло подать в лучшем виде. Теперь грозные обстоятельства и разгулявшийся над рекой ветер позволяли запечатлеть нечто действительно масштабное. Режиссера беспокоил только дым, который мог перекрыть обзор. К счастью, ветер дул не сюда, в сторону лагеря, а вдоль русла Оби. Это давало шанс получить приличную «картинку».

Преступник не успел воспользоваться автоматом. Едва он распрямился, как получил удар сразу двумя ногами. Из-за своих кандалов Забродов мог наносить только такие удары: падая на спину и выбрасывая обе ноги вперед. Одна ударила противника в запястье, вторая – в живот.

Пресс у Ладейникова своей прочностью превышал стенку толщиной в кирпич, которую Забродов свободно пробивал в годы службы. Хватка тоже была крепкой – автомата он не выпустил.

Но все-таки от резкой боли пальцы свело судорогой. Сразу нажать спусковой крючок он не смог.

Перехватил автомат левой, но Забродов выбросил ноги выше и нахлестнул короткую цепь на мощную шею Ладейникова.

Тут у преступника потемнело в глазах – натянув ногами цепь, Илларион сдавил ему горло.

Убийце нужно было максимально напрячь мышцы шеи, чтобы не дать стальной петле затянуться сильней. Но сила ног у Забродова была колоссальной, хрустнули шейные позвонки.