Корабельная сторона - Поливин Николай Георгиевич - Страница 9

Под руку подвернулся стальной ломик, подобрал его: пригодится ковыряться на свалке. Прежде чем приступить к поискам меча-кладенца, скороговоркой выпалил заклинание: «Что упало — отыщись, что пропало — появись!»

Кимка в бабушкины сказки не верил и суеверным не был, но ритуалы всяческие соблюдал. Так, на всякий случай! А вдруг...

Кимка считал себя везучим и довольно обоснованно: на верхнем резце у него поблескивало небольшое перламутровое пятнышко — счастливая отметина. Мальчишки Кимке безумно завидовали, и другой на его месте непременно возгордился бы, а Урляев ничего, хоть и хвастался отметиной, но в меру.

Соколиный Глаз, три раза плюнув через левое и три раза через правое плечо, приступил к поиску. Он догадывался, что в куче ржавого железа пулемета он не отыщет, а тем более пушку. И тем не менее, если бы вдруг его ломик ненароком зацепил двенадцатидюймовую гаубицу, удивляться бы не стал.

Лихо орудуя ломиком, Урляев в один момент разделался со слежавшимся верхним слоем металлических стружек. И — о чудо! — рысьи глаза мальчишки обнаружили в ненужном хламе настоящий разводной ключ, который почему-то принято называть французским. Ощупал находку со всех сторон: ключ оказался исправным. Пригодится!

Принялся копаться в старье с еще большим энтузиазмом.

Раз! На свет божий появляется складной ножик с костяной ручкой, но без единого лезвия, зато с настоящей маленькой отверткой. Сунул находку в карман, стал рыться еще рьянее. Но удача, как видно, изменила ему: Фланцы, болты, гайки... — тоже сокровища, да не те. Меч-кладенец — вот чего жаждала его душа.

«Может, это потому, что копаю без системы? — Кимка запустил пятерню в густищий чуб. — Думай, командир, думай!.. Ага! А что, если дело повести так: сначала копать с севера на юг, затем — с востока на запад? Годится? Годится!»

Пролито уже семь потов, а кладенца все нет. Железная гора разворошена чуть ли не до основания.

«Хватит решетом воду черпать, — шепчет Кимке усталость, — приляг на траву, отдохни...»

«Как бы не так! — ершится Кимка, — мы от своего не отступаемся! — Урляев переводит дыхание. — А что, если задать себе урок? Скажем, сделаю тридцать гребков, потом отдохну... Годится!»

Когда урок выполнен, Кимка к тридцати набавляет еще тридцать, потом еще... еще...

Наконец его упорство было вознаграждено: из-под затертого листа наждачной бумаги вывернулась затейливая рукоятка финского ножа. Кимка набросился на нее, как орлан на глупого севрюжонка.

«Вот оно — ГЛАВНОЕ!»

Урляев рванул рукоятку на себя, и на солнце засиял тремя остро отточенными гранями великолепный стилет.

— Хо! Теперь я вооружен до зубов! «И-хо-хо! Бутылка рому на ящик с мертвецом!» Разводной ключ тоже пригодится в пароходном хозяйстве.

Кладоискатель, спрятав сокровища на груди, заторопился к заветному тополю, под которым они с Сенькой недавно так сладко спали. Прилег на траву и стал рассматривать находку. Наборная пластмассовая ручка с двух концов опоясывалась медными кольцами. На них из-под налета окиси с трудом проступали какие-то рисунки. Кимка потер медяшку о суконную заплатку на левом колене и ахнул: на нижнем кольце были выгравированы шесть щук, заглатывающих друг друга с хвоста. На верхнем — три парящих орла, с крестами в лапах. Лезвия стилета рассекались узкими желобками. «Для стока крови», — вздрогнул Кимка.

Да, стилет делала чья-то опытная в преступлениях рука!

Кимка завернул находку в обрывок старой клеенки и заткнул ее за пояс. Ремень у Урляева шикарный — настоящий флотский, с медной литой бляхой, на которой выдавлены якорь, спасательный круг и пятиугольная звезда.

Пропел гудок. Из цехов заструились людские ручейки. Вот они, слившись в один поток, устремились к входным воротам. А Сеньки все не было.

«Заработался парень!» Кимка и сам был бы не против попотеть за слесарным верстаком, однако не сейчас.

Заводской двор опустел, а Гамбурга все не было. Кимка забеспокоился: «А вдруг его вообще уже нет в живых!» Степке Могиле человека убить — что комара прихлопнуть!.. «Да нет, — отметал он страшные мысли. — На завод Степка не рискнет заявиться, люди же кругом».

Прогромыхала порожняя вагонетка. Ухнул где-то паровой молот.

«Скорее бы!»

Кимка подкрался на цыпочках к окнам инструментального цеха и тут же отскочил. По ушам хлестнула чья-то злая ругань, после чего Сенька собственной персоной появился на подоконнике.

— Бежим! — крикнул он, соскакивая на траву.

Мальчики кинулись к знакомому лазу. Но Кимка успел-таки обернуться, он увидел, как вслед за Сенькой на траву высигивает широкоплечий бритоголовый человек, с острыми, как буравчики, глазами.

— Я те, паразит, покажу, как крутиться на складе! Опять чего-нибудь слямзил! — длинной очередью выстрелил бритоголовый.

— Не брал я ничего! — огрызнулся Сенька. — Лучше в своих карманах пошарь!

— Я те пошарю!.. Намедни тоже ничего не брал, а одной штуковины я до сих пор не нахожу! — Увесистая дубовая чурка просвистела над Сенькиной головой.

Мальчики поддали прыти. В один момент они достигли лаза. Оттянуть доску и нырнуть в щель тоже времени много не потребовалось. Вдогон просвистел увесистый булыжник.

— Сурьезный мужчина! — поежился Кимка.

— Наш завскладом, — буркнул Сенька, — Софрон Пятка, жмот каких свет не видывал. У-у, куркуль! — погрозил Гамбург воображаемому противнику кулаком. — Однако, Кимка, нам надо поторапливаться. Санька на «Аладине» небось нас уже ждет.

— Двигай, кочегарная сила!.. Полный ход! — Кимка замахал руками, изображая пароходные колеса.

— Сначала в магазин завернем, — уточнил Сенька маршрут, — купим сахара, колбасы, хлеба...

— А деньги?

— Вот! — Сенька покрутил перед Кимкиным носом трешницей.

— Украл?! — охнул Кимка. — У гололобого.

— Дура! Я золота не крал... а тут... тьфу! — Сенька сморщил утиный нос, будто готовился заплакать. — Скопил... а ты!..

Кимка сконфузился:

— Прости, Сень! Я не хотел обидеть...

— Ладно уж, — смягчился Сенька, — жмем на полный! Машины, вперед!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Санька грустил: ему не хотелось удирать из дому. Великолепная Одесса и таинственная Америка не казались уже такими привлекательными, как представлялись еще вчера. Понимал, что родители будут волноваться, жалел их, ведь они так хорошо к нему относятся. Отец утром даже настоящий пистолет, браунинг, дал подержать, предварительно вынув из него патроны. А мать? О ней и говорить нечего. Приметив, что ее единственная отрада заскучал, засуетилась, захлопотала, пытаясь предугадать каждое желание сына. Так и ходит возле Саньки, так и воркует:

— Может, у тебя головонька болит? Нет? Покажи язычок. Так я и знала, белый!.. Желудочек засорился!

И Санька, готовый зареветь от жалости к себе, покорно пьет пурген и ложится в постель.

— Денька два-три полежишь, и все как рукой снимет! — выносит окончательный приговор Мария Петровна.

Санька попытался опротестовать такое решение, уверяя родительницу, что он здоров, но это не помогло.

— Господи, да у него и нервы не в порядке! — всплеснула руками Мария Петровна. — Вот что улица делает! А кто виноват? Конечно же этот сорвиголова Кимка Урляев!.. Нет, голубчик, отныне на прогулки — только по расписанию!.. — Разгневанная Мария Петровна удалилась на кухню.

Поняв, что ареста не избежать, Санька пришел в ужас: если только он не улизнет из дому, друзья сочтут его дезертиром. Самым распоследним человеком на свете!.. Что же делать! «Шевели, храбрый разведчик, мозговыми извилинами, шевели!»

Санька скосил глаза на часы. Ходики равнодушно тиктакали, подвигая стрелки к роковой цифре двенадцать. Ровно в полдень Меткая Рука поклялся быть на «Аладине»!.. На цыпочках Санька подкрался к двери, но Мария Петровна перехватила его и снова уложила в постель, предложив скушать — на выбор — пирожное «наполеон» или шоколадку с орехами.