РАМ-РАМ - Костин Сергей - Страница 65

Меня разбудило легкое прикосновение к моему плечу. Я открыл глаза, но это была не Маша. Передо мной стоял худой, но жилистый индиец в сиреневой драной майке и с большим, архаичной длины и формы ножом. Он поднес палец к губам, чтобы я не вздумал кричать, и, показывая головой в сторону чащи, негромко произнес:

— Пошли! Гоу! Гоу!

Я встал и повернулся к лесу. Маша уже стояла там, в окружении трех оборванцев. Взгляд у нее был испуганным.

Я обернулся на дорогу. Наша Tata по-прежнему стояла на домкрате, только в салоне у нее теперь хозяйничало еще двое разбойников.

Парень в сиреневой майке несильно толкнул меня в плечо:

— Гоу!

2

Тропинок в этом лесу не было, однако, деревья росли достаточно редко, и пробираться между ними было несложно. Я шел вслед за Машей и думал, какие у нас шансы, если мы дадим бой нашим похитителям.

Их было шестеро. Двое шли впереди, потом мы, и еще четверо шли за нами. Из этих четверых двое, видимо, были низшей касты, поскольку каждый из них нес по две сумки, а у остальных в руках не было ничего, кроме ножа и пистолета. Три сумки принадлежали Маше, Барат Сыркару и мне, а в четвертую, большую, в клеточку, из синтетического волокна разбойники закинули все, что удалось по-быстрому открутить в машине.

Силачами наши похитители не выглядели. Маша — ее ведь тоже чему-то учили — возможно, справилась бы с теми двумя, которые шли впереди. Используя фактор внезапности, я мог попытаться вырубить сразу тех двоих, которые шли порожняком, и потом заняться носильщиками. Меня смущало только одно: перед выступлением в поход один из разбойников показал мне этот свой пистолет. Он выглядел довольно допотопно, с тонким дулом, но, возможно, был во вполне рабочем состоянии. А пока я буду заниматься огнестрельным оружием, другие народные мстители вполне могли напасть на меня с холодным.

И потом у меня было секретное оружие. Мой американский мобильный и телефон Маши у нас сразу отобрали и даже выключили. Однако предположить, что у человека может быть два мобильных, нашим похитителям в голову не пришло. И плоский израильский телефончик, который выдал мне Ку-динов, по-прежнему лежал у меня в кармане джинсов. Мою брезентовую сумку через плечо с карманным компьютером и флешкой они забрали, фотоаппарат забрали, бумажник забрали, часы забрали, американский мобильный забрали, а в карманы ко мне лазить не стати. Так что по сигналу второго мобильного нас могли локализовать. А если удастся с него позвонить, то у нас вообще был шанс позвать на помощь.

Вторая радость — Ромкин брелок с микрофильмом по-прежнему покоился в карманчике для зажигалки. Волнений я не избежал — разбойник, который отбират наши вещи, заметил цепочку и вытащил фигурку из карманчика.

— Шива, — по-русски, чтобы подбодрить Машу и самому отвести душу, сказал я ему. — Лучше не злите его, а то снесет всем вам башки. Сечешь? Шива!

К счастью, бронзовый брелок не представлял торговой или меновой ценности даже для такого оборванца.

— Шива! — улыбаясь, повторил разбойник и что-то добавил, вызывая радостный смех своих собратьев. Наверное, какую-нибудь любезность, типа: «Молись Шиве, чтобы он оставил тебе голову на плечах!»

Мы шли так около часа, все время поднимаясь в гору. Время от времени Маша оборачивалась ко мне. Странно! Я же наблюдал ее, когда в нас стреляли, и когда нас чуть не снес с дороги грузовик. Она ни разу не потеряла самообладания: не давала воли эмоциям, рассуждала здраво, взгляд ее оставался внимательным и цепким. Да и уехать из ставшей опасной страны она решительно отказалась. А сейчас в глазах своей напарницы я читал страх. В первый раз я попробовал сказать что-то вроде: «Все нормально!», но разбойник сзади тут же на меня прикрикнул. Так что потом я просто ободряюще кивал ей головой.

Мы прошли несколько наблюдательных постов. Наши похитители свистели, подражая какой-то птице, и из соседних зарослей в ответ раздавался такой же свист. Караульные выходили и с довольным, каким-то плотоядным блеском в глазах рассматривали добычу, то есть нас с Машей. Как если бы мы были предназначены им на ужин!

Наконец, мы дошли до нескольких хибар из фанеры, сооруженных под кронами акаций. Вряд ли они были видны сверху: все вокруг находилось под сплошным покровом листвы, и даже солнечный свет проникал сюда с трудом. Отовсюду стали вылезать люди, такие же оборванные и немытые. Глядя на нас, они начинали так же плотоядно улыбаться, только что не облизывались. Сколько я не рылся в памяти, по-моему, каннибалов можно было еще найти только в Африке. Что обнадеживало.

Один из похитителей открыл дверь небольшой хибары, снабженной засовом и висящим в петле амбарным замком. Это явно была местная тюрьма. Кто-то из жителей лагеря принес толстую веревку, и все стали совещаться. Видимо, решался вопрос, стоит ли нас связывать. Разбойники говорили в полный голос, не опасаясь, поэтому от людных мест мы должны были быть далеко. Я надеялся, что они говорили на хинди и что нас с Машей запрут вместе.

Но нет! Один из разбойников сделал мне знак войти в хижину, но когда я взял за руку Машу, вырвал ее у меня.

— Не отпускай меня! — крикнула Маша. — Не отпускай!

В глазах у нее был панический страх.

Я с размаху ударил разбойника ногой в грудь — нас когда-то давно учили приемам каратэ. Он выпустил Машину руку и отлетел в сторону. Вокруг засверкали ножи, и бойцы Робин Гуда выстроились в боевую позицию, полукругом. Разбойник с пистолетом вытащил свое оружие и наставил мне в лицо.

— Моя жена останется со мной! — громко и внятно заявил я, притягивая ее к себе. — Здесь кто-нибудь понимает по-английски?

Очевидно, кто-то понимал, так как все снова затарахтели на своем языке. Победил здравый смысл: один из лесных братьев подтолкнул нас обоих к хибаре:

— Гоу!

Учитывая словарный запас разбойников, объяснить им политические и дипломатические осложнения, которые возникнут в связи с нашим похищением, будет не просто.

Мы оказались даже не в хижине, а просто в будке, места в которой хватало ровно настолько, чтобы вдвоем сеть на пол из нарубленных веток и вытянуть ноги. Мебели, к счастью, в ней не было. Стены были сделаны из фанерных листов, набитых на каркас из стволов живых акаций. Свет и воздух проникали внутрь сквозь щели под крышкой — потолком это назвать было нельзя. Вся конструкция выглядела настолько хлипкой, что начни мы с Машей биться в стенки, мы развалили бы эту хибару в пять минут. Ну, а потом?

Я взял Машины руки в свои и стиснул их:

— Ты как?

— Я в порядке. Только ты не отдавай меня им!

— Не бойся, мы будем вместе!

Машу трясло. Я обнял ее правой рукой и прижал к себе.

— Ну, ну! Ты лучше скажи мне: ты поняла, о чем они говорили?

— Не все! — Маша была рада отключиться от своего страха. — Они вроде бы говорят на хинди, но на каком-то диалекте. Все радуются, что нас захватили. Но что они дальше собираются делать, непонятно. Вечером должен появиться кто-то, кто решит этот вопрос.

— Они настроены агрессивно?

— Вроде бы нет. Но то, что для большинства людей немыслимо, для них может быть, как выпить стакан воды.

Опять стакан воды! Преследует меня эта метафора.

— Давай договоримся так! Как только по их разговорам ты поймешь, что наше дело плохо, ты скажешь мне: «Приготовились!» Тогда и ты, и я будем искать наиболее благоприятную ситуацию. И тот, кто увидит ее первым, говорит второму: «Начали!» И тогда начали! Ты справишься с парой таких, как они?

— Справлюсь! — отважно сказала Маша, но страх по-прежнему ютился в ее глазах. — Я в таком состоянии, что справлюсь и с четырьмя.

— Пистолет я видел только у одного. А ты?

Маша кивнула.

— Этого я возьму на себя.

— Посмотрим! Я могу оказаться ближе. Да и от женщины они нападения не ожидают.

Мы помолчали.

— Подождем еще, — сказала Маша. — Пока они ведут себя довольно миролюбиво, может, все и обойдется. Пока все просто рады большой добыче.