Берсерк - Григорьева Ольга - Страница 38

Орм пил мало, и я тоже. Харальд Серая Шкура был не так прост, чтоб поверить обещаниям какого-то пришлого викинга, и то тут, то там слышались обрывки разговоров об истинной цели нашего прихода. «Слава богам, что Орм скрыл от наших воинов правду», — уже который раз думал я.

К могучему боку Черного Трора приклеилась молоденькая и аппетитная девица. Она весело щебетала о конунге данов и ярле Хаконе. Уже изрядно захмелевший Черный щупал ее скрытые под платьем прелести, громко хохотал и выкладывал все, что знал.

— Хакон чуть не свихнулся от потери Трандхейма, но все же решил примириться с Серой Шкурой, а конунг данов только об этом и мечтает! — хвастливо громыхал он.

— Нам так голодно живется в последнее время, такие неурожаи, — сетовала девица. — А правда ли, будто конунг данов обещает нашему конунгу в лен какие-то земли?

Ее круглые доверчивые глаза пожирали вконец осоловевшего Трора. Млея от подобного восхищения, он расправлял плечи:

— Слыхал я что-то такое… Но мне нет дела до конунгов, я — воин!

— Конечно, конечно, — льстиво соглашалась девица, — ты такой сильный, такой умный! Наверняка лучший боец в хирде!

Чтоб не обидеть сидящих рядом приятелей, Черный cклoнялcя к ее розовому ушку и что-то шептал, отчего оно из розового становилось пунцово-красным.

Эрик тоже нашел себе собеседника — простоватого добродушного норвежца, с которым, видимо, был знака еще раньше, до ухода из родных мест. Обнимаясь, вспоминали давние походы и рассказывали друг другу новых подвигах. Может, Эрик действительно проста сыну Гуннхильд убийство Трюггви?

Я уже было успокоился и собирался повеселиться от души, когда Серая Шкура стукнул кулаком по столу и встал:

— Вы привезли добрые вести, но можно ли вам верить? Почему Синезубый стал столь щедрым? Почему Хакон-ярл, мой заклятый враг, вдруг решил примириться со мной, как говорят, Перед смертью?

— Да он попросту свихнулся… — вставил Орм.

— Да?! — Харальд развернулся к нему. — А может он ведает, что голодное время заставит меня взять предложенные земли, и умело заманивает меня в ловушку?

Раскусил! Я побледнел и ухватился за стол вскочил.

— Ты оскорбляешь меня, конунг! Я не лжец!

— Я и не говорю, что ты лжец, но тебя тоже мог, обмануть.

— Нет! — Орм широко развел руками. — Спроси моих людей — все они слышали слова конунга данов!

Серая Шкура обвел пирующих тяжелым хмельным взглядом. Веселый гомон мгновенно стих, а девица выскользнула из-под руки Черного, прокралась к Гуннхильд и принялась что-то шептать ей на ухо. Старуха слушала, кивала и шарила глазами по вытянувшимся лицам воинов. На мгновение она остановила девчонку слегка дернула сына за полу. Тот оглянулся.

— Среди этих людей есть наш враг, — пискляво произнесла Мать Конунгов. Я сжал зубы. Что за чушь наболтал молоденькой потаскухе захмелевший Трор?!

— Среди моих людей нет врагов конунга норвежцев, — угрюмо ответил Орм. Старуха визгливо расхохоталась.

— Поглядим, поглядим, — поскрипела она, встала и двинулась вдоль стола. Она шла прямо на меня, и все головы поворачивались следом. Я сжал рукоять меча

Значит, Трор и есть тот самый тайный враг, о котором предупреждал колдун? Но зачем Черный оболгал меня!?

Гуннхильд приближалась. Ее злобные глазки прожигали мою грудь. Нужно отвергнуть все наговоры Черного!

Я начал подниматься, и Гуннхильд остановилась. Сморщенная, унизанная перстнями и браслетами рука Матери Конунгов легла на плечо сидящего рядом со мной Эрика:

— Вот наш враг!

Эрик завертел головой. Воины Орма вскочили и потянулись за оружием. Встали и норвежцы.

— Стойте! — Серая Шкура тяжело вылез из-за стола, подошел к Эрику и вдруг узнал:

— Я помню тебя! Ты — Эрик, сын Торила. Ты служил конунгу Трюггви, помог сбежать его беременной жене и поклялся отомстить за его смерть!

Внезапным, почти незаметным для глаз движением Эрик выбросил вперед правую руку:

— И я исполню обещанное!

Я еще не понял, что происходит, лишь почуял исходящую от Эрика опасность и метнулся вперед, закрывая собой норвежского конунга. Скамья с грохотом перевернулась, покатилась и ударила Эрика под колени. Сильный толчок сбил меня наземь, а что-то острое вошло под лопатку. Я оглянулся. Сзади покачивалась рукоять Эрикова меча. Раньше он никогда не поднимался на своих… Только нынче, случайно… Как глупо все вышло…

Мне удалось разглядеть отца. Он вскинул руку.

— Не надо! — крикнул я, но было уже поздно. Отточенное лезвие отцовского топора с хрустом вошло в спину Эрика. Викинг шатнулся, выпучил глаза и попытался дотянуться до поразившего его оружия, но не сумел, а упал рядом со мной лицом вниз.

— Кто убил… меня?.. — прохрипел он.

Я не ответил. Со спины в горло заползла боль, и я не мог говорить, только кричать.

Эрик уронил голову. Его длинные пальцы заскребли по полу, а потом дрогнули в последний раз и бессильно эамерли.

— Хаки! Вставай!

Орм был хевдингом, вождем, и я не смел ослушаться его приказа. Не так уж сильно ударил меня Эрик. Упираясь в пол дрожащими руками, я попробовал подняться и удивился луже крови под животом. «Откуда ее столько в тощем Эрике? — мелькнуло в голове, а потом дошло: — А-а-а, это моя кровь…»

Я навалился грудью на перевернутую скамью, дотянулся до стола и, моля всех богов не допустить позорного падения, встал на ноги. Прямо передо мной оказалось измазанное кровью лицо Серой Шкуры. Он смотрел удивленно и благодарно.

— Ты спас мне жизнь, — сказал он.

К чему возражать? Меч Эрика целил в его грудь, но, прикрывая норвежца, я не знал, что поплачусь за это жизнью. А она уходила… Ноги слабели, лица друзей расплывались перед глазами, а где-то далеко-далеко тревожно, пел воинский рожок…

— Хаки! — перебил его голос Орма.

Я осторожно повернул голову, но увидел только белое размытое пятно.

— Хаки!

Воину не пристало сдаваться… Нужно ответить…

— Ухожу… — прохрипел я.

— Нет!!!

Поздно… Над моей головой уже шелестели крылья посланцев Одина, а одноглазые Норны у источника жизни готовились оборвать мою нить. Одна из них, высохшая, с крючковатым носом, согнулась ко мне и дыхнула в лицо пряным запахом пива:

— Скажи правду: зачем конунг данов звал моего сына?

Я удивился. Разве у Норн были сыновья? Она зашипела, и тут я увидела ее глаза. Горящие безумные глаза поддельной Норны. Гуннхильд!

— Отвечай! — требовала она. Умирающий не смел соврать, и она знала это, но я не позволю крови Эрика пролиться безнаказанно и не погублю своих друзей последней правдой!

— Синезубый, — выдавил я. — Зовет Серую Шкуру.

Кровь подступила к горлу. Она булькала во рту, но мне нужно было договорить! Пусть боги накажут меня за предсмертную ложь, зато никто не посмеет упрекнуть в гибели хирда! Я сглотнул горячий сгусток.

— Чтобы отдать ему… земли…

На большее меня не хватило. Мир завертелся и смещал в разноцветном вихре лица Гуннхильд, одноглазых Норн, Друзей, Эрика, отца…

Сознание вернулось ко мне на корабле, под шум морг и крики Скола. Кормщик подбадривал усталых гребцов. Значит, мы все еще на «Акуле», а кровавое пиршество в избе конунга норвежцев — дурной сон… Я с облегчением вздохнул и сел. Боль ударила в спину, провела железными когтями от пояса до лопаток и острым орлиным клювом впилась в грудь. Я закашлялся. С каждым вздохом боль проникала все глубже. Изо рта пошли кровавые пузыри.

Не сон… Все — не сон…

— Лежи тихо. Не шевелись и не говори. Дыши часто и неглубоко, как собака.

Отец? Следуя его совету, я замер. Орм стоял надо мной — высокий, сильный, надежный, но мне еще помнились его испуганный голос и распахнутые в страхе глаза. Это тоже было не во сне…

— Ты спас нас всех, — сказал Орм. — После пира Серая Шкура и его люди долго спорили, верить ли нашим словам. Многие отговаривали его от поездки и предлагали наказать нас за ложь. Он отвечал, что ты спас ему жизнь, закрыл его собой от вражьего меча и тем искупил вину Эрика. Норвежцы ругались и то решали перебить всех нас, то пойти в Данию, но так ничего и не решили. А потом встала Гуннхильд. О-о-о, старуха очень мудра, но ты провел и ее. «Синезубый не послал бы к тебе глупцов, — сказала она сыну. — Правду они говорят иль нет, но спасать тебе жизнь лишь для того, чтоб затем заманить тебя в ловушку и отнять ее, стал бы только глупец. Я верю людям Орма. А ты, сын, подумай о своих голодных бондах. В Дании в этом году были хорошие урожаи, и нам совсем не помешает мир с датским конунгом». Когда она так сказала, споры прекратились. Теперь все Уговаривали Серую Шкуру послушать совета матери, но прошло еще три дня, прежде чем он согласился и отпустил нас. Он велел передать Синезубому, что этим летом придет к нему с миром.