Капелька скандала - Грей Амелия - Страница 36

– Вы меня удивляете, но, черт побери, мне это нравится, Миллисент. Так какже вы можете помочь мне найти вора?

– Во-первых, я слышу то, чего не слышите вы. Вы – граф. Люди следят за своими словами, когда вы рядом, но со мной они не так осторожны. Я могу услышать больше новостей относительно светского вора, чем вы.

– Я каждый день общаюсь с Доултоном и остальными. Полагаю, что это дает мне возможность услышать новости раньше вас, если только у вас нет информатора на Боу-стрит.

– Ну конечно, нет. Но ни вы, ни ваши полицейские не могут слышать, о чем говорится в дамской комнате. Например, я услышала там, что есть некий граф, который присматривает богатую невесту, потому что слишком сорил деньгами и от состояния его ничего не осталось.

– Неужели? Кто же это?

Миллисент улыбнулась с видом победителя.

– Вот видите, значит, есть кое-какие сплетни, в которые я посвящена и которые вам хотелось бы услышать.

Лорд Данрейвен снова нахмурился.

– Вам действительно нравится меня испытывать.

– То же самое я думаю о вас.

– Как может какой-то бедолага, растративший свое состояние, помочь мне найти вора?

– А может, он и есть тот, кто крадет ценные вещи. Ему ведь нужно где-то раздобыть деньги, чтобы удержаться на плаву, пока он не найдет подходящую невесту.

– Хмм. Это вполне вероятно.

– И вор должен принадлежать к высшему обществу, чтобы иметь возможность воровать в таких домах. С этим согласны все, кроме тех, кто считает, будто ворует призрак.

– А их число, похоже, растет.

– Никто не сообщил, что видел на приемах какого-то незнакомого человека. – Миллисент грустно усмехнулась. – И я полагаю, мы с вами не станем отрицать, что вовсе не призрак выходит из домов с фамильными ценностями.

– В этом наши мнения совпадают. Да, пожалуй, вы могли бы быть мне полезны.

– Лорд Данрейвен, вы говорите так, словно я – какая-то старушка.

– Старушка? Ну уж нет. Скорее помощница. Ладно, мисс Блэр, мы станем на некоторое время партнерами. Я не буду разглашать вашу тайну, а вы обещаете сообщать мне то из услышанного вами, что могло бы вывести нас на вора.

У Миллисент точно гора с плеч свалилась. Слава Богу, она удержала его, и он не спросил имени лорда Труфитта. Они уже подошли к этому совсем близко.

– Даю слово.

– Итак, кто же этот титулованный глупец, растративший свое состояние?

– Чтобы узнать ответ, вам придется прочесть завтра раздел лорда Труфитта.

– Это таким способом я буду получать от вас информацию? Читая скандальную хронику?

– Не всегда, но мне кажется благоразумным начать с этого. Кстати, теперь мне понятно, почему вы не принесли мне пирожных.

– О чем вы говорите? Снова хотите сменить тему разговора?

– Да. Мне сказали, что вы приносите абрикосовые пирожные каждой леди, к которой приходите с визитом, и что ваш повар печет их лучше всех в Лондоне.

Лоб графа снова пересекла морщина.

– Неужели я настолько предсказуем?

– Только не для меня. – Миллисент подняла руки ладонями вверх и мило улыбнулась. – У меня пирожных нет.

– Вы тоже для меня совершенно непредсказуемы. Я был так поражен, когда сообразил, чем вы заняты, что мне и в голову не пришло попросить повара приготовить пирожные. Но даже сейчас, когда я знаю, что вы занимаетесь делом, вызывающим у меня презрение, мне хочется заключить вас в объятия и поцеловать.

– Силы небесные, сэр, вы должны быть осторожней. – Она бросила взгляд через его плечо на дверь. – Если кто-то войдет и услышит, что вы говорите мне такие вещи, нам придется обвенчаться. А теперь извините меня, но мне пора переодеваться к вечеру, так как скоро приедут мои сопровождающие.

– Не спешите, дорогая Миллисент. – Он обнял ее и привлек к себе, так что их лица оказались совсем рядом. – Обычно деловые сделки скрепляются рукопожатием, но я бы предпочел, чтобы наш договор мы скрепили поцелуем.

Миллисент открыла рот, чтобы возмутиться, но не успела произнести ни звука – ее губы оказались прижатыми к его горячим губам. Рассудок велел ей протестовать изо всех сил, она и протестовала – рассудком.

«Он повеса».

«Ему нельзя доверять».

«Но он вызывает у меня такие восхитительные чувства!»

Ее тело сразу же расслабилось в его жарких руках. Миллисент думала только о том, какие чувства он у нее вызывает – удивительные, желанные.

Чандлер впился в ее губы сильнее, и Миллисент, словно всегда знала, что ей нужно делать, шире открыла рот и с пылом приняла его язык. И отдала ему свой, а он ответил тихим стоном наслаждения. Она обвила руками шею Чандлера, позволив его рукам крепче обнять себя.

Его руки скользнули по ее спине к талии. На мгновение они задержались на мягкой выпуклости ее бедер, а потом двинулись вверх, пока не обхватили ее груди – по одной груди каждой рукой.

От этого прикосновения ноги у Миллисент ослабели, и она теснее прижалась к Чандлеру, нуждаясь в его силе, чтобы выдержать этот чувственный напор. Она не знала, почему ее груди так чувствительны к его легчайшим прикосновениям и почему она так жаждет испытать все эти новые удивительные ощущения с ним.

Горячие мягкие губы лорда Данрейвена оторвались от ее губ, и он поцеловал Миллисент в щеки, в шею, за ухом. И везде, где его губы прикасались к ней, кожу ее пощипывало от острого чувства наслаждения.

– Не понимаю, почему от ваших поцелуев у меня слабеют ноги, а внутри как будто все дрожит.

Он поднял голову, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Это значит, что вас сильно тянет ко мне.

– Вы так считаете?

Чандлер кивнул.

– Но как это может быть, если я считаю вас повесой, которому нельзя доверять?

– Возможно, в этом и заключается некая привлекательность.

Миллисент вспомнила, что случилось с ее матерью. Неужели и мама чувствовала то же самое? Она покачала головой:

– Нет. Боюсь, что все глубже.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего. Просто мне не следует находиться в ваших объятиях. Не дай Бог, войдут Гленда или миссис Браун и увидят, что мы целуемся.

Лорд Данрейвен успокаивающе улыбнулся и крепче обнял ее.

– Никто нас не увидит. Я же сказал, что у меня многолетняя практика общения со служанками. Обычно они шаркают ногами при своем приближении или издают какой-то другой звук, чтобы предупредить свою госпожу, что они идут. Понимаете, им вовсе не хочется застать нас в компрометирующем положении.

– Чандлер, а у вас от меня слабеют ноги и трепещет в груди?

Он рассмеялся – тихо, соблазнительно, но не отводя от нее глаз, словно хотел, чтобы она заглянула внутрь его и поняла, что он говорит правду.

– Да, и это означает, что и меня очень сильно влечет к вам.

– Но ведь я не повеса. Тогда в чем же здесь привлекательность для вас?

– Не повеса, но соблазнительница.

– И это делает меня привлекательной?

–Должно быть, все потому, что вы вызываете у меня желание более сильное, чем вызывала когда-либо женщина. Каждое ваше движение, каждое слово влекут меня к вам. Я хочу целовать вас вот так.

И Чандлер снова прижался к ее губам. Но теперь это был бешеный поцелуй, терзавший ее губы, сокрушавший ее, наполнявший голодом и страстным желанием все большего и большего. Миллисент не понимала происходящего с ней, но ей и не нужно было ничего понимать, чтобы наслаждаться.

Самым дальним уголком своего рассудка Миллисент услышала шум – дребезжание чайных чашек на подносе. Чандлер, судя по всему, тоже его услышал, потому что немедленно отпустил ее и отошел.

Он с трудом сглотнул.

– Ваша горничная несет нам чай.

Миллисент ахнула.

– Не тревожьтесь. Я займусь ею и дам вам время отдышаться.

Он направился к двери и загородил ее, остановившись в проеме и упершись одной рукой о косяк.

– Очень жаль, что не смогу оставаться дольше, мисс Блэр. Нет, нет, чай мне пить некогда. В другой раз. Передайте леди Беатрисе, что я надеюсь на ее скорое появление в обществе. А об абрикосовых пирожных я подумаю. Передайте от меня поклон леди Хиткоут.