Моя долгожданная любовь - Грегори Джил - Страница 23

Она попыталась вырваться из его рук, и он отпустил ее. Он молча смотрел, как она рванулась к двери, шелестя тяжелым плащом.

— Да, еще одна вещь, Техас.

Услышав из ее уст свое прозвище, он с особенно напряженным вниманием вгляделся в нее. Никогда раньше Брайони не называла его так. Так звали его второе это, стрелка, и это имя приводило в ужас весь Запад. Шерифы и бандиты знали его по этой кличке, но Брайони называла его Джим с того самого дня, когда они впервые почувствовали влечение друг к другу. Для нее его настоящее имя всегда было желанным, означавшим ее доверие к нему, человеку, которым он был в действительности, а не к легендарно хладнокровному стрелку. И теперь, услышав из ее уст свое прозвище, он застыл и как-то одеревенел.

— Я всегда буду любить Джима Логана. Всегда. — Она встретилась с ним глазами, набухшими от слез. Несмотря на отчаяние, она была полна достоинства. — Но вопрос заключается в том, — тихо закончила она, — что я не знаю, куда он делся.

Одно последнее мгновение ее взгляд задержался на его лице, как будто ей хотелось навсегда запомнить каждую его черточку, затем она резко развернулась и распахнула дверь. Брайони выбежала из комнаты без оглядки, но Джим еще слышал ее шаги, эхом отзывавшиеся в холле. А затем наступила тишина, нарушаемая лишь гулом, доносившимся из залы внизу.

Он не двинулся с места; тысячи мыслей рождались в его голове. Слова жены все еще звучали в ушах. Прощение. Любовь. Мужество. Ее лицо стояло перед глазами. Мужество простить? Именно так она сказала?

«Нет!» Он мерил шагами комнату, топая сапогами по деревянным половицам; его переполняли разнородные чувства. Нет, он не мог простить, во всяком случае, не теперь. «А когда же?» В смятении он слышал внутренний голос, который задавал этот вопрос. «Когда?» Определенно не тогда, когда он конфликтовал с отцом и убежал, чтобы вступить в армию. Насчет этого Брайони права.

Тот конфликт не затихал много лет, слишком много. К тому моменту, когда у него достало мужества попытаться уладить отношения, отец уже был в могиле и мать тоже. Тогда он обратил весь гнев на себя. Он отказывался вернуться в Трайпл Стар, не в состоянии преодолеть упрямство и гордыню, не в состоянии простить самого себя.

Именно Брайони помогла ему пойти на мировую с самим собой и своим прошлым, Брайони, которая уговорила его начать новую жизнь. Она простила ему то, что он убил ее отца. Она любила его, утешала его, помогла ему понять, что, восстановив свои неотъемлемые имущественные права и вернувшись на ранчо Трайпл Стар, завещанное ему отцом, он устанавливает прерванную связь со своим прошлым, формирует узы взаимного прощения со своими родителями, несмотря на их кончину. Брайони умеет прощать/Эта ее способность родилась в ней естественно, вместе с любовью. А он? Он умеет прощать? Он простил?

Джим попытался снова разжечь ярость, горечь и ненависть. Только это он и испытывал в последнее время. Но у него ничего не получалось. «Я всегда буду любить Джима Логана. Но вопрос заключается в том, что я не знаю, куда он делся… куда делся… куда делся…»

Он застыл на месте и опять увидел перед собой ее тонкое лицо с блестящими от слез глазами, услышал ее голос, назвавший его Техасом. У него заныло сердце.

Откуда-то издалека донесся высокий голос с чуть протяжным южным акцентом:

— Я слышала все от начала до конца, Техас. Я подслушивала за дверью.

Он медленно перевел глаза на худое накрашенное лицо, с любопытством уставившееся на него.

— Я лишь не могу понять, милочек, — заметила Руби. — Зачем ты сказал этой маленькой сучке — своей жене, что мы с тобой занимались любовью? Ты отлично знаешь, что этого не было ни разу. И было бы неправдой сказать, — продолжала она, ухмыляясь и обвивая руками его шею, — что мне этого не хотелось. Но ты никогда не позволял мне доказать тебе, как славно я умею доставить удовольствие мужчине.

Она тряхнула густыми серебристо-светлыми локонами и искоса бросила на него соблазнительный взгляд:

— Я это здорово умею, Техас, очень здорово. Я заставлю тебя напрочь забыть ту зеленоглазую. Хочешь, я докажу тебе это прямо сейчас?

Джим отцепил ее руки от шеи и отошел от нее. Он раздвинул цветистые шторы на окне и вперил взгляд в темноту.

На улице не было видно ни зги. Все окутала плотная пелена ночи. Но зато было слышно множество звуков. Ветер завывал и стонал, сотрясая окна. Джим услышал треск, когда со входа одного из магазинов на Мейн-стрит ветер сорвал жалюзи и бросил их на тротуар. Он подумал о Брайони, которая, припав к спине жеребца в эту жуткую ночь, боролась с буранным ветром, ломавшим ее хрупкую фигуру, и внезапно его охватил страх за нее. Джим развернулся и снова начал мерить комнату шагами.

«Да какое мне дело? — со злостью спросил он сам себя. — Мне-то что до этого?» Ведь он из кожи лез вон, чтобы досадить ей эти последние недели, и в особенности сегодня. И прежде всего он старался доказать ей, что больше не любит ее, не хочет ее и пренебрегает ею. И наконец-то сегодня ему удалось добиться этой цели. Он убедил ее. Но только…

Он закрыл глаза, пытаясь изгладить из памяти ее страдальческое лицо, когда унизил ее в своей комнате на ранчо. Он попытался забыть выражение ее лица, когда здесь, в таверне, она назвала его Техасом и заявила, что Джим Логан исчез. Он попытался доказать себе, что уже не любит ее…

«Что я наделал? Да что же это я натворил?»

Его внутренний голос задавал болезненные вопросы, а мозг пытался ответить на них. Но настоящую правду ему подсказало сердце, разрушив глупые иллюзии, которые он так усердно пытался поддерживать в мозгу все эти последние недели после потери ребенка. «Я продолжаю любить ее. Проклятие, я все еще люблю ее!»

— Что я натворил?

Джим цеплялся за горечь и бешенство, одолевавшие его перед этим, но они ускользали от него. Любовь прорывалась в нем, подступала к нему со всех сторон, а в его мозгу роились сотни образов Брайони, и казалось, хрупкий образ ее красоты и светлой души заполнил его сердце до краев так, что он больше не мог этого вынести.

Джим глубоко надвинул на лоб шляпу и бросился к двери. Когда он накидывал на широкие плечи свою куртку из оленьей кожи, Руби Ли повисла на нем, умоляя:

— Милочек, не уходи! На улице творится что-то кошмарное! Останься со мной до утра. Ну, пожалуйста!

Но Джима уже и след простыл. Он пронесся по лестнице, через залу, и выбежал в ночь, где его тут же пронизал дикий, завывающий ветрило. Лишь когда Джим начал отвязывать Пекоса, он заметил, что все еще держит в руке пистолет жены с перламутровой рукоятью. Он бессмысленно смотрел на него, вновь почувствовав толчок страха за жену. А еще через минуту, убрав пистолет в карман, вскочил в седло и стрелой понесся домой.

К тому времени, как Джим добрался до Трайпл Стар, начался дождь, тут же превратившийся в ливень, ледяные струи которого стали смесью дождя и снега. Промокший насквозь и промерзший, он отвел Пекоса в стойло. И конь, и человек дрожали от холода и совершенно не чувствовали онемевших конечностей. Протерев глаза, Джим заглянул в стойло Шедоу, надеясь увидеть огромного вороного, но там его не было.

Он снова протер глаза и вгляделся, не веря самому себе. Жеребца не было. У него перехватило горло, он бегом проверил все стойла. Все было напрасно.

«Брайони!» Его охватила паника. В следующий миг под колючим ветром и снегом он несся к дому. Ворвавшись в парадную и перепрыгивая сразу через две ступеньки, он взбежал наверх.

— Брайони! — хрипло крикнул он.

Ее не оказалось ни в хозяйской спальне, ни в комнате, которой эти последние недели пользовался он. Услышав его крики, появился Дэнни, протиравший заспанные глаза. Когда он подошел к старшему брату в темной гостиной, на его лице было написано раздражение.

— Какого дьявола?..

— Ты не видел Брайони? — потряс его Джим, окатив голые руки и плечи брата холодной водой, стекавшей с куртки. — Отвечай же скорее!

— Брайони? Нет. Не видел с того момента, как она ушла к себе и сказала, что поужинает в своей комнате. Думаю, она уже заснула или, во всяком случае, спала, пока ты не поднял этот гвалт…