Холодная ночь, пылкий влюбленный - Грегори Джил - Страница 46

Мора внезапно умолкла, ее щеки разгорелись пуще прежнего.

— Ты меня считаешь глупой, да? Ты-то небось танцевал сотни раз?

— Я не большой любитель танцев, но мне доводилось.

Она кивнула.

В комнате стало тихо. Мора взяла с дивана платье и вернулась с ним в кресло. Она вынула иголку из корзиночки, и на этот раз нитка вделась быстро. Она стала подшивать рукава.

Куинн думал о танцах, на которых он бывал, о праздниках, где он чувствовал себя лишним. Время от времени он приглашал женщин танцевать, и ему нравилось иногда покружиться под музыку, но всякий раз, когда он приближался к дамам, он ощущал их боязливый трепет. Они боялись его, хотя он им нравился, их влекло к нему, они смотрели на него, говорили с ним, нетерпеливо скользили в его объятия, но в то же самое время они боялись его. И он это знал.

Только Мора его не боялась. Он спрашивал себя, каково это будет — танцевать с ней.

Это опасно, решил он. Мора слишком волновала его, и трудно, даже невозможно было представить, что произойдет между ними, когда они начнут танцевать вместе.

— Значит, нам придется остаться дома. Вот и все, — коротко заявил Куинн. — Тебе не придется танцевать, а я буду избавлен от суеты и болтовни разряженных, напыщенных бездельников. Что совсем даже неплохо.

— Хорошо. Если ты не хочешь ехать на бал к Тайлерам, — заявила Мора, мило улыбаясь Куинну, — тогда тебе не о чем беспокоиться.

— Отлично. — Довольный, Куинн направился к камину и привалился к полке плечом. — Тогда все, выходит, улажено. Мы останемся…

— Мы? О нет, Куинн, это не значит, что я туда не поеду. Ты ведь так подумал, да? — Мора с улыбкой покачала головой, опчего ее темно-рыжие локоны разлетелись по сторонам. — Я поеду к Тайлерам, поеду на Майский бал, — мягко сказала она. — Как мы и договаривались, ты волен приезжать и уезжать, когда тебе захочется, конечно…

Лицо Куинна Лесситера напряглось, и тело тоже.

— Я что-то не припомню, чтобы мы когда-нибудь договаривались насчет того, что ты можешь шляться одна…

— Хорошо. Но когда ты нанимаешься к кому-то на работу и уезжаешь из дома или бродишь неведомо где, спишь у костра под открытым небом, ты ведь не ждешь, что я буду сидеть дома и заниматься хозяйством круглые сутки, не так ли? — Она одарила его милой улыбкой.

— Пожалуйста, если ты хочешь. — Куинн нахмурился. — Но…

— Лаки уже сказал, что хотел бы со мной потанцевать. — Она сделала аккуратный стежок. — И Билл Сондерс тоже. Он спросил меня, не станцую ли я с ним вальс. А на днях я столкнулась в городе с Тексом, и он поинтересовался, нельзя ли пригласить меня на танец, так что тебе не о чем волноваться. У меня не будет недостатка в партнерах.

— Черт побери, проклятие, женщина! Ты собираешься танцевать с каждым мужчиной в городе?

Мора засмеялась, кокетливо глядя на Куинна из-под ресниц.

— Не смеши, Куинн. Только с теми, кто меня пригласит.

Он шагнул к ней и посмотрел в большие глаза на невинном, приподнятом к нему лице.

— Черт с тобой!

— Куинн! — Иголка замерла. — Но почему мне нельзя танцевать?

Уставившись в золотисто-карие глаза Моры, он мог придумать дюжину причин, но не было ни одной, которую он хотел бы произнести вслух. Поэтому он выбрал ту, которую она сама ему указала.

— Потому что ты не умеешь танцевать, — наконец изрек он.

— Я знаю, — печально пробормотала Мора. — Вот поэтому я хочу попросить тебя… Ты меня научишь?

Все мышцы на теле Куинна сжались и затвердели.

— Да какой из меня учитель!

— Но ты ведь умеешь танцевать, правда? — Она с надеждой смотрела на Куинна, и он почувствовал, как все у него внутри перевернулось и желание сдавило его.

— Я достаточно потанцевал за свои годы, я научился основным па. Но…

— Ну пожалуйста! Научи меня!

— Я уже сказал: учитель из меня никакой! — воскликнул Куинн.

Мора пристально посмотрела на мужа, потом отвернулась и уставилась на ткань, лежавшую у нее на коленях. Потом медленно пожала плечами и проговорила, тяжело вздохнув:

— Что ж, тогда, думаю, придется попросить Лаки Джонсона научить меня танцевать…

— Черта с два! — взорвался Куинн. — Пошли!

— Значит, ты… ты меня научишь?

— Но разве я допущу, чтобы весь город смеялся над моей женой! — прорычал он. — В том числе и этот щенок Лаки Джонсон.

Стиснув зубы, он направился к Море и протянул руки, приглашая ее на танец. Она пошла к нему медленно, ее сердце подпрыгивало, радуясь победе и трепеща в надежде.

Он не прикасался к ней с той самой ночи, когда страсть одолела все доводы здравого смысла и просто их смела. С тех пор оба усердно соблюдали договоренность — Куинн спал на диване, а она на кровати.

При одной только мысли о том, что сейчас его руки снова сомкнутся на ее талии, Мора задрожала. Нет, сказала она себе, ни за что на свете нельзя ему позволить заметить, как он на нее действует. Нет, ни в коем случае! Ей надо сосредоточиться только на движениях, на па, которые Куинн ей покажет. Но как только она очутилась в его объятиях, волнение охватиюо ее и пришлось не просто сделать над собой усилие, чтобы дышать ровнее, но и по-настоящему бороться с собой, чтобы вообще дышать. Но нельзя, чтобы следы этой упорной борьбы были заметны на ее лице.

Знала бы Мора, как сражался с собой Куинн. Он боролся с неодолимым желанием повернуться и убежать из дома. Он, Куинн Лесситер, который выследил так много хладнокровных убийц и бандитов, объявленных вне закона, как ни один человек по эту сторону Миссури, он, Куинн Лесситер, который выходил победителем из поединков с горными львами, змеями, медведями гризли, который сражался лицом к лицу с апачами и сиу, ворами и бандитами, — сейчас хотел убежать от этой стройной рыжеволосой девочки, которая доверчиво подала ему свою руку. Ее прикосновение было таким же легким, как прикосновение ангела. Мора склонила голову ему на плечо с серьезностью, от которой у него защемило сердце.

— Я готова, Куинн. Начнем?

Ему хотелось схватить ее, обнять покрепче и затащить прямиком в постель, как в прошлый раз, раздеть ее, сбросить с себя одежду и заниматься с ней любовью до самого утра. Куинн подавил в себе это страстное желание и выбросил из головы сладостные видения. Обняв Мору за талию одной рукой, другой он стиснул ее тонкие изящные пальчики, причем так осторожно, словно опасался, что они хрустнут в его большой руке, если он сожмет их покрепче. Казалось, между ними проскочила искра, она обожгла ему ладонь. От волос Моры пахло сиреневым мылом, она пристально смотрела ему в глаза, и в этом взгляде он читал нетерпение. Сейчас ее глаза были прекрасны, как никогда, они сияли, словно маленькие солнца.

— Но музыки-то нет никакой, — напряженным голосом сказал Куинн, когда ее грудь мягко вдавилась в его торс и он почувствовал, что спина у него обливается потом.

— Ох, Куинн, да есть музыка. Разве ты ее не слышишь?

Она откинула голову назад и улыбалась восхитительно ной, соблазнительной улыбкой. Одного хотелось ему сейчас, в этот волшебный миг: крепко прижаться губами к сочному, манящему рту, накрыть его и не отпускать.

Вместо этого Куинн слушал, как Мора напевает нежным, приятным голоском знакомую танцевальную мелодию. Когда Куинн больше был не в силах сдерживать насмешливую улыбку, она остановилась.

— Давай начнем с тустепа. Покажи мне, пожалуйста, Куинн, как его танцуют. — Она посмотрела на его ноги, ожидая увидеть движение этого танца.

Хотел бы он сейчас показать Море не этот дурацкий танец, а то, как чертовски ему ее хочется. Но усилием воли Куинн Лесситер вынудил себя изобразить ногами движения сельского тустепа, потом джиги, потом до-си-до и, наконец, вальса. Все это у него получилось весьма ловко, и Мора с завистью оценила его мастерство.

Для такой грациозной женщины, как Мора, она оказалась весьма неуклюжей партнершей. Она наступила Куинну на ногу не раз и не два. Она падала, хихикала, напевала, она считала шаги. И сияла, как самое настоящее солнце.