Солдат столетия - Старинов Илья Григорьевич - Страница 32

32

Анхел: Это в 34 году? Хосе Виеске — участник Октябрьского восстания горняков в Астурии. Горняки тогда восстали и в течение двух недель установили советскую власть. Это восстание было жестоко подавлено генералом Франко при помощи марокканского легиона. Хосе Виеска — один из участников этого восстания. Муж Анны Ивановны. Был сначала приговорен к смертной казни, а потом все-таки освободили из тюрьмы с победой народного фронта 36 года.: Это в 34 году? Хосе Виеске — участник Октябрьского восстания горняков в Астурии. Горняки тогда восстали и в течение двух недель установили советскую власть. Это восстание было жестоко подавлено генералом Франко при помощи марокканского легиона. Хосе Виеска — один из участников этого восстания. Муж Анны Ивановны. Был сначала приговорен к смертной казни, а потом все-таки освободили из тюрьмы с победой народного фронта 36 года.

А.И.: Да, в 34 году, точно. И в концлагерь, когда республика потерпела поражение, его посадили, он два года сидел в концлагере во Франции. И конечно здоровье было подорвано.: Да, в 34 году, точно. И в концлагерь, когда республика потерпела поражение, его посадили, он два года сидел в концлагере во Франции. И конечно здоровье было подорвано.

— И четыре года войны в России.

А.И.: Да, и потом в России. И поэтому здоровье, конечно подорвано.: Да, и потом в России. И поэтому здоровье, конечно подорвано.

(Илья Григорьевич, скажите, а Хосе когда-нибудь жаловался на здоровье, когда воевал?

И.Г.: Я не помню, чтобы кто-нибудь жаловался на здоровье. Удивительное дело. Я сам в Гражданскую войну ни разу по болезни не был. И в Великую Отечественную войну я почти четыре года не знал болезней.

— Некогда было болеть?

И.Г.: Невозможно. Что-то заболит, и сам какие-то средства примешь и никуда не идешь.

— Ну, самое главное лекарство — спирт?

И.Г.: Да.

Эркебек Абдулаев

Перед моей второй командировкой в Афганистан «дед» Старинов показал мне югославский журнал со статьей о подземной войне во Вьетнаме. Сразу мелькнула мысль: да ведь что-то похожее существует и в Афгане! Дело в том, что еще, пожалуй, со времен Александра Македонского афганцы роют подземные туннели-водоводы — кяризы. В этой знойной, высушенной солнцем стране выжить можно только за счет грунтовых вод. И поэтому из поколения в поколение копают крестьяне колодцы, порой глубиной до 50 метров, соединяя их между собой подземными ходами. Почти каждая деревня имеет вокруг широко разветвленную сеть кяризов, по которым сочится живительная влага, сливаясь в тонкие ручейки и где-то за сотни метров выходя на поверхность, чтобы дать жизнь садам и виноградникам.

Но кяризы во все времена и при всех войнах служили надежным убежищем от более сильного врага. С самого начала боевых действий в Афганистане Советская Армия также столкнулась с проблемой подземных партизан. Правда, наши саперы не очень-то церемонились, к месту и не к месту применяя взрывчатку и бензин, оставляя после себя огромные воронки на местах взорванных колодцев. Вода, естественно, прекращала поступать на поля, а крестьяне, оставшись без пропитания, уходили к моджахедам.

По агентурным данным, душманы постоянно совершенствовали системы подземных коммуникаций. Однако в нашем распоряжении было мало конкретных схем подземных сооружений. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь разрозненные отряды самообороны, часто воюющие не только с нами, но и между собой, строили эти ходы и убежища кому как вздумается и строго хранили их тайну от врагов и от друзей.

Огромный яблоневый сад, где располагалась школа, был пронизан сетью неизученных кяризов. Это навело меня на мысль включить в план обучения афганского спецназа тему подземной войны.

В первом наборе у нас было всего 28 курсантов. Все они — храбрые вояки, бывшие моджахеды, со стажем боевых действий от двух до шести лет — в том числе и против Советской Армии. Но даже эти закаленные бойцы не горели желанием лезть под землю. Я и подавно, пуще всяких мин-ловушек или удара кинжалом из-за угла боялся змей и скорпионов, которыми кишмя кишит любой афганский колодец.

Наши уроки состояли из двух частей: краткой теоретической подготовки и полевых занятий с использованием боевых средств.

Начинали с инженерной разведки подходов к колодцам и с выставления двух групп прикрытия. Перед применением взрывчатки курсанты должны были громко прокричать в колодец (с соблюдением мер предосторожности, чтобы не схлопотать снизу пулю) требование выйти на поверхность всем, кто там находится. Затем следовало бросить две гранаты РГД-5. Осколочные Ф-1 под землей не так эффективны. После этого полагалось повторить приказ и предупредить, что кяриз сейчас будет подорван.

Глубина колодца определялась либо по звуку падения брошенного камня, либо с помощью солнечного «зайчика», направляемого вниз зеркалом. Если обнаруживались непросматриваемые зоны, на веревке нужной длины закидывали гранату. И лишь после этого на детонирующем шнуре опускали заряд взрывчатки.

В качестве заряда обычно использовали имевшиеся в изобилии трофейные противотранспортные итальянские мины. Как только мина достигала дна, на другом отрезке детонирующего шнура длиной 3–4 метра опускался второй заряд весом 800 граммов. Оба шнура наверху соединялись вместе, и к ним крепился запал УЗРГМ от ручной гранаты. Чтобы случайно не сорвался в колодец, его просто придавливали камнем или цепляли за вбитый колышек.

Тренированному расчету из двух человек на подготовку подрыва 20-метрового колодца требовалось около трех минут. После этого нужно было выдернуть кольцо, и отпустить скобу гранатного запала и через четыре секунды раздавался взрыв. Подрывникам, которым достаточно было отскочить от заряда на 5–6 метров, оставалось лишь уворачиваться от камней, как из жерла вулкана, вылетавших из колодца.

Хитрость такого способа подрыва заключалась в том, что верхний заряд взрывался на доли секунды раньше нижнего и плотно закупоривал газами колодец. Ударная волна нижнего заряда, отразившись от верхнего облака газов, устремлялась обратно вниз и в боковые ходы и туннели. Пространство между двумя зарядами оказывалось в зоне смертельного избыточного давления: этот прием мы назвали "стереофоническим эффектом".

Вернувшись из командировки, я вновь пришел к «Деду», чтобы обсудить с ним результаты его идеиЭта статья до сих пор хранится у И.Г. Старинова (Прим. ред. — И.К.)..

Ирина Ильинична Комарова

Илью Григорьевича окружает множество людей, которые были его ближайшими сподвижниками, дорогими его сердцу учениками и, безусловно, лучше мене знающими Илью Григорьевича, имеющими больше права поделиться своими мыслями о нем, как о человеке и как о профессионале.

С чего бы я начала свой рассказ об Илье Григорьевиче? Для кого-то он (родоначальник российского спецназа, для кого-то — ведущий теоретик партизанской войны. Для меня он человек, который выстоял! Он выстоял в тех ситуациях, когда многие люди ломались. И не только выстоял, выжил, но выполнил главную заповедь солдата — сохранил боеспособность.

Я познакомилась с Ильей Григорьевичем Стариновым в 1995 году. О нем в журнале "Солдат удачи", в котором я работала, была опубликована статья, и мы вместе с ее автором поехали отвезти гонорар и журналы Илье Григорьевичу. В то время Старинов у меня ассоциировался слабо с какими-то школьными воспоминаниями: что-то в школе нам говорили, но что…?

Нас тепло встретили Илья Григорьевич и его супруга Татьяна Петровна Матросова. Приглашали бывать почаще. Приглашали бывать почаще.

Вслед за этой встречей были другие. К тому времени мы уже создали альманах «Вымпел». Тогда то один из учеников «деда» — так его называют за глаза — Эркебек Абдулаев и предложил издать в «Вымпеле» книгу Ильи Григорьевича. Старинову исполнилось девяносто два года, когда мы начали работу над его рукописью "Записки диверсанта". Но Старинов уже в то время писал плохо. Подводили глаза. Поэтому мы начали работать с диктофоном. Он надиктовывал записи, а потом они расшифровывались. Расшифрованные записи вновь прочитывались Илье Григорьевичу, и он вновь их правил. Так родилась первая книга. Так родилась вторая, так рождалась третья. Он писал их не для славы, а для тех, кто сегодня защищает свое Отечество и тем, кто будет защищать его завтра.