Ирландская роза - Грассо Патриция - Страница 56

– Первый урок Вулкана – команды «сидеть!» и «стоять!», – объявил Хью, передавая блюдо жене.

Хью посадил Вулкана на землю, похлопывая его по задней части спины и приговаривая: «Сидеть». За послушание он наградил щенка кусочком мяса. Вулкан быстро усвоил этот урок.

С командой «стоять» оказалось труднее. Хью приказал Вулкану сидеть, затем стоять, после чего скатал из мяса маленький «хвостик» и стал удалять его от щенка. Однако, едва Хью оставил мясо на земле, Вулкан сделал резкий рывок и проглотил лакомый кусочек.

От столь неожиданной развязки зрители покатились со смеху. Хью нахмурился, казалось, раздосадованный поведением щенка, но на самом деле он был доволен. Он сам кувыркался бы колесом, если бы только это могло вызвать такой же веселый смех жены.

– Если моя леди полагает, что добьется большего успеха, она может попробовать, – предложил Хью критически подняв бровь.

Передав поднос Патрику, Кэтрин подошла к щенку и опустилась рядом с ним колени. Посмотрев на Хью, она сказала:

– Отойди немного и положи на землю кусочек мяса.

Когда Вулкан хотел было рвануться к мясу, Кэтрин удержала его и мягко сказала:

– Стоять.

Вулкан извивался, пытаясь освободиться, и поскуливал.

– Стоять! – твердым тоном приказала Кэтрин, и щенок успокоился.

Кэтрин отвела руки. Вулкан, глядя на нее, склонил голову набок и помахал хвостом, но остался стоять на прежнем месте, подчиняясь команде. Удовлетворенная, Кэтрин наградила щенка кусочком мяса.

– Ему необходимо ласковое материнское обучение, – заключила она.

Наблюдая за столь неожиданным поворотом событий, Хью хмурился. Он-то надеялся добиться признательности жены, обучая ее любимца.

– Вулкан должен выучить команду «ко мне!», – объявил Хью, затем приказал щенку стоять и немного отошел. Вытянув руку, он поводил в воздухе кусочком мяса и приказал: – Ко мне!

Вулкан повернул голову в сторону и лег на землю, положив голову на передние лапы. Двор огласился хохотом.

– Думаю, щенок устал, – предположила Кэтрин, продолжая смеяться.

– Или объелся, – добавил Патрик. Все, кроме Хью, рассмеялись вновь.

– Оставим что-нибудь на завтра, – согласился Хью и, глядя на Кэтрин, добавил: – Как же это замечательно – слышать твой смех.

Взволнованная, Кэтрин густо покраснела. Хью поднял уставшего щенка с земли, сунул ей в руки и, повернувшись, направился в дом.

Ранним утром следующего дня Кэтрин вышла во двор. Она проснулась на рассвете, чтобы проводить в путь Патрика, который отправлялся в Дублин за ее дочерями. Едва дыша от волнения, Кэтрин стояла рядом с мужем и смотрела на Патрика, уже сидевшего верхом на коне.

– Будь осторожен, – напутствовала она. – Сколько времени понадобится на переезд?

– Я отвечаю за малюток собственной жизнью, – заверил ее Патрик. – Мы вернемся в Данганнон через месяц.

Кэтрин встала на цыпочки и пожала ему руку со словами:

– Да хранит тебя, господь, мой друг.

Хью пожал Патрику руку и пожелал благоприятной погоды. Когда воин выехал за ворота, Хью посмотрел на жену и встретил пристальный взгляд ее полных боли глаз из-под изломленных в страдании бровей.

Хью надеялся, что приезд Мев и Шаны поможет Кэтрин забыть об ужасных событиях недавнего прошлого. Со своей стороны в ближайшие недели он намеревался проводить с женой как можно больше времени.

Освещенные лучами восходящего солнца, медные волосы Кэтрин вспыхнули ярким пламенем. Ее огромные зеленые глаза сверкали восхитительными изумрудами, а соблазнительные алые губы призывали к поцелуям.

Хью, не устояв перед искушением, наклонился, чтобы вкусить обещанную этими губами сладость. Внезапно в памяти Кэтрин вспыхнула картина – Терлоу ласкает ее, целует… Она застыла, скованная чувством вины, к которому примешивалось укрепившееся в подсознании отвращение. Едва коснувшись ее холодных безответных губ, Хью отпрянул, почувствовав жестокое разочарование.

– Я никогда не обижал тебя, – сказал он с досадой.

– Прости, – извинилась Кэтрин, искренне сожалея о своей холодности, однако в ее глазах еще стояла отчужденность.

Хью заставил себя улыбнуться и переменил тему. Он приложил руку к ее раздувшемуся животу.

– Наверное, роды уже скоро. Долго носить такую тяжесть изнурительно.

– По-видимому, я продолжаю полнеть, – ответила Кэтрин, – но нам ждать еще три месяца.

– Скоро ты будешь ходить вперевалку, как утка, моя драгоценная женушка, – поддразнил Хью, пропуская ее в дом.

– Утка? – задохнулась она от возмущения. – Как ты мог даже предположить такое? Я никогда не переваливалась, как утка.

– Когда ты носила Шану, твоя походка точь-в-точь напоминала утиную, – стоял на своем Хью, когда они поднимались по лестнице.

– Никогда!

– Ты видела себя со стороны? – спросил он. – При взгляде на тебя уже сейчас в голову приходит сравнение с уткой.

Глаза Кэтрин полыхнули гневом, но в этот момент она вспомнила жалобы Фионы и улыбнулась. Действительно, время родов приближалось. Просто муж старался развеселить ее и отвлечь от переживаний.

Вспомнив, как отпрянула от его ласкового прикосновения, Кэтрин почувствовала себя виноватой и попыталась искупить проявленную прежде холодность.

– Ты позаботишься о том, чтобы завтрак для нас подали в мою комнату?

– Да. – Хью поцеловал ее в щеку и, незаметно вздохнув, повернулся, чтобы уйти.

Глядя ему вслед, Кэтрин поднесла руку к щеке, которую его губы одарили поцелуем. «Может, он по-прежнему меня любит?» – подумала она, чувствуя, как в ней вновь воскресает надежда. Но в следующее мгновение страхи вновь одержали верх, и плечи поникли, словно придавленные непосильной ношей. Она оказалась недостойной его любви. Она запятнана низкой похотью Терлоу.

Спускаясь по лестнице, Хью мысленно потирал ладони. Его жена робко попыталась наладить дружеские отношения, и ему следовало воспользоваться представившимся случаем. Все-таки это был хоть и небольшой, но шаг вперед.

На следующий день, когда Кэтрин стояла на коленях перед могилой Тима, ее терзали самые ужасные чувства. Страх не позволял ей даже обернуться, но за внешней неподвижностью скрывалось безумное нервное напряжение.

Вдруг мужская тень упала на могильный камень. Вскрикнув, Кэтрин обернулась и, защищаясь, подняла руки.

– Это я, – сказал Хью, поймав ее руки.

Еще дрожа и тяжело дыша, Кэтрин с облегчением уткнулась лицом ему в плечо. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы к ней вернулось самообладание.

«Боже всемогущий! – подумал Хью. – Сколько ужасов пришлось ей пережить, если она боится даже тени?»

– Нельзя так подкрадываться к людям, – сказала Кэтрин, понемногу приходя в себя. – Ты испугал меня.

– Я не подкрадывался, но прошу простить, если перепугал тебя. – Хью прочитал надпись на могиле и заметил: – Я думал, что ты ходишь на могилу Шона.

– Иногда хожу, – ответила Кэтрин, наконец-то найдя силы отстраниться от его ласковых рук. Она вновь повернулась к могиле и собрала увядшие цветы.

– Кем был этот Тим? – спросил Хью. – Почему ты ходишь на его могилу?

Кэтрин словно оглохла. Что могла она сказать? Если бы она сказала правду, то потеряла бы его навсегда. Ни один здравомыслящий мужчина не пожелает иметь жену-убийцу.

Хью опустился на колени рядом с ней и мягко, но настойчиво попросил:

– Ответь же мне.

– Разве Патрик тебе не рассказал?

– Патрик никогда бы не стал обманывать твое доверие. Я вновь спрашиваю тебя: кем был этот Тим?

Кэтрин раздумывала, ища приемлемый ответ. Наконец она просто сказала:

– Тим был конюхом.

– Конюх – не такая уж значительная персона. – Хью понимал, что здесь сокрыто нечто большее. – Почему ты ухаживаешь за его могилой? Пожалуйста, Кейт, не отгораживайся от меня, – настаивал Хью. – Позволь мне разделить с тобой бремя твоих забот и тревог.

Кэтрин вздохнула. Она понимала, что рано или поздно ей придется сказать правду. И она решила принять свою судьбу, какой бы печальной она ни была.