Обольщение ангела (Сердце ангела) - Грассо Патриция - Страница 64

Напевая песенку, он пошел по тропинке, ведущей в Глен-Эрей. Эти дни, что он проводил на летних пастбищах, оказались на редкость богатыми всякими событиями. Тут Роберта стала его женой на самом деле, а не только формально, но тут же он едва не потерял ее. А вчера произошел этот несчастный случай с его младшим сыном, которого не было бы на свете, если бы Роберта не подоспела вовремя.

И ко всему прочему, он влюбился.

При этой ошеломляющей мысли Гордон улыбнулся. Осознав, что идет и ухмыляется в одиночестве как идиот, он вернул своему лицу строгое и непроницаемое выражение. Иначе какой-нибудь случайный прохожий решит, что он свихнулся.

Но некоторые события вышли из-под его контроля, и, как будущий герцог Арджил и глава клана, он должен проявить свою власть. Его жена оказалась в сложной ситуации и, несомненно, нуждалась в его защите. Кора настроила против нее детей, и его долгом было исправить это.

Без стука он ввалился в одну из хижин и ухмыльнулся при виде того, что предстало его взору. Застигнутая врасплох любовная парочка на кровати быстро натянула на себя одеяло. Гэбби взвизгнула от замешательства, а Дьюи громко расхохотался.

– Ах, вы тоже играете иногда в Адама и Еву, – пошутил Гордон. – Ну что ж, я подожду на улице, если вы еще не наигрались. И учти, Дьюи, что ты не вернешься в свое гнездышко до завтра.

Когда спустя несколько минут Дьюи появился в дверях, Гордон решительно зашагал к следующей хижине.

– Отвези Кору и ее младшего ребенка назад в Инверэри, – приказал он слуге. – Проведешь там ночь, а когда поедешь обратно, прихвати с собой бабушку Бидди.

– Бабушку Бидди? – отозвался Дьюи. – Она не захочет подниматься в горы.

– Скажи, что Роберта заболела, – прервал его Гордон. – Скажи, что ей нелегко самой приехать в Инверэри.

Дьюи понимающе кивнул.

Дойдя до хижины Коры, Гордон без стука вошел внутрь. Слегка толкнув спящую Кору в плечо, чтобы разбудить, он сказал:

– Собирай свои пожитки. Я отсылаю тебя назад в Инверэри. А ребята останутся со мной.

– Я не хочу, чтобы эта ведьма была рядом с моими сыновьями, – завелась та. – Я никуда не поеду.

Гордон невольно сжал кулаки, борясь с неодолимым желанием ударить ее.

– Меня не интересует, хочешь ты или нет, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – И если ты когда-нибудь еще назовешь мою жену ведьмой, я велю Фергусу выпороть тебя кнутом и выгоню вон из Арджила.

Кора поджала губы, но благоразумно промолчала и быстро собрала свои вещи. Потом подошла к соломенному тюфяку, на котором спали Дункан и Гэвин. Мягко потеребив того и другого, чтобы разбудить, она улыбнулась их сонным личикам и поцеловала каждого в щеку.

– Фергус просит меня вернуться в Инверэри, – сказала она. – А ваш отец возьмет вас с собой в охотничий домик, так что вы не останетесь без присмотра.

Потом она взяла на руки своего младшего, а Дункан и Гэвин поцеловали сводного братца. Бросив на Гордона хмурый взгляд, Кора вышла за дверь.

Оставшись наедине с отцом, мальчики выжидательно поглядели на него.

– Я хочу поговорить с вами о леди Роб, – сказал Гордон, присаживаясь к ним на тюфяк. – Но только пообещайте, что не расскажете ей о нашем разговоре. Я могу вам доверять?

– Мне можешь, – с готовностью сказал Дункан. – А вот Гэвин не умеет хранить тайны.

– Сумею, – пообещал малыш. – Ради леди Роб я бы и не то сделал.

– У леди Роберты было очень одинокое детство. Дети в клане Макартуров боялись пятна на ее руке и отказывались с ней играть, обижая ее этим, – сказал сыновьям Гордон. – А недавно она заболела и сейчас не очень хорошо себя чувствует.

– Но она не умрет, нет? – спросил Дункан.

– Нет, скоро приедет бабушка Бидди и полечит ее, – ответил Гордон. – Но я хочу быть уверен, что мои сыновья будут относиться к леди Роб хорошо. Она очень любит вас обоих, и было бы просто стыдно отвечать ей на это неблагодарностью. Могу я положиться на вас?

– На меня можешь, – заверил Дункан.

– И на меня тоже, – подхватил Гэвин.

– Тогда пошли. – Гордон встал с тюфяка и добавил: – Роберта готовит нам замечательные лепешки. Дьюи говорит, что они даже вкуснее, чем у бабушки Бидди. Но надо поспешить, а то Смучес, пожалуй, слопает все, и нам ничего не достанется.

Роберта схватила деревянную лопатку и сняла с противня последние лепешки. Осторожно, боясь уронить, она положила их на доску и прикрыла льняным полотенцем, чтобы они оставались теплыми и мягкими до прихода мужа.

Куда отправился Гордон? Наверное, просто повидать Гэвина и узнать, как он себя чувствует, решила она.

He успела она отойти от очага, как позади нее со скрипом открылась дверь. Обернувшись, она застыла в изумлении: вслед за мужем в домик вошли его сыновья. Смучес первым пришел в себя. С радостным лаем щенок бросился к мальчикам и начал прыгать вокруг них.

– Смотри, кто со мной пришел, – как ни в чем не бывало проговорил Гордон, ставя на стол кувшин молока.

Улыбнувшись, Роберта сделала шаг навстречу мальчикам.

– Вот и замечательно. Садитесь за стол и помогите нам управиться с этими лепешками, – пригласила она.

– Я один могу съесть их целую гору, – сказал Дункан, опуская на пол свой мешок с вещами.

– И я тоже, – подхватил Гэвин, стараясь ни в чем не отставать от брата.

– Так вы готовы? – спросил Гордон. А когда они кивнули, он повернулся к Роберте и широким жестом показал на открытую дверь: – Мы дарим тебе солнечный свет…

– Вот эти цветы, – сказал Дункан, протягивая ей свежесобранный букет из лютиков и ромашек.

– И наши приветливые улыбки, – добавил Гэвин.

Роберта весело засмеялась.

– Благодарю вас, милорды. Не могу сказать, что из этих трех вещей для меня дороже. – Она налила воды в кувшин и поставила туда цветы. – Тащите табуретки, – приказала она. – А кто хочет «молока старой Мойры»?

– Я, – отозвался Дункан.

– И я тоже, – сказал Гэвин.

– И, конечно, я, – добавил Гордон.

Роберта выложила на стол лепешки и разлила по кружкам молоко. Гордон сел на один стул, она на другой, а ребята уселись на табуретки. У нее было такое ощущение, что здесь, в горах, они все – одна семья. Теплое чувство сопричастности и родства охватило ее.

– Эти лепешки не хуже, чем у бабушки Бидди, – сказал Дункан.

– Даже лучше, чем у нее, – поправил брата Гэвин.

– Ты неисправимый льстец, – сказала Роберта малышу.

– А что это такое? – спросил тот.

– Это такой любезный человек, который всегда говорит дамам то, что они желают услышать, – пояснила она.

– Так, значит, он лжет? – спросил Дункан.

– Ну, иногда говорить правду не очень любезно, – возразила Роберта.

Ребята вопросительно посмотрели на отца. Гордон пожал плечами и кивнул, показывая, что, в общем-то, он с этим согласен.

– А мы останемся с вами на все лето? – поинтересовался Гэвин.

Тут уже Роберта бросила на мужа вопросительный взгляд.

– А как же Кора?

– Фергус хочет, чтобы она вернулась в Инверэри, – уклончиво сказал тот. – Наверное, соскучился по ней и малышу.

– А вы что, не хотите, чтобы мы жили у вас? – спросил Гэвин.

– Господи боже, ну конечно, хочу, – ответила Роберта. – Представляю, сколько проказ мы вчетвером тут устроим.

Гордон указал на Смучеса и поправил:

– Ты хотела сказать – впятером.

– Ты прав, – с улыбкой сказала Роберта. – Конечно же, впятером.

После завтрака Гордон с Дунканом отправились рыбачить, а Гэвин предпочел остаться дома. Роберта вышла вместе с ним из домика и уселась под раскидистой березой, в то время как Смучес принялся шнырять по ближайшим кустам.

– Скажите, а когда можно говорить неправду? – спросил вдруг Гэвин, глядя на нее пронзительными серыми глазами, так похожими на отцовские.

– Лучше бы, конечно, всегда говорить только правду, – пряча улыбку, сказала Роберта. – Однако бывают разные случаи. Плохая ложь всегда во зло, а добрая ложь иногда помогает не огорчить или не рассердить любимого человека. Поэтому плохая ложь причиняет боль, а добрая ложь предотвращает ее.