Венец желаний - Грант Лаура - Страница 56

Рейнер только кивнул, понимая, что просит невозможного. Подобное обвинение грозило серьезными последствиями. Например, Филипп мог забрать с собой все свои войска.

Как ни странно, Ричард не вспылил. Он чесал бороду и обдумывал сложившуюся ситуацию.

— Да, кажется, это все-таки Филипп украл ее… Ему никогда не нравилось, что его сестра выходит замуж за англичанина. А для меня это последний шанс… по крайней мере пока я не вернусь домой… утереть Филиппу нос.

Было слишком заманчиво насолить королю Франции, удовлетворив просьбу своего вассала, чтобы не воспользоваться такой возможностью.

Если Филипп и был раздражен, то не показывал этого, когда стоял на другой день в окружении крестоносцев всех национальностей, пришедших проводить его.

— Вы, милый мой, заболели, — сказал Филипп, обращаясь к Рейнеру и изображая на губах улыбку, предназначенную для толпы, тогда как в его глазах стоял могильный холод. — Ну ничего, со мной Ричард Львиное Сердце, а с ним мне нечего бояться. Помолчав немного, он добавил:

— Да, кстати, а зачем мне умыкать певичку, да еще против ее воли?.. Разве она сама не могла сделать выбор, как вы думаете? Трубадуров полдюжины на су, так стоит ли тратить столько сил всего на одну? К тому же у меня прелестная спутница, и с ней мне не нужна даже музыка, — сказал он, прижимая к себе Перонеллу и поглаживая ее затянутое в шелк плечо.

Блондинка засопела и, прильнув к королю, вызывающе поглядела на Рейнера.

Англичанин не поверил своим глазам. Обычно она смотрела на него без всякого интереса, а сейчас он уловил торжество в ее взгляде. Неужели это правда?

— Ваше величество, клянусь, у меня нет намерения порочить Францию, но я должен осмотреть корабли, чтобы удостовериться в том, что никто не прячет на одном из них мою невесту, — постаравшись не выдать своих чувств, сказал Рейнер.

— Наверно, ему просто не приходит в голову, что мадемуазель де Шеневи могла переменить свое решение, — промурлыкала Перонелла, с глумливой жалостью подпуская ему шпильку. Рейнер побелел как мел и сам не знал как удержался, чтобы не ударить любовницу Филиппа на глазах всех собравшихся. Но это бы ничего не решило… Только тогда уж Ричард не спас бы его никакими силами.

— Все возможно, — мрачно проговорил он, не глядя на торжествующую Перонеллу. — Но я хотел бы услышать это от нее самой. Ваше величество, вы позволите…

Филипп с насмешливой покорностью склонил голову.

— Прошу вас только, не задерживайте нас надолго, сэр Рейнер. Приливы, отливы, сами знаете… Он ее не нашел. В лодку спустился постаревший на много лет человек, вслед которому неслись шуточки и ругань с французских кораблей. Не видел он и одетого по-восточному человека, следившего за ним с того самого мгновения, как он вместе с Ричардом вышел из дворца. А тот с интересом смотрел и слушал, чтобы потом незаметно раствориться в толпе и вернуться к своему господину с подробным донесением.

Глава 27

Весь день Рейнер рыскал по узким улочкам Акры. Вместе с Зевсом он заглядывал во все таверны, церкви, бани, бордели, частные дома, спрашивал, у кого только можно, не видели ли его возлюбленную, и все больше нервничал и задирался по мере того, как время шло, а дело не сдвигалось с мертвой точки. Сначала он читал жалость в глазах людей, потом презрение. Слухи опережали его. Люди говорили друг другу: «Бойтесь рыжего англичанина с холодным взглядом голубых глаз и его пса… он только и ищет с кем бы ему подраться! Не удивительно, что женщина убежала от него!»

Инноценция отыскала Рейнера на крыше его дома. Был поздний вечер. Рейнер пил уже два часа, оплакивая себя, свою свадьбу, свое будущее. Из головы у него не шли слова Перонеллы: «Наверное, ему просто не приходит в голову, что мадемуазель де Шеневи могла переменить свое решение…» Черт бы ее побрал за то, что она заронила сомнение в его голову, и черт бы побрал служанку Алуетт вместе с ее проклятым письмом!

— Милорд, — жалобно сказала она, протягивая ему какую-то бумагу. — Вот, я нашла, когда перебирала вещи госпожи. Оно адресовано вам, сэр Рейнер…

Он чуть было не спросил Инноценцию, добрые ли в нем новости… Может, она просто решила покапризничать, и сейчас все разрешится. Вот уж она посмеются! Однако отчаянное выражение на лице сицилийки удержало его от расспросов.

— Я. ..Я… простите меня… Я его прочитала… Мне не терпелось узнать, куда она пропала… Ох, про — стите меня, милорд…

Он так и не понял, за что должен простить ее, то ли за то, что она не сдержала любопытства, то ли за то, что было в письме, но, стоило ему прочитать первые строчки, и это стало неважно.

Сэру Рейнеру, рыцарю короля Ричарда:

Если я когда и любила земного мужчину, то это вас, Рейнер, но мне было видение и я отказываюсь от венчания, чтобы стать невестой нашего Господа. Ничего хорошего все равно бы не вышло, если бы я нарушила данную Ему клятву. Не надо искать меня. Я нашла монастырь, где буду недоступна мирским соблазнам. Мир и покой снизошли на меня, чего я и вам желаю. Простите меня за боль, которую я, не желая того, причиняю вам.

Алуетт де Шеневи.

Рейнер смял письмо в кулаке. Гнев и отчаяние боролись в нем.

— Нет! — прошептал он наконец. — Нет! Она бы не сделала этого во второй раз! Она любит меня. Она радовалась нашей свадьбе. Нет, ей не хотелось той жизни, которую она попробовала в Сицилии.

Однако в руке у него было неопровержимое доказательство того, что Алуетт все-таки испугалась и не решилась стать частью живого мира, его мира. Нет, она предпочла башню из слоновой кости и давно умерших святых, и Самого Господа, который, будь он подобрее, наверняка хоть бы раз явился к людям за почти двенадцать веков… Разве распятие Плотника не говорит о том, что Он был добрым?

— Итак, она все-таки решила сбежать и спрятаться от меня в монастыре, — рявкнул Рейнер. — Очень хорошо. Так тому и быть. Зачем мне ломать свою жизнь? В конце концов, я здесь, чтобы убивать сарацин, а не заводить шашни с девицами.

Инноценция попятилась к лестнице, испугавшись его взгляда, в котором больше не было ни доброты, ни дружелюбия, отличавших его от озверевших от крови разбойников, тоже носивших на спине и груди крест. Огонь погас в его глазах, и теперь в них было пусто…

На почтительном расстоянии Инноценция шла за Рейнером и его псом, когда они покинули каменный дом и направились в центр города. Изредка пес оглядывался и лаял, посматривая, не собирается ли кто обидеть девушку, а его хозяин шел вперед не разбирая дороги, словно в каком-то кошмарном сне. В конце концов он остановился возле маленькой таверны, каких было полным-полно по всему городу, и уселся за первый же стоявший на его пути стол. Бросив хозяину горсть монет, он заказал вина для всех.

Фулк де Лангр все еще не мог прийти в себя от того, как удачно все вышло. Алуетт принесли на корабль, пока она была без чувств, и это тоже было хорошо, потому что, приди она в себя, и ее крики и возня могли бы вызвать ненужное любопытство и привлечь внимание людей на улицах города. Но она не пришла в себя, когда простыню сняли, а ее положили на койку в его каюте. Он даже прикоснулся к ее груди, чтобы убедиться, не перестала ли она дышать. Успокоившись, Фулк задумался над тем, как ему добиться от нее покорности, когда она проснется.

Чтобы скрасить себе ожидание, он вышел на палубу и радостно улыбнулся при виде удалявшейся с глаз Акры и садившегося за горой Кармель солнца. Ощутив вдруг прилив щедрости, он предложил выпить капитану-генуэзцу, не обращая внимания на то, что тот посматривает на него не совсем дружелюбно. Черт с ним! Может, ревнует? Наверняка он заметил, что Фулк с солдатами пронес в каюту завернутую в простыню женщину. Пусть его! Фулк заплатил два золотых византина сверху, чтобы на ночь занять каюту капитана и избежать вопросов настырных пассажиров, если им что померещится.

Несмотря на успокаивающее действие вина, Фулк совсем разволновался, когда спустился вниз и обнаружил, что Алуетт все еще без сознания.