Холодная ночь, пылкий влюбленный - Грегори Джил - Страница 7

Боль, которую она испытала прежде, больше не имела значения. Все было не важно для Моры сейчас, кроме Куинна.

Он хотел ее, он нуждался в ней этой ночью, может быть, почти так же сильно, как и она в нем. Он был нужен ей, чтобы заполнить пустоту ее жизни, отогнать от нее одиночество, согреть своим теплом, и увести из этого тоскливого городка туда, где ее бы любили, хотя бы недолго, пусть только одну ночь, чтобы ее жизнь из серой и тягостной стала иной, чтобы она увидела в ней сияющую радугу своей мечты…

Она задержала дыхание под взглядом его сверкающих глаз, и мощные толчки снова вовлекли ее в движение. Мора стиснула Куинна в объятиях и закричала, и они помчались вместе навстречу огню, на край раскаленного добела безумия. Вверх и вниз… Восхождение и падение, подъем и…

Ослепительный блеск, безудержный выплеск энергии, все сметающий на своем пути.

Потом Куинн откинулся на подушки и впал в оцепенение. Это понятно, подумала Мора, голова у нее кружилась. Это вполне возможно, снова подумала она, ведь он выпил столько виски. Но Куинн, хмыкнув, поцеловал ее в нос и крепко прижал к своему горячему телу.

Какое-то время Мора лежала, не смея шевельнуться, и вспоминала о том, что произошло несколько минут назад. Она чувствовала себя умиротворенной, ей и в самом деле стало тепло. Она застенчиво положила руку ему на грудь и обняла его, ощущая тепло его тела и силу. От него шел неповторимый мужской запах виски, кожи и пота. Дрова потрескивали в камине, горел огонь, за окнами бушевала снежная буря. Приближался рассвет. Мора приподнялась и посмотрела на Куинна.

Даже спящий он казался огромным: ширококостный, хорошо сложенный, мускулистый. Его лицо казалось вытесанным из гранита, а темная щетина придавала ему особую, жесткую красоту. Его черные волосы падали на лоб совсем как у мальчишки, усталость спряталась в плотно закрытых глазах. Старые шрамы на теле недвусмысленно намекали на бурное прошлое.

Мора потянулась и, не думая, ласково отвела прядь волос с его бровей.

— Куда ты идешь, Куинн Лесситер? — прошептала она голосом нежным и тихим, как полет перышка. — Ты уйдешь от меня с рассветом? Увижу ли я тебя снова?

Она чуть не подскочила, когда он ответил:

— В Хелену.

— Ч-что? — задыхаясь, спросила она, отдергивая руку и потрясенно глядя на него. А ей-то казалось, что он крепко спит!

— Я еду в Хелену. — Он пробормотал это с трудом — без сомнения, из-за выпитого виски и усталости. — На рассвете.

Смущаясь, она задала другой вопрос, хотя он снова закрыл глаза:

— А что тебя ждет в Хелене?

Он хмыкнул и пошевелился.

— Дело!

— Тебя могут убить.

Он снова хмыкнул.

— Я слишком хорош, чтобы умереть, — пробормотал он и положил руку на голое бедро девушки. Кожа Моры вмиг загорелась там, где бронзовые мускулы прикоснулись к ее бледной плоти.

«Возьми меня с собой», — вдруг подумала она, охваченная желанием оказаться подальше отсюда, бежать вместе с этим черноволосым незнакомцем, избавиться от Джадда и Хоумера, от серой, тоскливой жизни… найти свою любовь, пуститься с ним во все тяжкие, любить его и чувствовать себя такой же живой, как в эту единственную в ее жизни ночь.

Но Мора не могла сказать ему ничего такого. Это полная чушь. Вряд ли он захочет взять ее с собой.

Словно в ответ на пристальный взгляд Моры, Куинн открыл глаза.

— Тебе холодно, ангел?

— Н-нет. — Она неуверенно рассмеялась и покраснела. — Я не думаю, что теперь когда-нибудь замерзну. — Ее сердце подпрыгнуло, когда он улыбнулся.

— Иди сюда.

Он подтянул ее вверх и усадил на себя, его рот снова нашел ее губы. Огонь и желание снова опалили ее. Когда он перекатил ее на постель и накрыл своим мощным телом, Мора почувствовала волну истинно женской радости от своей победы. Она устремилась к нему, приглашая его взять ее, и встретила его поцелуй нетерпеливо раскрытыми губами.

И все началось сначала…

Глава 4

Когда Мора утром проснулась, не было никаких признаков того, что Куинн Лесситер вообще появлялся в их гостинице. Никого. Ничего, кроме ямки на подушке от его головы да засохшей крови на простынях и бедрах.

Она прижимала к себе простыню, несчастная и потрясенная.

Что она наделала? Зачем? Она, должно быть, сошла с ума, если занималась любовью с незнакомцем, который беспокоился о ней не больше, чем о кролике, перебежавшем ему дорогу. С мужчиной, который даже не потрудился попрощаться с ней…

О чем она думала?

Да она вообще не думала. Только чувствовала. Не слишком мудро, сказала она себе, дрожа от холода в постели в свете занимающегося за окном утра. Потом Мора перевела взгляд на постель, которая была в полном беспорядке, на смятые подушки и завернулась в покрывало, вспоминая о прошлой ночи.

От этих воспоминаний ей стало жарко. Гнев охватил ее. Этот Куинн Лесситер сорвался с места быстрее, чем дикий мустанг с привязи. Понурившись, Мора собрала свою одежду и завязала на себе халат. Она подошла к окну и пристально вгляделась в утро.

Было совсем рано, небо прорезала широкая голубая полоса с опаловым блеском. Скалистые горы вырисовывались на западе, их грозные серые пики нависали над крошечным Нотсвиллом, словно полк страшных, мифических гигантов.

Но снег наконец, перестал, всходило солнце. Жизнь вернулась в городок, люди выходили из домов, по главной улице пронесся экипаж, дети в пальтишках и варежках высыпали на улицу и играли в снежки.

«Братья вернутся сегодня», — со вздохом подумала Мора.

А Куинн Лесситер уехал навсегда.

Гнев и разочарование ударили ее в сердце. «Тебе бы лучше принять ванну, выстирать простыни, убрать в комнате и забыть о Куинне Лесситере», — сказала она себе, отворачиваясь от окна.

«Его не видно в твоем будущем. А только будущее имеет значение. Лучше подумать о том, как скрыть все, что было, от таких как Джадд и Хоумер, и о том, как и когда ты сможешь уйти отсюда и подумать о своей швейной мастерской в Сан-Франциско.

Но забудь о Куинне Лесситере. Он пронесся по твоей жизни, как снежная буря. Он исчез в небытие, как эта ночь. Ушел навсегда».

Однако когда Мора спустилась в кухню, она обнаружила, что деревянный короб у плиты полон наколотых дров. Сердце Моры встрепенулось, сначала от благодарности и удовольствия, а потом от горечи.

«Прощальный привет от незнакомца», — подумала Мора, опускаясь на колени, чтобы набрать поленьев. Но она знала, что все дрова в Монтане не смогут ее согреть так, как согрел Куинн.

Братья вернулись домой к вечеру. Чернильные тени скрыли Скалистые горы, а наступающая ночь обещала быть такой же холодной, как и прошлая.

Мора выстирала все постельное белье, разожгла плиту, прибрала номер, где они с незнакомцем провели ночь, и ничто в комнате не напоминало о его пребывании.

Дилижанс прибыл, и теперь в гостинице было трое постояльцев: муж с женой — они ехали в Вайоминг — и мужчина в годах, который остановился на одну ночь по пути в Батт.

Мора подала им обед, получила пятьдесят центов чаевых — они лежали в кармане ее коленкорового платья. Она надеялась, что ей удастся сбегать к себе в комнату и спрятать монеты в чулок или засунуть куда поглубже, но Джадд и Хоумер затопали на крыльце раньше, чем она убрала посуду за гостями.

— Эй ты, задохлик, — бросил Джадд, проходя следом за Морой на кухню, и толкнул ее, не обращая внимания на стопку тарелок, которые она несла. — Ты бы лучше оставила нам побольше жратвы. Мы подыхаем с голоду.

— Еды хватит на всех. — Мора быстро поставила посуду на стол и вилкой принялась переворачивать кусочки цыпленка, шипевшие на сковороде. Господи, Джадд, кажется, на взводе. Его жуткие глаза без ресниц, грязно-зеленые с желтоватым отливом, горели недобрым огнем. А губы Хоумера дергались в самодовольной ухмылке. Братья были очень похожи. Оба среднего роста, с толстыми шеями, крепко сбитые, круглолицые. Оба с длинными каштановыми волосами. Но Джадд, которому исполнилось двадцать пять — он был старше брата на год, — носил щетинистые усы, а его волосы клочьями, как пакля, свисали до плеч. У Хоумера они были заложены за уши и доставали до подбородка. У него были редкие ресницы, уже наметился живот, и он всегда был готов затеять драку… Но Джадд, с расплющенным носом и веснушчатыми ушами, на самом деле был гораздо опаснее Хоумера.